Обычай закладывать памятный знак в основание сооружаемого корабля, о котором шла речь, заимствован из древности, когда в фундамент зданий или памятников при их закладке замуровывали золотые или серебряные монеты с изображением царей.

Строительство кораблей всегда обходилось дорого и требовало больших усилий, поэтому их закладка издавна была праздничным событием не только для флота, но и для всего государства. Центральный момент этого события — установка закладной доски — считался началом строительства. Со временем закладка корабля в торжественной обстановке и установившаяся при этом процедура стали традиционными.

Пока не удалось точно установить, когда и кто положил начало этой традиции в русском флоте. Самой «старшей» по возрасту в коллекции закладных досок, хранящихся в Центральном военно-морском музее, является доска брига «Феникс», на которой выгравирована дата: «1809 год». Она имеет форму круга и по виду напоминает монету больших размеров. Это неспроста — часто вместо закладной доски в киль корабля прятали монеты, отчеканенные в год начала его постройки. В прошлом веке, например, когда строили Ревельский порт, на дне гавани обнаружили остатки давно затонувшего судна. Из его киля была извлечена золотая монета времен императрицы Екатерины II. И случай этот отнюдь не единственный. В октябре 1877 г. при разборке парохода «Курьер», заложенного в 1856 г. в Санкт-Петербурге на заводе Берда, «штатной доски» (так иногда называли закладные доски) в киле не оказалось, а вместо нее лежала медная монета.

Историческая значимость закладных досок не вызывает сомнений. Они, по существу, являются своеобразными историческими документами, свидетельствующими о времени и месте закладки кораблей или судов, а также об их строителях. Например, на лицевой стороне закладной доски 84-пушечного корабля «Варна» была выгравирована надпись: «84-пуш. корабль. Заложен в присутствии гг. главного командира Черноморского флота и портов генерал-адъютанта, вице-адмирала и кавалера Лазарева 1 -го, начальника штаба контр-адмирала Хрущева, обер-интенданта контр-адмирала Дмитриева и исправляющего должность начальника Корпуса корабельных инженеров подполковника Воробьева», — а на оборотной стороне: «Строитель Корпуса корабельных инженеров подполковник Воробьев. Октября 4 дня 1838 года. Николаев».

В последующие годы закладные доски стали более полно отражать сведения о строящемся корабле. В эпоху парового и броненосного флота на них гравировали общий вид корабля, и эти доски превратились в подлинный технический паспорт корабля. Большая часть закладных досок, хранящихся в Центральном военно-морском музее, — это так называемые повторные экземпляры. Дело в том, что перед закладкой корабля изготавливалось сразу несколько закладных досок, часто из разных материалов. Одна из них, которая закладывалась в киль будущего корабля, и была фактически закладной, а остальные раздаривались высокопоставленным лицам, присутствовавшим при закладке.

Вначале закладные доски делали из меди, латуни или железа. Затем появились позолоченные и посеребренные доски и даже доски из чистого серебра. Благородные металлы, как правило, шли на изготовление закладных досок, вручавшихся особам императорской фамилии и другим почетным гостям. Так, например, перед закладкой эскадренного броненосца «Князь Потемкин Таврический» строитель корабля А. Э. Шотт заказал лучшему ювелиру г. Николаева А. Ф. Мауреру 16 досок размером 133 х 72 х 2 мм массой 40 золотников каждая (1 золотник = 4,266 г) из серебра 84-й пробы, предназначавшихся, кроме «закладной в судно», для царя, царицы, наследника, генерал-адмирала, управляющего Морского министерства, главного командира Черноморского флота, председателя МТК, главного инспектора кораблестроения, капитана над Николаевским портом, его старшего помощника, портового корабельного инженера, строителя корабля, главного корабельного инженера завода, командира броненосца и для Морского музее[37].

Форма закладных досок, представленных в коллекции Центрального военно-морского музея, самая различная — овальные, круглые, прямоугольные, фигурные. Есть доски литые, кованые, резные. Хотя эта музейная коллекция далеко не полна, она все же дает возможность проследить историю развития отечественного флота.

Но почему же тогда столь прозаическое название — «доски»? Ведь понятие «доска» всегда связано с древесиной, обработанной определенным образом. Объяснить это можно лишь тем, что в Древней Руси многие официальные записи делались на бересте или деревянных досках. В музеях сохранились дубовые доски с текстами и более поздних времен, например XVII в. На Руси доски служили и в качестве переплетов рукописных книг. Вспомним известную поговорку: «Прочитать книгу от доски до доски».

В публикациях известного русского археографа Н. С. Тихонравова упоминаются и «доски опочаные», то есть каменные, которые укладывали в алтари при закладке храмов.

Не исключено, что в давние времена какие-то записи о строительстве судов делались на деревянных досках, которые закреплялись (закладывались) в каком-то определенном месте набора, наиболее вероятно — в районе среднего шпангоута (мидельшпангоута), ближе к центру судна. В дальнейшем, чтобы продлить жизнь такому своеобразному документу, его начали изготавливать из более прочного и долговечного материала — металла, сохранив, однако, прежнее название — «доска».

После закладки корабля наступает наконец день, когда огромную махину корпуса, постепенно и вроде бы незаметно сложенную из отдельных частей в течение нескольких месяцев или лет, надо спускать на воду и достраивать на плаву, чтобы освободить место на стапеле для закладки следующего корабля. Спущенный же корабль будет достраиваться и вооружаться в достроечном бассейне завода.

Спуск судна на воду не менее радостное и торжественное событие на верфи, чем закладка. В этот день труд множества людей — конструкторов и проектировщиков, сварщиков и судосборщиков, механиков и монтажников, маляров и отделочников, многих других специалистов — вдруг на их глазах овеществляется в сложнейшем плавучем инженерном сооружении, детище их рук и ума.

Спуск судна — это одновременно и один из самых ответственных моментов строительства, ведь корабелам предстоит спустить со стапеля на воду сооружение, имеющее иной раз массу в несколько десятков тысяч тонн и высотой с многоэтажный дом, причем сделать это необходимо быстро, не нанеся вреда ни кораблю, ни стапелю, ни людям.

Перед спуском все лишнее — леса, распорные балки, различные приспособления — со стапеля убирают. Корабль продолжает удерживаться только кормовыми и носовыми упорами и задержником. Как только их уберут, судно под собственной тяжестью соскользнет по стапелю в воду. Чтобы уменьшить трение, деревянные спусковые дорожки, по которым будет скользить корабль при спуске, густо смазывают специальными составами. В былые времена к моменту спуска корабля с жироварен на стапель поставляли специально перетопленный бараний жир. Его считали наиболее подходящей смазкой для этой цели. На «насаливание» спусковых дорожек уходили тонны такого жира. Например, для спуска на воду броненосца «Император Александр III» пришлось заколоть 5000 баранов. С годами от подобного «жертвоприношения» отказались и животный жир заменили минеральными «насалками» из таких нефтепродуктов, как парафин, вазелин, петролатум и цезерин. В самое последнее время спусковые дорожки стали выстилать щитами, изготовленными из специального пластмассового композита, основой которого служит полиэтилен. Скольжение и сход по ним судна происходят спокойнее и безопаснее, трудоемкость укладки и стоимость изготовления намного ниже.

Продольный спуск судна осуществляется кормой вперед, так как корма имеет более полные обводы и, следовательно, большую, чем нос, плавучесть, а это лучше предохраняет судно от зарывания в воду.

Но наконец раздается команда, которую с нетерпением ожидали все присутствовавшие на спуске: «Отдать кормовые упоры! Отдать носовые упоры! Руби задержник!». Теперь, правда, его не рубят, а перерезают автогеном. Спусковые салазки освобождаются, и судно, поначалу очень медленно, начинает двигаться по спусковым дорожкам к воде. В этот момент почетная гостья, назначенная заранее, разбивает об его форштевень бутылку шампанского. Но сейчас в целях безопасности это делают чуть раньше, чего публика не замечает.