– Если бы мы действовали вместе, как договорились, ты мог бы победить или, по крайней мере, быть вторым, – ответил Дзирт; резкие движения рук выдавали его гнев.

– Скорее, вторым, – отвечал Келноз. – Я с самого начала знал, что я не ровня тебе. Ты – лучший фехтовальщик из всех, кого я видел.

– Учителя так не считают, – вслух пробормотал Дзирт.

– Восьмой – это не так уж плохо! – прошептал в ответ Келноз. – Берг'иньон оказался всего лишь десятым, а ведь он из правящего Дома Мензоберранзана. Ты должен радоваться, что одноклассники не станут завидовать тебе! – Шарканье ног за дверью заставило Келноза вновь перейти на беззвучный код. – То, что у меня более высокое место, означает лишь, что мне в любую минуту могут вонзить кинжал в спину.

Дзирт пропустил мимо ушей это утверждение, ему трудно было согласиться, что в Академии возможно подобное предательство.

– Берг'иньон был в этом состязании лучшим из тех, кого я видел, просигналил он. – Он уже побил тебя, когда я вмешался!

Келноз пренебрежительно усмехнулся:

– По мне, Берг'иньон может служить поваром в каком-нибудь из низших Домов!

– Он говорил теперь ещё тише, потому что койка сына Дома Бэнр располагалась всего в нескольких ярдах от них. – Он – десятый, а я, Келноз из Дома Кинафин, третий!

– А я хоть и восьмой, – сказал Дзирт со странным выражением в голосе, означавшим скорее гнев, чем зависть, – но могу уложить тебя любым оружием.

Келноз пожал плечами (для видящих в инфракрасном спектре движение это было странно расплывчатым).

– Однако не уложил, – прожестикулировал он. – Я победил в схватке с тобой!

– В схватке? Да ты просто обманул меня, вот и всё!

– А кто остался стоять? – напомнил Келноз. – И кого осветили голубым светом?

– По законам чести должны быть какие-то правила соревнования! – зарычал Дзирт.

– Есть только одно правило, – огрызнулся Келноз. – Ты можешь делать всё, что найдешь нужным. В схватке победил я, и я оказался выше тебя, Дзирт До'Урден! Остальное не имеет значения!

В пылу спора они заговорили слишком громко. Дверь распахнулась, и на пороге появился воспитатель, его силуэт четко обрисовался в голубом свете, идущем из холла. Оба студента мгновенно повернулись на бок и закрыли глаза, а заодно и рты.

Безапелляционность последнего заявления Келноза заставила Дзирта сделать правильный вывод. Он понял, что дружбе его с Келнозом пришёл конец, а скорее всего, они никогда и не были друзьями.

– Ты видел его? – спросил Альтон, беспокойно постукивая пальцами по краю небольшого столика в верхней комнате своих покоев.

Это полуразрушенное помещение в свое время по приказу Альтона отремонтировали младшие студенты, но на стенах остались подпалины – следы его огненных шаров.

– Видел, – ответил Мазой. – И наслышан о его воинской доблести.

– После великого состязания он восьмой в классе, – сказал Альтон. – Это неплохой результат.

– По общему мнению, он достоин быть первым, – заметил Мазой. – Недалек день, когда он станет им. Я в этом уверен.

– Он не доживет до этого дня! – пообещал Альтон. – Дом До'Урден возлагает большие надежды на этого лиловоглазого юнца, поэтому именно его я избрал первой своей жертвой. Его смерть станет большим горем для вероломной Матери Мэлис!

Мазой, однако, не считал вопрос вполне решённым и постарался внести в это дело ясность.

– Ты не причинишь ему зла. Ты и близко к нему не подойдешь! – предупредил он.

Всё тем же беспощадным тоном Альтон продолжал:

– Я жду уже двадцать лет….

– Подождешь ещё немного, – огрызнулся Мазой. – Хочу напомнить, что ты принял приглашение Матери СиНафай в Дом Ган'етт. Такой союз предполагает беспрекословное повиновение. Мать СиНафай – наша общая верховная мать возложила на меня задачу следить за Дзиртом До'Урденом, и я исполню её волю.

Обдумывая слова, сказанные его тайным союзником, Альтон откинулся в кресле, опершись тем, что некогда было его подбородком, на худую руку.

– По планам Матери СиНафай, ты получишь полную возможность отомстить, продолжал Мазой. – Но предупреждаю тебя, Альтон Де Вир, – он особо подчеркнул эту фамилию, – что если ты начнешь войну с Домом До'Урден или если каким-нибудь самовольным агрессивным актом поставишь их в положение обороняющихся, на тебя обрушится гнев Дома Ган'етт. Мать СиНафай разоблачит тебя как убийцу и самозванца, и пеняй тогда на себя, если тобой займется правящий совет!

Трудно было не прислушаться к такой угрозе. Альтон не имел другой семьи, кроме усыновившей его семьи Ган'етт. Если СиНафай от него отвернется, союзников у него не будет.

– А какие планы у СиНафай…. у Матери СиНафай…. в отношении Дома До'Урден? – спокойно спросил он. – Расскажи, как я смогу отомстить, тогда, быть может, мне удастся вытерпеть эти мучительные годы ожидания.

Мазой знал, что здесь надо быть особенно осторожным. Его мать не запрещала рассказывать Альтону о её замыслах, но Мазой понимал: если бы она хотела посвятить ненадежного Де Вира в свои планы, она сама сделала бы это.

– Пока можно только сказать, что могущество Дома До'Урден сильно возросло и продолжает расти, становясь угрозой для всех влиятельных Домов, – промурлыкал Мазой, наслаждаясь предвкушением возможной войны. – Вспомни, как блестяще, без всяких следов, было осуществлено свержение Дома Де Вир! Многим знатным людям в Мензоберранзане легче дышалось бы, если бы….

Мазой замолчал, решив, что и без того сказал слишком много. По алчному блеску в глазах Альтона он понял, что приманка слишком соблазнительна, чтобы обеспечить терпение Де Вира.

Немало разочарований принесла Дзирту Академия, особенно в этот первый год, когда ему с упрямой очевидностью открывались многие тёмные стороны общества Дроу, на которые прежде Закнафейн разве что намекал. Он тщательно взвесил уроки ненависти и недоверия, преподаваемые наставниками Академии, сравнивая их с логикой уроков своего старого учителя. Правда казалась невероятной, двусмысленной, не поддающейся определению. Все размышления приводили Дзирта к одному печальному выводу: предательство, с которым ему пришлось – и неоднократно! – столкнуться за свою короткую жизнь, неизбежно исходило от его соплеменников, эльфов Дроу.

Больше по душе ему были занятия физической подготовкой, часы, проводимые в сражениях, в оттачивании хитрых приёмов. Здесь, с послушным оружием в руках, он уходил от мучительных вопросов о том, что есть истина и как её постичь.

Здесь он преуспевал. Уже при поступлении в Академию уровень владения оружием был у Дзирта выше, чем у его одноклассников, и пропасть между ними с каждым месяцем всё увеличивалась. Он научился многим приемам защиты и нападения, но зачастую изобретал собственные приемы и усовершенствовал существующие, при этом его нововведения не уступали общепринятым, а зачастую и превосходили их.

Дайнин вначале со всё возрастающей гордостью слушал, как превозносят коллеги бойцовские качества его младшего брата. Однако вскоре эти горячие восхваления стали раздражать старшего сына Матери Мэлис. Дайнин был старшим сыном Дома До'Урден, унаследовав этот титул от уничтоженного Нальфейна. Теперь вторым сыном, возможно мечтающим о его, Дайнина, титуле, был Дзирт, который, судя по всему, станет одним из лучших фехтовальщиков Мензоберранзана.

От одноклассников Дзирта также не ускользнул блеск его боевого стиля.

Иногда, по их мнению, это становилось уже чересчур! Они с закипающей завистью следили за вихревым движением сабель Дзирта, справедливо опасаясь, что им самим никогда такого не достичь. Прагматизм всегда был отличительной чертой эльфов Дроу. Все эти молодые студенты большую часть жизни провели в постоянном наблюдении за тем, как старшие члены их семей умудрялись извлечь максимум пользы из любой ситуации. Каждый понимал преимущества союза с Дзиртом До'Урденом, поэтому, когда на следующий год подошло время великого состязания, его стали осаждать с предложениями партнерства.