Лив закрыла глаза и стала мысленно считать до десяти. Она не собиралась обсуждать вопросы морали с этой нахальной свиньей. Тем более что представления о морали он не имел как такового. Если она начнет предъявлять ему претензии насчет их прошлого, то ничем хорошим это не кончится. Есть шанс, что она сорвется, бросится на него и начнет кричать, как сумасшедшая. Слишком тяжелой была рана, которую он ей нанес.

Медленно, с колоссальным трудом Лив обрела некое подобие самообладания и, открыв глаза, взглянула в суровое лицо Мартина.

— Если хочешь мне что-то сказать, говори. Но я лично считаю, что нам нечего сказать друг другу. Да, наши пути пересеклись много лет назад, но с тех пор много воды утекло.

Мартин слегка пожал плечами, и его резко очерченное лицо снова приняло бесстрастное выражение.

— Как ты сказала, много воды утекло и что было, то прошло. Но меня волнует настоящее.

— И чего же ты хочешь? — У Лив пересохло во рту.

Он медленно обвел ее взглядом, в котором не было ни капли теплоты. Однако у Лив возникло ощущение, что ее словно обожгло. Его рот искривился в легкой жестокой усмешке, от которой ей стало по-настоящему страшно. Спохватившись, она подняла свободную руку, уперлась ему в грудь и попыталась освободиться от его хватки, но было уже поздно: его губы с рассчитанной точностью прижались к ее губам.

В течение восьми лет, прошедших с их встречи, Лив не раз целовали, но ни один поцелуй не мог сравниться с этим. Мартин силой заставил раскрыться ее плотно сжатые губы, и это одновременно ужаснуло и возбудило Лив. За эти годы мастерства у него не убавилось, он действовал точно и рассчитанно, пока поцелуй не превратился для Лив в настоящую битву, мучительную схватку, в которой она всем своим существом боролась за то, чтобы ему не поддаться. Молчаливый стон замер у нее в груди, когда она ощутила, что тонет в море чувственности и ее сопротивление против воли слабеет.

Словно почувствовав победу, Мартин осторожно отстранил ее от себя, и тут Лив поняла, что такое настоящий страх. Как могло тело предать ее с такой легкостью?

— По-моему, тебе лучше сейчас уйти, — пробормотала она, не глядя на него.

Он схватил ее за подбородок и заставил поднять голову. Жесткий взгляд остановился на ее губах, слегка вздувшихся от поцелуя, и в его глазах мелькнуло нечто похожее на удовлетворение.

— Ты спрашиваешь, чего я хочу? — насмешливо протянул он. — Ты это и сама знаешь. Того же, чего хочет каждый мужчина, глядя на тебя. Но я хочу немного больше.

— Ты просто отвратителен, и я тебя ненавижу. — Лив произнесла эти слова совершенно безжизненным тоном. — И твои безумные идеи меня не касаются.

Обозвав ее развратницей, она намекнул, что она спала с кем попало, и тем самым нанес ей глубочайшее оскорбление. И это притом, что сам был редким бабником. Какая наглость!

— Еще как касаются, причем напрямую. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. — Слова прозвучали очень буднично, таким тоном он мог бы поинтересоваться который час.

Лив вытаращила на него глаза, совершенно ошеломленная.

— Это либо дурацкая шутка, либо ты совсем спятил, — сквозь зубы прошипела она, когда к ней вернулся дар речи.

— Отнюдь. Я просто рассуждаю логически. Мой дед очень стар и болен. Ему осталось жить совсем недолго, и он порадуется, если будет знать, что я женат.

— Зато я не порадуюсь. — Лив сбросила его руку со своего подбородка. Она уже не была той глупой, потерявшей голову от любви девчонкой, которую он когда-то совратил, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что Мартин снова собирается ее использовать.

— Какая жалость. Мне казалось, твоя двоюродная сестра и Майкл очень симпатичная пара.

Лив испуганно вскинула глаза на его жесткое лицо и увидела, как насмешливо изогнулись чувственные тонкие губы.

— Стоит мне немного нажать, и их свадьба в сентябре не состоится, — холодно продолжал Мартин. — Я ведь с самого начала считал, что Майклу рано жениться в двадцать два года, и прямо сказал об этом Анамарии. Но они с Сирилом так носятся со своим единственным чадом, что ни в чем не могут ему отказать. Я без труда смогу убедить Майкла повременить с женитьбой до конца учебы, а тем временем позабочусь о том, чтобы привить ему вкус к la vida loca [1]. Он слишком много и слишком прилежно учился, так что, полагаю, веселая жизнь ему понравится, тем более что в его жилах тоже течет немалая часть южной крови. Мне жаль твою кузину, но я не сомневаюсь, что она найдет, в кого влюбиться.

— Ты, ты… — Лив не находила слов, чтобы дать определение такой мерзости. — Ты что, и в самом деле постараешься их разлучить? — ахнула она, поражаясь, до какой низости способен опуститься этот человек. Внезапно в голове у нее прояснилось, и Лив с уверенностью сказала: — У тебя ничего не выйдет. Они любят друг друга и не позволят тебе вмешиваться в их жизнь.

— Если ты готова рискнуть счастьем своей двоюродной сестры, ради Бога. — Мартин саркастически усмехнулся. — Но мы-то с тобой хорошо знаем, как хрупка любовь.

Если Майкл хоть в чем-то походит на своего дядюшку, то Кэрол же будет лучше, если он от нее отстанет. Лив уже была готова заявить об этом вслух, но внезапно вспомнила разговор с кузиной во время помолвки.

— Ты выплачиваешь ему содержание?

— Совершенно верно, — насмешливо отозвался Мартин. — Так что решать тебе. Или ты выходишь за меня замуж и Майкл продолжает получать содержание, или… — Мартин выразительно пожал плечами.

— Но почему именно я? — почти беззвучно произнесла Лив, в то время как ее мозг лихорадочно работал. Тут что-то не складывается. Мартин может без труда получить любую женщину на выбор. Ему явно не требуется прибегать к шантажу, чтобы заставить кого-то выйти за него замуж. — Ты же сам сказал, что придерживаешься традиций, так почему бы тебе не обратить свой взор на какую-нибудь молоденькую португальскую девушку? Не сомневаюсь, найдутся десятки таких, кто ухватится за возможность стать твоей женой.

— Я уже однажды это попробовал. На этот раз я хочу иметь зрелую жену со своими собственными интересами, которая не будет вмешиваться в мою жизнь. Женщину, которая знает что почем. Мне нужно взаимовыгодное соглашение, где чувствам нет места. Мне нужна женщина, которая будет согревать мою постель, не претендуя на то, чтобы согревать сердце. Зная тебя так, как я тебя знаю, думаю, ты идеально подходишь на эту роль.

Не считая того, что он познал ее физически, ему о ней ничего не известно, и тем не менее он походя приклеил ей ярлык абсолютно аморальной особы. Причем уже не раз заявлял об этом. Лив не могла объяснить почему. Но слышать это было больно, и она разозлилась на себя, а и еще больше — на него. Она возмущенно вскинула на него глаза и увидела на его лице холодную циничную усмешку, кривившую губы. Мартин был прямо-таки воплощением мужского превосходства и уже предвкушал победу, и эта неописуемая самоуверенность взбесила ее.

— Иди ты к черту! Вместе со своим гнусным предложением! — Ответ был не слишком достойный, но в ярости Лив уже плохо соображала, что говорит.

Мартин хрипло расхохотался.

— Я, конечно, могу отправиться к черту, как ты изволила изящно выразиться, но тебя я заберу с собой, можешь быть уверена. За тобой должок, а я всегда собираю долги… — Он стоял совсем близко, слишком близко.

— Я еще тебе что-то должна? — не веря своим ушам, воскликнула Лив. Этот человек, причинивший ей такую боль, еще смеет говорить, что она ему что-то должна! Нет, он явно сумасшедший…

Губы Мартина снова скривились в усмешке, от которой Лив похолодела.

— Можешь мне поверить, — протянул он, и в его голосе зазвучала открытая угроза. — Сержиу рассказал мне, как ты упала в его объятия, не успел я выйти за дверь, а потом бросила меня. Так что нечего изображать из себя святую невинность.

— Он просто пытался меня утешить. — Лив совершенно бесхитростно призналась, что была в объятиях Сержиу, не подозревая, как может истолковать ее признание Мартин. Однако сейчас она была слишком зла, чтобы думать о том, что говорит. — По крайней мере, Сержиу хоть был честен и рассказал мне правду! — в ярости выкрикнула она. — Чего не скажешь о тебе. С виду ты чтишь традиции, но морали у тебя не больше, чем у дворового кота. Спаси Господи твою несчастную жену, должно быть ее жизнь была настоящим адом. — Лив запнулась, сообразив, что зашла слишком далеко.