«Ладно, — сказала она своему отражению в зеркале заднего обзора. — По крайней мере, Дэнни выложил все начистоту. Да ведь это же уму непостижимо: он считает, что ради его спокойствия я должна всю жизнь оставаться прежней. Ну уж нет! Брак — дело обоюдное».

Мэлия представила себя замужем за Дэнни. Они жили бы, как она мысленно выразилась, «на редкость средней» жизнью, в доме, как у всех, в каком-нибудь городишке, где всякая смелая затея безжалостно пресекалась бы на корню.

«Да я скорее выйду за Анри, — решила она. — По крайней мере, над моей головой вечно будет парить нечто удивительное. Или возвышаться на ней», — поправилась девушка, дотрагиваясь рукой до Пизанской башни на своей голове.

Выйди она за Дэнни, ей бы пришлось постоянно торчать дома. Выгнать его оттуда могут разве что ураган или пожар.

Да он же всегда видел во мне предмет обстановки! Нечто вроде мягкого кресла, в котором, по его разумению, ничего не требуется менять — ни обивку, ни пружины. Оно ему нравится таким, каким он его некогда приобрел.

Все же расставаться с привычками нелегко. Выкинув из своей жизни Дэнни, Мэлия появилась в салоне с потерянным видом. Поджидающий ее Анри буквально одним прыжком преодолел разделяющее их пространство. Сначала он посмотрел на ее руку, а затем на волосы.

— У меня к вам есть предложение, — серьезным тоном произнес он. — Сегодня вечером все женщины будут носить на голове Пизанскую башню. Может быть, поменяем прическу?

— Мне все равно, — вздохнула Мэлия.

— У меня для вас есть шляпка, — сообщил он ей по секрету, провожая девушку к своему креслу. — Она произведет фурор.

Анри терпеливо ждал, когда же она придет в себя и начнется извечная женская болтовня. Не дождавшись, он бросил пробный камешек:

— Вчерашняя вечеринка, наверное, здорово вас вымотала?

— Нет. Просто я как будто отрезала себе ногу, и теперь она побаливает. Хотя, если разобраться, зачем мне три ноги.

Дэнни посоветовал бы ей обратиться к ближайшему психиатру. Берт был бы озадачен — по крайней мере, на некоторое время. Анри же сразу все понял.

— Четыре ноги хорошо, а вот три — нет. На двух можно далеко уйти.

Его слова убаюкивали. Мэлия устроилась поудобнее в кресле и заснула.

Проснувшись, она потрясенно уставилась на собственное отражение в зеркале. На голове у нее возвышалась рождественская елка, широкая у основания и сужающаяся кверху. На ее ветках, или складках, висели какие-то блестящие штучки, а на макушке сверкала звезда.

Включили свет. У нее отлегло от души. Сущая безделица.

Вокруг кабинки, улыбаясь, толпились служащие салона.

— Боже, — вздохнула Дав, — на конференции только о вас и будут говорить.

— Очень уместно, — тихо промолвила Беттин. Лорин, озорно сверкая глазами, добавила:

— Осталось только подключить ее к розетке, и пускай она крутится.

Анри стоял сзади кресла, и на его красивом лице играла самодовольная улыбка. Он ужасно гордился своим творением. Скверно. Разделаться с двумя мужчинами за один день — это уж чересчур.

— Тетушка Мэри Морган позволила бы себе появиться на конференции в том, что стало бы предметом всеобщих пересудов? — осведомилась девушка.

На лицах собравшихся отразилось полнейшее замешательство. Особенно заметно исказилось лицо Анри, на котором можно было явственно прочесть всю глубину его поражения. Мэлия задала тот единственный вопрос, на который он не смог бы достойно ответить.

Лорин быстро нашла слова утешения:

— Вам все до такой степени к лицу, мисс Мэлия! Поэтому мы просто забыли, что вы хозяйка, а не модель. Вы, конечно, правы. Мисс Мэри всегда выглядела величественно, как королева, вне зависимости от наряда и прически.

Джулиан, судя по озорным огонькам в глазах, уже поджидала Мэлию. Разумеется, они будут рады обменять рождественскую шляпку на что-нибудь менее экстравагантное. На мисс Мэлии сегодня вечером будет серебристо-бежевое платье? В таком случае, не примерит ли она вот эту шляпку?

Искрящийся ток[2] пришелся как раз впору. Лишь внизу выбивалось несколько серебристых локонов, на которые падала тень от бежевой шляпки.

Мэлия поехала домой одеваться. Войдя в квартиру, она замерла. В прихожей на крошечном столике лежали коробка из цветочного магазина и громадная коробка с конфетами.

— Не успела я забыть о боли, — простонала она, — как на тебе: цветы и шоколадные конфеты.

— Он сам их принес, — с порога комнаты сказала Мэгги, — и задал массу вопросов: станешь ли ты прежней, по моему мнению, и как тебе помочь, если еще не слишком поздно?

— О боже, — вздохнула девушка. — И что ты ему ответила, Мэгги?

Служанка провела Мэлию в гостиную, взяла у нее коробки и усадила в мягкое кресло.

— Разговорила его, чтобы знать, что сказать. Он говорил, что салон красоты — это разврат. Я ответила, что так говорили еще во время Клеопатры, да вот только, как я погляжу, с тех пор мало что изменилось. Потом он сказал, что хочет создать с тобой крепкую семью. А еще он заявил, что его цель — обеспеченность. Тогда я ответила ему: «Ну, обеспеченность обеспеченности рознь: многим из тех, кто не нуждается в деньгах, не хватает душевного комфорта. Жене нужен не только дом и обеспеченное житье-бытье».

«Бедняга Дэнни, — подумала Мэлия, — ему никогда не понять Мэгги».

— Что же он ответил? — нетерпеливо спросила девушка.

Служанка покачала головой:

— Сказал, что ему нужно только твердо встать на ноги, привести тебя в дом и никуда больше не отпускать от себя, и тогда я пойму, как сильно ошибалась. — Выдержав небольшую паузу, она протянула: — Ну?

Мэлия повторила — на этот раз вслух:

— Бедняга Дэнни. Мне жаль его. Должно быть, я и в самом деле сильно изменилась. Иначе как же объяснить, что когда-то я собиралась за него замуж?

— Возможно, ты и не собиралась. В глубине души.

Анри пришел точно в назначенное время. Он принес с собой веточку с крохотными комнатными орхидеями. Мэлия была озадачена. Они были почти такого же цвета, что и ее наряд. Затем он попросил у Мэгги особый зажим из шкатулки с драгоценностями мисс Мэри, и девушка поняла его задумку.

Она вся сверкала. Слава богу, что небо было ясным, усыпанным холодными и блестящими звездами. Дождь бы все погубил.

Анри умело разыграл роль хозяина перед приехавшими гостями и местными косметологами, так что Мэлии только одно и оставалось — вскидывать голову и говорить: «Я очень рада». И это лишь отчасти было ложью.

По-женски Мэлии было сейчас не до веселья. Но она, наследница мисс Мэри и хозяйка салона, радовалась встрече с коллегами по косметическому искусству.

Собравшиеся оказались чудесными людьми, представлявшими самые разнообразные профессии. Деловых женщин тут было гораздо больше, чем жен, приведенных мужьями.

Мэлию совсем не удивило то, что столько народу вспоминает о «мисс Мэри». Однако она уклонилась от ответа, когда несколько серьезных людей, отведя ее в сторону, спросили, не намерена ли она развивать терапию мисс Мэри.

— У меня нет ее житейской мудрости, — отвечала девушка с таким несчастным видом, что ее собеседники удивлялись.

Анри оставил ее вместе с Лорин и Дав, а сам смешался с толпой. Мэлия наблюдала за ним. Ничего не скажешь, он пользовался благосклонностью как мужчин, так и женщин. У него было все: самообладание, индивидуальность и административные способности.

Почему же в таком случае тетушка Мэри не оставила «Двойное зеркало» ему?

Разговор между Дав и Лорин насторожил ее.

— Пара пустяков отличить мужчину от мальчика, — воскликнула Дав и, повернувшись, пояснила Мэлии: — Я хочу сказать, мастеров от моделей.

Девушка разглядывала женщин вокруг себя. Каждая красива, изящно одета и причесана, и при этом ни одна не выглядит так, как выглядела она сама не далее чем в полдень.

«Косметолог, — подвела итог своих наблюдений девушка, — может указывать направление, но не должен бросать вызов общественному вкусу, показываясь в наряде или с прической, в которых данное направление находит предельное выражение».