Но больше всех поразило его предложение, поступившее от Келноза из Дома Кинафин, того самого, который в прошлом году так подло обманул его.

– Давай опять вместе, и на сей раз станем первыми в классе, – предложил этот нахальный юнец, когда они спускались по туннелю в подготовленную для боя пещеру.

Он повернулся и как ни в чём не бывало остановился перед Дзиртом, положив руки на рукоятки оружия и широко улыбаясь, словно они были лучшими друзьями.

Дзирт даже не нашёлся, что ответить. Просто повернулся и пошел вперед, выразительно поглядывая через плечо.

– Что тебя смущает? – настаивал Келноз, быстро догоняя его.

Дзирт повернулся к нему и прорычал:

– Как я могу действовать заодно с тем, кто так обманул меня? Я не забыл твои штучки!

– Но в том-то и дело: за этот год ты стал гораздо расторопнее, и я был бы просто дураком, если бы снова попытался тебя провести!

– А как ещё ты можешь победить? Тебе никогда не удастся одолеть меня в открытом бою!

Эти слова были не похвальбой, а утверждением, с которым Келноз охотно согласился.

– Второе место весьма почетно, – заметил он. Дзирт внимательно посмотрел на него. Он знал, что Келноза может устроить только полная победа.

– Если мы и встретимся в бою, – решительно сказал он, – то только как противники!

Он снова ушёл вперед, и на этот раз Келноз не стал его догонять.

Удача в тот день улыбнулась Дзирту: его первым противником и первой жертвой в великом состязании оказался не кто иной, как бывший партнер. Дзирт столкнулся с ним в том же коридоре, где в прошлом году они вместе начинали защитный манёвр, и первой же комбинацией атак свалил Келноза с ног. Ему с трудом удалось удержаться и не воткнуть деревянную саблю между ребер поверженного врага.

Потом он стал пробираться между сражающимися, тщательно выбирая путь и следя за тем, как убывает число оставшихся невредимыми. Ему, с его репутацией непобедимого, приходилось быть особенно осторожным: одноклассники не преминули бы использовать возможность вывести его из строя в самом начале состязания.

Действуя в одиночку, он вынужден был перед каждой очередной схваткой убеждаться, что поблизости нет тайных сообщников противника.

Это была родная стихия Дзирта: здесь он чувствовал себя вполне уверенно, здесь он был готов ответить на любой вызов. Через два часа оставалось пять непобежденных, а ещё через два часа игры в кошки-мышки их оказалось всего двое:

Дзирт и Берг'иньон Бэнр.

Дзирт вышел на открытое пространство пещеры:

– Выходи же, студент Бэнр, – позвал он. – Давай решим наш спор честно и достойно!

Наблюдавший с помоста Дайнин недоверчиво покачал головой. А мастер Хатч'нет, стоявший рядом со старшим сыном Дома До'Урден, сказал ему:

– Он не использует своё преимущество. Берг'иньон знает, что Дзирт – лучший фехтовальщик, и потому волнуется, не уверен в своих действиях. А теперь твой брат вышел на открытое поле и выдал свою позицию!

– Он ещё глуп, – пробормотал Дайнин. Хатч'нет заметил, как Берг'иньон скользнул за сталагмитовую глыбу в нескольких ярдах от Дзирта, и сказал:

– Это долго не продлится.

– Боишься? – бросил в темноту Дзирт. – Но если ты действительно заслуживаешь звание первого, как любишь хвастать, выходи и сражайся открыто!

Докажи, что говоришь правду, Берг'иньон Бэнр, или больше не болтай об этом!

Ожидаемое им движение сзади заставило его откатиться в сторону.

– Драться – это тебе не играть мечом! – закричал сын Дома Бэнр, выбегая из-за укрытия с глазами, горящими от предвкушения предполагаемого преимущества.

Внезапно он споткнулся, запутавшись в проволоке, которую незаметно натянул посреди тропы Дзирт, и растянулся лицом вниз. В то же мгновение Дзирт навалился на него, острием сабли коснувшись горла Берг'иньона.

– Я тоже так считаю, – мрачно ответил он.

– Итак, победитель – Дзирт До'Урден! – возвестил мастер Хатч'нет, направляя на лицо поверженного сына Дома Бэнр голубой свет. А затем погасил широкую улыбку Дайнина своевременным напоминанием:

– Старшим сыновьям стоило бы остерегаться таких искусных вторых сыновей!

Хотя Дзирт не слишком гордился своей победой на втором году, но несомненный рост мастерства приносил ему удовлетворение. Он не упускал любую возможность позаниматься, отдавая этому всё свое время, свободное от утомительного прислуживания старшим студентам. С течением лет эти обязанности несколько сократились: самая тяжёлая работа доставалась более младшим студентам, и Дзирт всё больше времени уделял индивидуальным занятиям фехтованием. Он упивался танцем сабель, согласованностью своих движений. Сабли были единственными его друзьями, единственным, чему можно было доверять.

И на третий год он тоже выиграл великое состязание, и на следующий год тоже, несмотря на все заговоры и козни, чинимые против него. Для преподавателей стало очевидным, что никто в классе не способен победить его, и ещё через год он участвовал в состязании студентов на три года старше его. И он опять стал победителем.

В Академии, как ни в одном другом учреждении Мензоберранзана, царили строгие порядки. И каким бы вызовом этим порядкам ни выглядело мастерство Дзирта во владении оружием, срок пребывания его в качестве студента не мог быть сокращен. Как воин он должен был пробыть в Академии десять лет – не такой уж большой срок, если сравнить с тридцатью годами, которые проводили здесь студенты-маги Магика, или с пятьюдесятью годами, составлявшими срок обучения жриц в Арак-Тинилите. Если воины начинали обучение в юном возрасте, около двадцати лет, то маги – не раньше двадцати пяти, а священнослужительницы и вовсе в сорок.

Первые четыре года в Мили-Магтире посвящались искусству одиночного боя, обращению с оружием. Здесь учителя не могли дать Дзирту ничего, что не было бы уже преподано ему Заком.

После этих четырёх лет, однако, занятия стали более содержательными.

Молодые воины Дроу полных два года отдавали освоению тактики сражения плечом к плечу с другими воинами, а следующие за этим три года они применяли эту тактику на практике, сражаясь как вместе с магами и священницами, так и против них.

Последний год в Академии как бы подводил итог образованию. Первые шесть месяцев студенты проводили в Магике, изучая основы магии, а вторые шесть месяцев, как прелюдия к выпуску, были отданы учёбе под руководством жриц Арак-Тинилита.

И все это время их преследовала всё та же риторика, вдалбливание принципов, столь дорогих для Паучьей Королевы, всё те же лживые измышления о ненависти, призванные постоянно держать Дроу в состоянии контролируемого смятения.

Для Дзирта Академия стала его убежищем, пространством для учебы, заключенным в непроницаемый для других кокон, созданный вихревыми движениями его сабель. Внутри адамантитовых стен, воздвигнутых с помощью этих сабель, Дзирт мог не замечать царящих вокруг несправедливостей, мог как-то оградить себя от слов, которые отравляли его душу. Академия была средоточием честолюбия и обмана, питательной средой для ненасытной, всепожирающей жажды власти, которая отличала жизнь каждого Дроу.

Дзирт обещал себе, что его это не коснется. Однако шли годы, битвы из учебных всё чаще превращались в настоящие, и Дзирт то и дело оказывался вовлеченным в ситуации, от которых не так-то легко было отмахнуться.

Тихо, словно дуновение ветерка, пробирались они по извилистым туннелям, рассчитывая каждый шаг, постоянно находясь в состоянии боевой готовности. Это были студенты девятого года, проводящие свой последний год в Мили-Магтире и так же часто действующие за пределами пещеры Мензоберранзана, как и в самой пещере.

На их поясах уже не красовались деревянные подделки – теперь на них висело искусно выкованное и безжалостно заточенное адамантитовое оружие.

Временами туннель настолько сужался, что сквозь оставшуюся щель с трудом мог проскользнуть темный эльф. А то вдруг студенты оказывались в огромной пещере, стены и потолок которой находились за пределами видимости. Это были воины Дроу, обученные действовать в какой угодно местности Подземья и знакомые с повадками любого врага, какой мог встретиться.