– Я знаю, что она чувствует. Я чувствовала то же самое пару часов назад. – Джилли покачала головой. – Нет никакой радости в том, чтобы заставлять кого-то страдать!

– Даже того, кто оскорбил вас?

– Откуда вы знаете, что она сделала это нарочно?

– Значит, вы не хотите уйти отсюда победительницей? Что ж, Прекрасный Принц все еще смотрит вам вслед. Хотите оставить ему туфельку на память?

– Зачем? – Она озадаченно посмотрела на Макса и тотчас поняла, что он шутит. – А, ясно. Жалко просто так потерять прекрасную пару обуви.

– Тогда заставьте его заслужить вашу туфельку.

– Заслужить? – переспросила Джилли с ироничной гримасой. – Не думаю, чтобы Ричи стал стараться ради чего бы то ни было. Во всяком случае, у него есть мой номер телефона.

– Джилли, вы ведете себя не как Золушка.

– Да, я, похоже, не стану следовать сюжету сказки. Вообще-то, Макс, я думала, мы просто приедем сюда, поразим Ричи моей красотой и уедем.

Уедем? Она не думала здесь оставаться?

– Да, уедем. Вы правы, Макс, я затеяла все это ради бокала шампанского и пары танцев.

И поцелуя, добавила она про себя, но какого поцелуя! Он стал самым потрясающим впечатлением этого вечера.

– Что ж, оно того стоило, – прямо в унисон ее мыслям раздался голос Макса. – И потом, он вас заметил, я же вам говорил, что так оно и будет. Я кое-что придумал. Поговорим об этом дома.

Двадцать минут спустя Джилли сидела возле камина в кабинете Макса со стаканом бренди в руке. Откинувшись на мягкую кожаную спинку кресла, она наконец спросила:

– Так что же за план?

– Держать вас подальше от Ричи Блейка. Она отпила глоток:

– Пока что ваш план мне нравится.

– Вот как?

Так, значит, Джилли не прочь немного помучить Ричи? Впрочем, он заслужил это.

– Хорошо, а то я опасался показаться вам чересчур эгоистичным. Понимаете, вы нужны мне, а как только Ричи Блейк осознает, что ему вас не хватает, он помчится за вами быстрее, чем белка за шишкой на вершине дерева. И кто же тогда останется здесь, способный примириться с моим злобным и нелюдимым характером?

– Это правда, – Джилли изобразила подобие улыбки. Если мужчина умеет так целоваться, можно примириться еще и не с таким характером. – Но кто говорит о том, чтобы уехать?

– Когда Ричи сможет снова претендовать на все ваше внимание, он не захочет ни с кем делить вас.

– Возможно, не захочет. – Джилли отвела взгляд. – Но меня не так просто добиться, Макс.

– Я и не говорил, что просто. Но я видел, как он смотрел на вас. – Макс покрутил стакан в ладонях. – Вы давно Знаете его, вы приехали в Лондон, чтобы быть к нему поближе.

Лицо у нее помрачнело. Так что же она тогда задумала? Он-то считал, что Блейк был ее первой любовью, первым одновременно и сладким и горьким опытом. Поэтому она была так сильно уязвлена его пренебрежением.

Но что, если он ошибся?

Джилли сидела напротив него, уютно расположившись в кресле, женщина до кончиков ногтей. Ее полные губы, мягкие очертания груди под бледным шелком платья, зовущий изгиб бедер неудержимо манили его. И все же было в ней что-то такое, что заставляло его усомниться в ее опытности. Возможно ли такое в наше время и в ее возрасте? Возможно ли, чтобы она никогда…

– Расскажите мне о нем, – быстро произнес он, борясь со своим смущением. – Я хочу понять, что он за человек.

В доме было так тихо, что Джилли могла слышать собственное дыхание и немного судорожное биение своего сердца. Макс сидел напротив и смотрел на пламя камина. Непослушная прядь коротко остриженных волос упала ему на лоб, но он не стал откидывать ее назад нервным движением руки, как делал это во время работы. Отблески пламени придавали его лицу резкую твердость гранитного портрета, губы были сурово сжаты, как у человека, привыкшего подавлять чувства.

Джилли неожиданно с изумлением поняла, что Ричи теперь интересует ее не больше, чем прошлогодний снег. Так, какие-то банальные воспоминания девочки-подростка…

Интересно, что сделает Макс, если она сейчас подойдет к нему, обнимет за шею и поцелует? При одной мысли об этом ее тело запылало, и Джилли поспешно отпила бренди.

– Почему вы не хотите рассказать мне о нем? – спросил он.

Ладно, если разговор о Ричи позволит ей всю ночь оставаться в этой теплой уютной комнате наедине с Максом, она готова говорить до утра:

– Ему было тогда девять лет, на год старше меня, но он казался слишком маленьким… Да он, собственно, так никогда и не вырос!

– Значит, вы спасли его от расправы одноклассников?

– Кто-то же должен был за него заступиться! Нельзя же просто было сделать вид, что я его не заметила.

Макс покачал головой.

– Потом я привязалась к нему.

– Весьма умно с его стороны. Джилли посмотрела на темную жидкость у себя в бокале.

– Он ходил за мной как пришитый. Надо сказать, у него был настоящий дар попадать в неприятности. Его ненавидели одноклассники, он раздражал учителей. Просто он жил в своем особом маленьком мире.

– Взрослые обычно терпеть не могут таких детей.

– Единственное, что интересовало Ричи, – это музыка. Поп-музыка. В школе все думали, что он лентяй, но он мог работать целыми днями, чтобы заработать на нужное оборудование для своей дискотеки. Он часами готовился к выступлениям. Он был действительно блестящим диск-жокеем, понимаете?

– Как же ему удалось начать карьеру?

– Я послала его записи на местную радиостанцию…

– Хороший ход!

– Да, но это не сразу сработало. По-моему, они согласились встретиться с ним только для того, чтобы отвязаться от меня. Конечно, когда они его прослушали, то сразу же дали ему пятнадцать минут в субботней молодежной программе.

– А потом?

Джилли посмотрела на Макса поверх стакана. Золотистое пламя освещало его лицо, делая его более теплым и мягким, как тогда, на лестнице, когда он склонился и поцеловал ее. На мгновение Джилли позабыла, о чем они говорят, потом, спохватившись, ответила:

– Потом я записала его передачи и стала рассылать их на лондонские коммерческие радиостанции.

– И вы никогда не задумывались о карьере в сфере связей с общественностью, Джилли? – спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил:

– Сколько времени это заняло?

– Пару лет, наверное.

– А потом он уехал в Лондон и забыл вас? – Горячая волна ревности сделала его жестоким, ему хотелось прекратить эти девичьи излияния и напомнить о том, что случилось этим вечером.

Джилли вскочила с места:

– Это не правда!

И тут же поняла, как нелепо выглядит.

– Вот как? – Он внимательно смотрел на нее.

– Но это же Петра…

– Он пребывает в полной уверенности, что может обращаться с вами как со своей собственностью. Ему бы следовало… – Макс остановился, сам удивленный своей горячностью.

– Он ничего мне не должен, Макс, – тихо возразила Джилли. – Ну разве что стоимость аудиопленок и почтовые расходы… И конечно, стоимость билета до Лондона.

Вот как, она способна шутить?

– Разумеется. Мы вышлем ему большой счет, в который внесем и ваши услуги по пи-ару. Или, наоборот, не будем ничего высылать, пусть он почувствует себя озадаченным?

– Все, что я сделала для него, было просто дружеской помощью.

– Но вы любили его?

Она не отвечала, и, помедлив мгновение, Макс снова наполнил оба бокала.

– Жизнь – довольно мерзкая штука, – заметил он.

Конечно, она права – Ричи ничего ей не должен. Она сделала это, потому что захотела сама, потому что увидела в нем что-то, чего не видел больше никто. А в жизненной игре нет честных правил. Как и в любви, – Жизнь – мерзкая штука, – повторил он. – Я знаю, как чувствуешь себя, когда тебя бросают.

Она молча смотрела на него, и Макс продолжил:

– Моя любовь к Шарлотте была просто наваждением. С вами когда-нибудь происходило такое? Вы ощущали когда-нибудь потребность обладать чем-то, без чего жизнь кажется бессмысленной?