– Я… я… – Вэл села совершенно разбитая и закрыла лицо руками. – Я лажанулась. Я страшно, страшно лажанулась.

– О чем ты?

Рут села рядом с Вэл и положила руку ей на плечо.

– Слишком трудно объяснить. Существуют фейри, как настоящие фейри из «Последней фантазии», и их отравили, и этот состав, который я принимала, – он типа наркотика, но вроде как волшебный.

Вэл почувствовала, как слезы текут по лицу, и смахнула их рукой.

– Знаешь, – сказала Рут, – люди не плачут, когда им грустно. Все так думают, но это неправда. Люди плачут, когда им досадно или они подавлены.

Вэл вдруг заметила, что все еще крепко сжимает в кулаке гребень русалки, но он развалился на части. Просто тонкие пластины раковин – и больше ничего. Нет оснований считать, что он что-то доказывал.

– Послушай, я признаю, что твои слова звучат немного безумно, – сказала Рут. – Ну и что с того? Даже если ты полностью бредишь, нам все равно надо разобраться с твоим бредом, так? Воображаемая проблема нуждается в воображаемом решении.

Вэл уронила голову Рут на плечо и успокоилась впервые с тех пор, как увидела мать с Томом. Она забыла, как важна для нее поддержка подруги.

– Ладно, так начинай сначала.

– Когда я приехала в город, я действовала на автопилоте, – рассказывала Вэл. – У меня были билеты на матч, и поэтому я на него пошла. Понимаю, что это звучит глупо. Даже во время игры я думала, что это сумасшествие, словно я из тех людей, которые убивают своего шефа, а потом садятся за компьютер, чтобы закончить отчет. Когда я наткнулась на Лолли и Дэйва, мне просто хотелось потеряться, стать ничем, пустышкой. Это звучит нехорошо и по-дурацки, я понимаю.

– Очень поэтично, – ухмыльнулась Руг. – Как в средневековом романе.

Вэл закатила глаза, но улыбнулась.

– Они познакомили меня с фейри, и вот тут все перестает звучать нормально.

– С фейри? Типа эльфов, гоблинов и троллей? Вроде тех, что у Брайана Фрауда в «Горячей теме»?

– Послушай, я…

Рут подняла руку.

– Я просто проверила. Ладно, Фейри. Я готова это принять.

– У них проблемы из-за железа, и есть эта штука, которую Лолли зовет «Никогда больше». Это такое зелье – наркотик. Он не дает им слишком разболеться. Люди могут… принимать его… и создавать иллюзии и заставлять других чувствовать то, что ты хочешь. Мы делали поставки для Равуса – это он умеет делать зелье – и брали немного для себя.

Рут кивнула.

– Ясно. Так Равус – фейри?

– Вроде того, – подтвердила Вэл. Она увидела искры смеха в глазах Рут и была благодарна подруге, что та сдержалась.

– Кое-кто из волшебного народа погиб от яда, и они обвинили Равуса. По-моему, этот гребень принадлежал одной из погибших фейри. Он был у Мабри, и я просто не понимаю, что это значит. Все так странно. Дэйв превратил полисмена в собаку специально, а Мабри сказала Равусу, что мы у него воровали, и он решил, что я имею какое-то отношение к убийствам, и я не принимала наркотик уже два дня, и у меня все тело болит.

Это была правда: боль снова вернулась, далекая, но усиливающаяся. Временное облегчение, которое дал волшебный плод, не помешало венам требовать новой дозы.

Рут обняла Вэл за плечи и прижала к себе.

– Дерьмо. Ладно, это безумие. Что мы можем сделать?

– Мы можем в этом разобраться, – сказала Вэл. – У меня есть всякие улики, я просто не знаю, как их соединить.

Вэл посмотрела на обломки гребня и снова вспомнила русалку. Равус сказал, что фейри убил крысиный яд, но крысиный яд – опасное и неудобное средство для отравления фейри. Опытный алхимик, Равус знал это. И зачем ему убивать нескольких безвредных фейри?

Это мог сделать человек. Человека-посыльного ждали, он не вызывал никаких подозрений.

Вэл вспомнила первую рассылку, в которой она участвовала, и бутылку с порошком, которую открыл Дэйв, сломав воск. Разве Мабри не должна была встревожиться? При всех этих отравлениях разве это не было так же опасно, как принять аспирин из пузырька, где вскрыта заводская упаковка? Так мог сделать только тот, кто знал отравителя, или сам отравитель.

И Мабри знала, что Вэл пользуется снадобьем. Кто-то ей рассказывал.

– Но почему? – спросила Вэл вслух.

– Почему что? – переспросила Рут. Вэл встала и начала ходить по камням туда и обратно.

– Я думаю… Каков результат отравлений? У Равуса очень серьезные проблемы.

– И что? – поинтересовалась Рут.

– А то, что Мабри хочет ему отомстить, – ответила Вэл.

Конечно: месть за смерть ее возлюбленного. Месть за изгнание.

Значит, Мабри. Мабри и пособник-человек. Дэйв был явным кандидатом, поскольку даже не потрудился скрыть, что взял снадобье у Мабри. Но зачем ему убивать фейри?

Это мог быть и Луис. Он ненавидел фейри за то, что они лишили его глаза. Он надевал на себя металл, чтобы защититься. И использовал наркотик, что доказывали отметины у него под коленом, хотя и отрицал это. Но для чего он делал это, если не мог видеть чары? И почему его не тревожит, что Дэйв куда-то исчез? Почему именно сейчас ему понадобилось развлекаться с Лолли, когда она запала на него еще до того, как Вэл с ней познакомилась? Он был так спокоен. Казалось, будто он знает, где его брат. Эта мысль заставила Вэл замереть.

– Вот что мы должны сделать, – объявила Вэл. – Мы пойдем к Мабри домой, пока она на празднестве, и найдем доказательства, что именно она стоит за отравлениями.

Доказательства могли бы убедить Равуса, что Вэл не виновата, и показать остальным, что он вовсе не отравитель. Доказательства спасут его, и он ее простит.

– Ладно, – отозвалась Рут, закидывая на плечи рюкзачок. – Пошли помогать твоим воображаемым друзьям.

Вэл и Рут добрались до Риверсайд-парк в холодные предрассветные часы. Небо было темное, улицы затихли. У Вэл по-кроличьи быстро колотилось сердце, и она не замечала ни промозглого воздуха, ни позднего часа. Рут дрожала и плотнее заворачивалась в свою шубку из искусственного меха, когда от воды прилетали порывы ветра. От слез по щекам у нее полосами размазался макияж, но когда Рут улыбалась Вэл, та видела прежнюю, уверенную в себе подругу.

Парк оказался пустым: только небольшая группа людей жалась у стены. Они курили, судя по запаху, травку. Вэл прошлась взглядом по зданиям на другой стороне парка, но все они показались незнакомыми. Она отыскала замусоренный фонтан, у которого стояла тогда, но дверь дома напротив оказалась другого цвета, а окна были забраны решетками.

– Ну? – спросила Рут.

Вэл переступила с ноги на ногу.

– Я точно не знаю.

– Что мы будем делать, если ты его найдешь?

Подняв глаза, Вэл заметила химеру почти на прежнем месте, и облик каменного чудовища подтвердил ей, что это здание перед ней и есть жилище Мабри. Возможно, девушку просто немного подвела память.

– Останься на стреме, – приказала Вэл, направляясь через улицу к дому.

У нее громко стучало сердце. Она понятия не имела, во что вовлекает Рут и себя. Рут поспешно пошла за ней.

– Отлично. На стреме. Я буду стоять на стреме. Еще один пункт, который можно будет занести в анкету для колледжа. И что, если я кого-то увижу?

Вэл обернулась:

– На самом деле я толком не знаю.

Пристально осмотрев здание, Вэл ухватилась за одно из колец на водосточной трубе и подтянулась на стену. Это было все равно как карабкаться на дерево или подниматься по канату в спортзале.

– Что ты делаешь? – крикнула Рут пронзительным голосом.

– А для чего, по-твоему, мне нужна была стрема? А теперь заткнись.

Вэл полезла выше, упираясь ступнями в кирпичную кладку здания, цепляясь пальцами за крепления водосточной трубы, которая стонала и прогибалась под ее весом. Добравшись до подоконника, она ухватилась рукой за челюсть химеры. Ее морда – помесь курицы с терьером – повернулась вбок, глаза расширились от изумления или возбуждения. Вэл успела отдернуть руку за доли секунды до того, как каменные зубы со стуком сомкнулись. Потеряв равновесие, девушка мгновение извивалась в воздухе. Весь ее вес пришелся на водосточную трубу, за которую она удерживалась одной рукой. Алюминий прогнулся, вырываясь из креплений.