Так шли дни, шли ночи. Больной почти не разговаривал. Иногда открывал глаза, смотрел в потолок, будто видит там что-то такое, чего не видит никто. На пятую ночь под окнами что-то загремело и загрохотало, зацокали сотни копыт. Потом кто-то закричал истошно.

Хозяева за тонкой стеной зашевелились, зашептались.

Михаил Иванович, до того бывший в забытьи, вдруг открыл глаза и прислушался.

— Чего тебе? Попить? — спросила Меланья Никитична.

Он покачал головой. Какое-то подобие улыбки появилось на его почерневших губах. В горле заклокотало. Она скорее поняла, чем услышала.

— Наши.

Утром загремело в сенях. Кто-то спросил хозяев:

— У вас, что ли, Буденные квартируют? По всей деревне ищут.

Дверь распахнулась. На пороге стоял низкорослый человек в черной шапке и в мохнатой бурке горбом. В руке у него была плетка.

Меланья Никитична подняла голову, хотя и узнала человека по голосу. Это был Ока Городовиков.

Наконец пришла свобода.

— Я привез привет от сына, Меланья Никитична, — сказал Городовиков. — Семен жив и здоров.

Теперь можно было ехать домой. Меланья Никитична перевезла больного через Волгу в село Покровку. Но жизнь покидала Михаила Ивановича. Проболев еще десять дней, он скончался.

У белогвардейцев был бронепоезд, и это придавало им смелости. Они вели сильный артиллерийский и пулеметный огонь. Тогда красные конники при помощи железнодорожников пустили паровоз, обвешанный пироксилиновыми шашками. Паровоз мчался полным ходом и гудел. Эффект произошел самый неожиданный: белые бросили свои позиции, отступили, а их бронепоезд умчался. Конники атаковали отходивших белогвардейцев и успели отбить два пулемета, орудие.

Командование отряда решило при помощи железнодорожников оборудовать бронепоезд. Двадцать пять рабочих депо приступили к работе. Для бронирования паровоза был разобран старый водонапорный бак. Оборудовали две платформы. Их тоже «бронировали»: делали по краям деревянные короба, в которые насыпали песок сантиметров тридцать толщиной. Импровизированный бронепоезд был быстро вооружен и укомплектован пулеметчиками и артиллеристами. Добровольно вступила в отряд паровозная бригада.

Рано утром белые повели наступление. Белогвардейская артиллерия и бронепоезд открыли огонь по станции. Вступил в бой и красный бронепоезд. Артиллеристы меткими выстрелами подбили паровоз бронепоезда белых. Как только поднялся пар из котла поврежденного паровоза, наши бойцы стали шумно выражать свою радость. В этот момент Семен Михайлович повел конников в атаку на белогвардейскую пехоту. Буденновцы врезались в цепи белых и стали рубить их. Часть белогвардейцев была уничтожена, часть взята в плен. Прорвавшись через цепи пехоты, буденновцы захватили подбитый бронепоезд. Белогвардейцы стали поспешно отходить, по ним вел огонь наш бронепоезд. Белогвардейцы бросили в контратаку всю свою кавалерию. Семен Михайлович приказал развернуться в лаву и повел своих бойцов на белых.

Положение белогвардейцев стало отчаянным: началась паника. Казаки бросились бежать, падая под ударами клинков. Белые понесли большие потери.

— Надо объединиться, — не в первый раз стал убеждать Буденный командиров партизанских отрядов.

Для него это было ясно. Станицы и хутора, в которых сохранилась еще Советская власть, представляли собой островки в море белогвардейщины. Но тут завязывались горячие споры. Среди партизан были такие, которые хотели драться лишь за свое село, за свою станицу, за свою хату, не хотели уходить из родных мест.

— Поодиночке нас перебьют, — убеждал Буденный.

Он был прав в своих опасениях.

После больших походов и тяжелых кровопролитных боев было приказано отдохнуть. Для этого остановились в слободе Обганерово.

Буденновцы быстро расположились по землянкам. На рассвете к землянкам подошли белые и начали стрельбу. Но красные конники подняли тревогу, вскочили в седла и помчались в атаку. Белые не выдержали и бросились наутек. Разгорелся бой. В бою особенно отличился Ока Иванович Городовиков. Он сразу ворвался в самую гущу белых, разя их шашкой, не давая им прийти в себя.

После боя Семен Михайлович подъехал к Оке Ивановичу.

— Молодец, Ока Иванович! Если все так будут драться, то скоро ни одного беляка, пожалуй, не останется.

— Это было бы хорошо, — ответил Семену Михайловичу Городовиков, — скорей будем заниматься мирным трудом.

Однажды на хутор Аксай была послана разведка.

Вскоре она вернулась и сообщила, что туда прибыла белая дивизия генерала Виноградова.

Буденный разработал план разгрома этой дивизии.

Выступили в три часа ночи, двинулись с большой осторожностью. Запрещено было громко разговаривать и курить.

Подошли к хутору. Командиру 1-го полка Маслаку было приказано обойти хутор с юго-восточной стороны и ждать сигнала. Сигнал — пушечный выстрел. С западной стороны подошел 2-й полк Гончарова.

Об этом доложил связной. Буденный приказал командиру батареи Бондаренко дать пушечный выстрел.

Бондаренко не заставил себя долго ждать. Раздался выстрел, и оба полка кинулись в атаку. Внезапный налет вызвал страшную панику в стане белых, некоторые из них выбегали из землянок полураздетые. Около сотни белогвардейцев на конях все-таки бросились в контратаку, но ничего не смогли сделать. Человек пятьдесят успели убежать, остальные попали в плен или были убиты. После боя подсчитали трофеи: орудия, пулеметы, винтовки и другое военное имущество.

Командир эскадрона Баранников захватил полковую лавку, в которой оказалось около тонны сахара, двадцать ящиков махорки и десять ящиков спичек. Это было как раз кстати, так как буденновцы давно уже не имели табаку, а курить очень хотелось.

Наше командование снарядило двух кавалеристов и послало в Большую Орловку и Большую Мартыновку с донесением, чтобы стоявшие там партизаны тоже отступили на станцию Куберле. Этим отрядам угрожало окружение. Но партизаны не стали отходить и заявили: «Мы никуда не пойдем, будем драться за свои деревни».

Связь с отрядами Большой Орловки и Большой Мартыновки была потеряна.

И вот спустя более месяца, вдруг на рассвете красной разведкой были задержаны два кавалериста. Они заявили, что прибыли из объединенного отряда Больше-Мартыновского, которым командует Ковалев. Задержанные просили отправить их срочно в штаб Буденного. В штабе их принял сам Семен Михайлович. Они вручили Буденному пакет от Ковалева.

Буденный взял пакет, вскрыл его. Это было донесение. Семен Михайлович пригласил кавалеристов сесть и рассказать все подробно, как и что у них происходит. Связные рассказали, что отряд больше месяца находится в окружении. На днях к ним прибыл Больше-Орловский отряд, которым командовал Ковалев. Теперь отряды объединились.

— Патронов в отряде очень мало. Пришлось изготовлять их собственными силами.

— Как же так? — удивился Буденный.

— А вот так! — отвечали связные. — Нашелся у нас умелец. На все руки мастер. Из пленных. Австриец. Еще с германской войны остался в слободе. «Я, говорит, до германской на патронном заводе работал. Знаю, как патроны изготовлять, научился. Порох есть, — значит, и патроны будут».

— Ну и как, — спросил Буденный, — что же ваш мастер придумал?

— А вот что придумал. Говорит: давайте пули соберем, что белые вокруг нас понастреляли. Эти пули в наши пустые гильзы вмонтируем. Так и патроны будут. Вот что придумал. Поступили по его совету. Стали пули собирать, даже ребятишек к этому делу пристроили. Сотен восемь патронов изготовили, а может быть, и больше, точно не знаем. Но все же патронов мало. Просто беда. Стрелять нечем.

— А белогвардейцы? — спросил Буденный.

— Белогвардейцы круглые сутки ведут обстрел из орудий. Есть убитые и раненые. Правда, больше из населения.

— А как с хлебом? — спросил Буденный.

— Мобилизовали все взрослое население на уборку урожая. Да трудно. Ведь поле убирают во время боя. Конники идут в бой, а за ними на подводах крестьяне. Кавалеристы вытесняют беляков, освобождают поле от врагов. Пока бой идет за пределами поля, крестьяне убирают хлеб. Не даем белякам обратно в хлеб заходить. Вот так и уборка идет. А потом белогвардейцы нас вытесняют. Так каждый день бои идут. Пока хлеб не соберем. А ночью конной молотилкой молотим. Вот и кормимся.