— А теперь, отец, — нежно улыбаясь, сказала Мэриен, прерывая его полную раскаяния речь, — не говори об этом. Нам нечего прощать, и, пожалуй, не надо даже сожалеть о случившемся, поскольку пережитые нами страдания доказали нашу преданность друг другу. После всех испытаний и горестей мы вернемся домой еще счастливее.

— Ах, Мэриен, ведь у нас нет больше дома!

— Нет, есть, — возразил я, — если, конечно, вы согласитесь принять от меня ваш прежний дом. Пока мы не выстроим другой, побольше, в старой хижине на Илистой речке найдется достаточно места для всех. Впрочем, — добавил я, прерывая себя, — здесь есть пара, которая вряд ли захочет воспользоваться ее кровом. Наверное, они предпочтут другую хижину, выше по реке.

Мэриен покраснела, а молодой охотник смущенно пробормотал, что «в его хижине хватит места для двоих».

— Сэр, — растроганно промолвил Холт, протягивая мне руку, — мне следует о многом пожалеть и за многое поблагодарить вас. Я с радостью принимаю ваше великодушное предложение. Мне нужно было бы вернуть вам деньги, да только они все истрачены. Я мог бы в благодарность отдать вам свою дочь; но, как вижу, она и так уже ваша. Вы заслужили ее, сэр, и мне остается только одно: от всей души дать свое согласие на ваш брак.

Занавес падает. Наша драма окончена, и эпилог ее краток. Кровавые и воинственные сцены сменились картинами мирной жизни подобно тому, как стремительный поток, бурно вырвавшись из горного ущелья, спокойно катит свои воды по широкой равнине.

Наши друзья — юты, с которыми мы встретились на следующий день, снабдили нас всем необходимым для путешествия через прерии. Они предоставили в наше распоряжение отбитый у арапахо фургон и упряжку мулов.

Не без сожаления расстались мы с Арчилети, Верным Глазом и Патриком О'Тиггом, который был уже на пути к выздоровлению и впоследствии, как мы потом узнали, совершенно оправился от своей страшной раны. Мексиканский траппер помог обоим солдатам добраться до долины Таоса, откуда со следующим караваном золотоискателей они направились через Колорадо в Калифорнию.

Подробный рассказ о нашем возвращении, как ни приятно было бы его писать, вряд ли может заинтересовать читателя. Великан скваттер правил фургоном и заботился о мулах. Он разговаривал мало, но, судя по всему, был счастлив. Мы с Уингроувом тоже были счастливы, постоянно обмениваясь с нашими любимыми бессвязными словами беспредельной нежности и красноречивыми взглядами, полными любви. Мы благополучно прибыли в Суомпвилл. Там на почте меня ожидало письмо с траурной каймой. Оно извещало о смерти совершенно незнакомой мне дальней родственницы, скончавшейся на восьмидесятом году жизни. Оставшееся после нее небольшое наследство пришлось как раз кстати. Благодаря ему участок на Илистой речке был расчищен и приведен в порядок. Никто не узнал бы теперь вырубки скваттера! Бревенчатая хижина заменена прекрасным домом с двумя верандами, а небольшой клочок земли, засеянный кукурузой, превратился в великолепные обширные поля, на которых колышутся ее золотые султаны, зеленеют широкие листья табака и в изобилии зреют драгоценные коробочки хлопка. Никто не узнал бы и скваттера в старом почтенном джентльмене с длинным ружьем за плечами, объезжающем верхом на лошади обширную плантацию. Но это не единственная плантация на Илистой речке. Немного выше по течению вы видите другую, почти такую же. Нужно ли называть имя ее владельца? Это, конечно, молодой охотник, превратившийся теперь в преуспевающего земледельца. Обе плантации примыкают друг к другу и не разделены никакой оградой. Они простираются до усеянной цветами злополучной поляны, на которой развернулись известные нам события. Топор еще щадит окружающие ее леса.

Но не на ней, а в другом месте, не менее пленительном и тоже утопающем в цветах, глаз парящего орла видит счастливою группу. Это владельцы обеих плантаций и их жены — Мэриен и Лилиен.

Сестры еще в полном расцвете своей несравненной красоты, хотя обе они окружены счастливыми детскими личиками.

О любимая Лилиен! Твоя красота подобна цветку померанца, который кажется еще прекраснее рядом со своими плодами! В моих глазах она никогда не поблекнет. Я предоставляю другим устам воздать восторженные хвалы твоей сестре — отважной охотнице.

В 1840 году молодой ирландец, сын протестантского священника, покинув свою родину, сел на корабль и переплыл Атлантический океан, чтобы начать в Америке новую жизнь. Позади была горячо любимая, но разоренная, угнетаемая, нищая Ирландия, впереди — заманчивый и неведомый Новый Свет. Так началась американская жизнь Томаса Майн Рида, будущего знамепитого писателя.

Герой его первого романа «Вольные стрелки», капитан Галлер, говорит о себе: «Я исколесил американский материк с крайнего севера до крайнего юга, пересек его от океана до океана. Нога моя попирала вершины Анд и взбиралась на Кордильеры Сьерра-Мадре. Я спускался на пароходе вниз по Миссисипи и поднимался на веслах по Ориноко. Я охотился за буйволами с индейцами племени пауни и за страусами в пампасах Ла-Платы. Вместе с трапперами Скалистых гор я питался вяленым мясом, а у индейцев племени москито угощали меня жареной обезьяниной… Жажда приключений не знала границ».

Многое из того, что изведал капитан Галлер, мог бы сказать о себе и сам автор. Сколько приключений и профессий испробовал он! Прежде чем стать писателем, Майн Рид был актером, учителем, торговцем, журналистом, служащим на плантации, военным. Запаса впечатлений от американских скитаний хватит ему на всю жизнь.

Действие романов Майн Рида охватывает весь мир. Увлекательные приключения его героев происходят и в Африке, и среди Гималаев, и в просторах Атлантики, и Борнео. Но в первую очередь Майн Рид остается ро-анистом американского континента. Именно природа Америки, прекрасно изученная им во время долголетних странствий, образует фон лучших его вещей, и мы с детства помним описания Миссисипи в «Квартеронке», Техаса во «Всаднике без головы», Флориды в «Оцеолс, гвожде семииолов».

Европейским республиканцам и демократам Америка представлялась обетованной страной свободы, осуществившей идеалы народовластия, о которых мечтали к которым стремились европейские революционеры. В Америку стремились и революционеры, мечтавшие поле поражения своих вольнолюбивых надежд о стране свободы за океаном, и европейские бедняки, надеявшиеся получить землю и работу в заатлантической республике. Были среди переселенцев и авантюристы и сектанты.

Почти половину европейцев, стремившихся за океан, составляли соотечественники Майн Рида — ирландцы, доведенные до отчаяния голодом, нищетой и преследованиями на родине. Из года в год в европейских портах на парусники и первые пароходы (в 1838 году впервые за историю мореплавания английский пароход «Сириус» переплыл Атлантический океан, пользуясь исключительно силой пара и затратив на это шестнадцать с половиной суток) садились переселенцы. За пятнадцать лет, с 1840 года по 1855 год, более трех с половиной миллионов европейцев переселилось в поисках лучшей жизни в Америку.

Перед молодым ирландцем лежала огромная страна, где все было непривычно европейскому глазу и поражало масштабами, богатством и разнообразием своей природы.

Громадная часть страны была еще не освоена и плохо исследована. Калифорния, Техас, обширные области на северо-западе еще не были завоеваны Соединенными Штатами. По атлантическому побережью и немного к западу от него были расположены обжитые и густонаселенные штаты, а немного подальше начинались девственные леса и прерии. В школьных учебниках географии того времени громадные пространства, находящиеся к западу от Миссури, именуются «Великая американская пустыня». Очертания горных хребтов и рек на западе страны в атласах поражают своими неточностями.

Как все это не похоже на современные Соединенные Штаты!