Он сохранил пока алжирский паспорт и имя Мухаммед Абдул. Возможно, его следовало бы поменять. Британские спецслужбы не оставят без внимания странный инцидент с убийством двух агентов при выполнении пустякового, в общем-то задания, да и баронет наверняка им наплёл массу интересного, отчасти сочинённого, чтобы всё ушло в небытие после пожара.

У Виктора отсутствовал чёткий план. Он фактически чувствовал себя шпионом-нелегалом с задачей обосноваться в чужой стране, выправить документы, подкрепиться выдуманной биографией. То же, что и в Лас-Вегасе, но с одной существенной разницей. В Индии население едва поддаётся учёту. Если не нужен паспорт для выезда за рубеж, нет авто и водительских прав, нет и надобности в каких-либо бумагах. Сотни миллионов живут, не имея даже свидетельства о рождении! Виктор нырнул в Индию, как иголка в стог сена, и растворился бесследно. Чистый убыток от инвестиции сэра Дагласа Нотхельма составил около десяти миллионов фунтов, но ни единый пенс не требовал возврата. В конце концов, именно торопливость и жадность младшего баронета привела к катастрофе.

Столь же обиженная благами цивилизации, как и Алжир, Южная Индия разительно от него отличалась. Изобилием зелени, приятно радующей глаз после пустынных ландшафтов, и невероятного количества людей. Толкучка везде — в порту, на улицах, на рынках, на вокзале, но особенно потрясли индийские поезда. Двадцатый век шёл к концу, но на железных дорогах всё ещё пыхтели локомотивы, тащили переполненные вагоны с толпами безбилетников. Часть из них путешествовала на крыше, самые невезучие висели на дверях, щедро окатываемые облаками пара и густого угольного дыма.

Виктор покупал билет заранее и вбивался в вагон в рядах первых штурмующих, отчего получал место в середине. Без багажа и прямо-таки гигантского телосложения, если сравнивать с щуплыми индусами, он имел некоторые преимущества, но обеспечить комфорт не мог: ехать приходилось затиснутым между пассажирами и пассажирками, вперемешку с мешками, сумками, клетками с домашней птицей… Выйти в туалет? О чём вы! Кстати, в Индии народ не слишком смущается, справляя нужду.

С пересадками он добрался до города Бангалор в Карнатаке, снял комнату в приличном местным меркам районе и более никуда не спешил. Он вживался в туземное существование, учил хинди. Скоро его начали воспринимать как индуса-мусульманина, уроженца севера, там все светлокожие. Виктора приглашали на свадьбы и торжества в качестве VIP-гостя. Такова ирония местных обычаев: в стране, столетиями боровшейся за независимость от европейских колонизаторов, белый на свадьбе считается предвестником счастья!

Южная Индия начала восьмидесятых — это кричащая нищета с точечными вкраплениями настоящего богатства. Идеальная чистота в лачугах соседствует с горами мусора на улице. Корова — это не просто священное животное и источник молока, она ещё регулярно даёт потомство мужского пола, большей частью совершенно бесполезное. Бык никому не нужен, разве что как тягловая сила и осеменитель, пускать его на мясо кощунственно, поэтому толпы быков-бомжей шатаются прямо по улицам Бангалора как стаи бродячих собак — в России.

То, что приезжему поначалу казалось дикостью, индусов не волнует ни в коей мере. Они живут, погружённые в свой внутренний мир, терпеливо ждут поворот колеса сансары, очередную реинкарнацию… Зачем спешить, нервничать, напрягаться? Достаточно минимума жизненных благ.

Среди изобилия людей можно, при желании, найти самых разных. В том числе — весьма озабоченных данным периодом пребывания на Земле и не по-индийски предприимчивых. Шестеро программистов за полтора года до появления Виктора в Бангалоре создали компанию с чрезвычайно амбициозной задачей: глобальной системой аутсортинга IT-услуг. Её глава исходил из фантастического предположения, что уже через пятнадцать-двадцать лет компьютеры настолько войдут в жизнь каждого, что будут стоять на любом рабочем столе. Даже в беднейших индийских штатах. И за первый же год Компания добилась значительного успеха.

— Почему вы обратились ко мне?

Он походил на большинство своих сверстников, перешагнувших тридцатилетний рубеж и возвышающихся над нищим окружением. Лёгкая полнота, служившая признаком солидности и достатка, внимательные тёмные глаза под массивными очками с толстыми стёклами, пальцы, непрерывно постукивающие по столешнице как по клавиатуре — всё это придавало ему вид преуспевающего банковского чиновника. IT-специалистов в Индии было очень мало, чтобы сравнивать их между собой.

— Потому что здесь не слишком много людей, озабоченных перспективой в этой, а не следующей жизни. Потому что Индия — идеальное место для апробации, быть может ещё — Непал и Китайский Тибет. Здесь крепки предания о йоговских практиках долголетия.

Комнатка с низким потолком на три четверти была занята гудящими компьютерными шкафами, ходить приходилось аккуратно, чтобы не споткнуться о многочисленные кабели, протянутые в соседние каморки. Там за терминалами трудились программисты, способные создавать качественный продукт за пригоршню рупий в месяц. Стены со следами сырости, неизбежными отметинами периода дождей, свидетельствовали, что фирма находится в начальной стадии взлёта, он может оборваться в любую секунду, а обсуждается проект с инвестиционной ёмкостью в миллионы долларов и перспективой в миллиарды.

— Этим, как вы считаете, окупается факт, что у меня нет свободного миллиона долларов? — индус иронически приподнял бровь. — Оставим финансирование на потом, средства можно привлечь. Я имел в виду другое. Бессмертие, долголетие, загробный мир… Пахнет эзотерикой, философией и религией. Судя по платку, вы — мусульманин?

— Вас это смущает?

— Удивляет. Почему вы не обратились к мусульманам в Джайпуре?

— Мой ответ вас удивит. Я не хочу укреплять ислам.

Ирония сменилась недоверием. Уж кто-кто, а приверженцы Аллаха готовы на всё ради укрепления и распространения своей религии.

— Поясните!

— Охотно. На мой взгляд, ислам — самая совершенная из мировых религий. Он вобрал лучшее, что накоплено в христианстве и иудаизме. Он очищен от еврейского национализма и поэтому приемлем для всех. Он действительно монотеистичен, и в этом его колоссальное преимущество перед христианством с его толпой богов — Бог-отец, Бог-Сын, Бог-дух, Дева Мария плюс куча мелких святых с отдельными божественными полномочиями творить чудеса. Не обижайтесь, я знаю, в индуизме их ещё больше. Вы посмотрите на результат. Ислам с ясными и чёткими доктринами постепенно завоёвывает новые пространства, отбирая паству у христианских церквей. Как математик, вы прекрасно можете обсчитать прогрессию.

— Но вас это не радует?

— Не радует. Ислам в чистом виде, как он завещан Пророком, мир ему, отличается гуманизмом и веротерпимостью. Голые цифры, сколько процентов чтит Аллаха, сколько — Будду и Христа, не дают полной картины, так как мусульмане верят истово, а значительная часть христиан ходит в церковь из уважения к традиции. В СССР коммунисты практически задавили христианство, а ислам живёт. В Средней Азии члены КПСС открыто посещают мечеть. Такова сила ислама. И одновременно его слабость. Слишком много проходимцев, заявляющих, что они постигли волю Аллаха. Мошенники или сумасшедшие, они — словно вредоносные программы, вторгающиеся в чужую компьютерную систему и подчиняющие её своему управлению. Правоверные любят Аллаха искренне, преданно. Поэтому мусульман стократ легче подвигнуть во имя Аллаха на дикие поступки, не соответствующие ни букве, ни духу Корана. Если долголетие войдёт в мир от мусульман, тем более — радикальных исламистов, я затрудняюсь оценить последствия.

— Человечество не созрело для ислама?

Виктор тяжело вздохнул. Перед внутренним взором мелькнули перекошенные гневом лица арабов, побивавших его камнями за фотосъёмку в больнице… Двадцатый век заканчивается, но первобытные предрассудки не покидают людей, наслаиваясь на ислам. Поэтому слишком для многих мусульмане представляются невежественной толпой, способной крушить, а не созидать.