Мир в миг превратился в ад. Он взорвался страшным грохотом, насквозь продирающим скрежетом, звоном вдребезги бьющихся стекол, приглушенными короткими криками. И болью. Некоторыми людьми боль владела считанные мгновения. С другими она осталась надолго, по-хозяйски обосновавшись в истерзанных телах.

А ведь только что поезд Москва — Архангельск мчался через ночь со скоростью семьдесят километров в час, и самые большие неприятности, которые грозили ему, — ставшие обыденными опоздания. Люди спали, пили чай или что покрепче, мирно беседовали. «Новых» и «старых» русских, беженцев, военных, железнодорожников, селян и вагонных шулеров объединяла принадлежность к этому скорому поезду — они все были пассажирами. Но в игре вселенских сил им суждено было сродниться еще больше, всем предстояло стать жертвами, обреченными на боль и смерть.

Колеса налетели на посторонний предмет, умело прилаженный к рельсам. Многотысячетонная громада сорвалась с железнодорожного полотна и рухнула под крутой тридцатиметровый откос. Еще недавно казавшиеся крепкими и надежными вагоны теперь были смяты и покорежены, как раздавленные игрушки из фольги. Локомотив и первый вагон с чавканьем ушли в темную воду реки. Наступила оглушающая тишина. Через секунду ее разбил истошный женский крик. Кто-то еще мог кричать.

… Лопасти вертолета с красным крестом молотили воздух над местом катастрофы. Сновали машины милиции и «скорой помощи». Оцепляли место происшествия сотрудники МВД и военные. Сноровисто трудились работники Министерства по чрезвычайным ситуациям. Как вампиры, питающиеся чужими несчастьями, в отдалении кружили телевизионщики. Переполненными оказались и местные больницы и морг.

Произошел теракт — это установили без труда.

Начальник Северного УВД на транспорте был мрачен, под языком у него лежала таблетка валидола. Кажется, за тридцать лет беспокойной милицейской службы генерал уже привык к всему, но сейчас у него заныло сердце. С возвышенности он озирал место трагедии. Рядом с ним стоял начальник областного УФСБ — подтянутый, крепкий, худощавый полковник.

— Заколдованное место, — сказал начальник УВДТ. — Шесть лет назад работяга, которого выгнали с железной дороги, решив подложить свинью мастеру, приладил на рельсы брус. Хотел пустить поезд под откос. Чудом брус увидела спешащая на работу обходчица.

— Мир совсем с ума сошел, — покачал головой начальник УФСБ. — Стрелять надо этих бешеных собак.

— Сначала надо их найти.

— Найдем. Иначе на черта мы нужны!

— Твоими бы устами… — вздохнул начальник УВДТ.

Но террористы сами не пожелали оставаться в тени. О своей причастности к Теракту заявила новая экстремистская организация — «Социал-дворники»…

Сергей Валеев с отчаянием смотрел в бледно-голубое жаркое небо. Он ждал «вертушек». Но что-то нарушилось в привычном порядке вещей. Вертолеты должны были быть еще три часа назад, но они не появились, и, казалось, никогда не появятся. Оставалось лежать за камнями душманского СПС (стрелково-пулеметного сооружения) и стрелять по врагам, которые рвались в новую атаку.

На рассвете его рота во взаимодействии с другими подразделениями спецназа, не потеряв ни одного человека, выбила бойцов ИСОА (Исламского союза освобождения Афганистана) из укрепленного района в провинции Кунар — взяли опорные пункты, сторожевые посты предупреждения. «Духи» отступали к афгано-пакистанской границе, находившейся совсем рядом, и попадали под шквальный огонь. По расчету сразу после акции вертолеты должны были забрать спецназовцев, но они не прилетели вовремя. Зато со стороны Пакистана навалились моджахеды. Столько их Валеев не видел никогда. К месту боя на грузовиках перебросили полк Саяфа — личную гвардию руководителя ИСОА. Около четырехсот отлично обученных воинов ислама поклялись не выпускать неверных живыми. Они волна за волной накатывали на засевших в глухой обороне спецназовцев, безнадежно ждавших транспортно-боевых вертолетов…

"Духи» отстреливали одного бойца за другим. Гремели безоткатные орудия, шлепали пули тяжелого пулемета и разлетались каменные брызги. Под шквальным огнем высунуться было невозможно. У спецназа заканчивались боеприпасы, а помощь все запаздывала. Валеев чувствовал себя абсолютно одиноким и бессильным. Он, легендарный капитан, привыкший сворачивать горы и наводивший страх на врагов, впервые был на грани беспросветного отчаяния.

Казалось, воинов ислама ничто не может остановить — слишком велик перевес в численности, слишком быстро таял у русских боезапас. Но, несмотря на это, атаки духов захлебывались одна за другой.

В разгар боя наконец появились «вертушки», покрутились в бледно-голубом, пышущем азиатским жаром небе, не снижаясь, нанесли ракетный удар и ушли. И опять на зажатых в горах, обреченных на смерть спецов навалилось отчаяние, одиночество.

Помощь подоспела после десяти часов боя. К тому времени русские, не сдав ни единого рубежа, потеряли восемь человек убитыми и двенадцать ранеными — для спецназа потери невиданные. За месяц до этих событий Валеев и его ребята брали укрепленный пункт, который, как считали моджахеды, взять нельзя. Без шума передавили около сотни «духов», не потеряв ни одного своего солдата. Спецы привыкли летучими мышами появляться из тьмы и уходить во тьму, оставляя за собой разбитые боевые позиции, уничтоженную технику и живую силу противника…

Валеев встряхнул головой, очнулся, потянулся за сигаретами. Тяжело вздохнул. Сколько лет прошло, а воспоминания продолжали терзать душу. Бывали потом случаи и похуже и потери посерьезнее, но это ощущение — беспомощности, бесполезного ожидания бесконечно мучило его. Особенно в последнее время.

"Духи» — старые враги. Сколько бились с ними не на жизнь, а на смерть, и кто бы мог подумать, что офицер Советской Армии Сергей Валеев будет работать на них? Если бы кто-нибудь посмел сказать такое даже в шутку, спецназовцы устроили бы трепачу такое промывание мозгов, которое запомнилось бы ему на всю жизнь. Так было совсем недавно. Но времена меняются.