— Да, у меня будет ребенок, — ответила Лю Хань.

Правая рука, словно сама по себе, прикрыла живот. Лю Хань уже давно перестала стесняться собственной наготы, когда находилась в присутствии чешуйчатых дьяволов, но инстинктивно старалась защитить свое дитя.

— Ребенок явился следствием спаривания с Бобби Фьоре? — поинтересовался Носсат.

Не дожидаясь ответа, он засунул один из своих когтистых пальцев в ящик стола, и у него за спиной тут же загорелся экран, на котором Лю Хань и Бобби Фьоре занимались любовью.

Лю Хань вздохнула. Она знала, что чешуйчатые дьяволы снимают ее, когда только пожелают. Сами они, словно домашние животные, спаривались только в определенный период, а в остальное время проблемы плоти их не занимали. То, что люди могут заниматься любовью и зачинать детей круглый год, казалось, завораживало их и одновременно вызывало отвращение.

— Да, — ответила она, глядя на изображение. — Мы с Бобби Фьоре занимались любовью, и в результате у нас будет ребенок.

Очень скоро он даст о себе знать. Лю Хань помнила восторг, который испытала, когда вынашивала сына для мужа незадолго до того, как на их деревню напали японцы и убили почти всех жителей.

Носсат засунул палец в другое углубление. Лю Хань обрадовалась, когда картинка, на которой они с Бобби, тяжело дыша, отдыхали после бурной любви, погасла. Ее место заняло другое изображение. Огромная чернокожая женщина рожала ребенка. Сама будущая мать заинтересовала Лю Хань гораздо больше, чем роды. Она и не представляла себе, что ладони и ступни ног у негров такие бледные.

— Так рождаются ваши детеныши? — спросил Носсат, когда между напряженных ног женщины появилась головка, а потом и плечи ребенка.

— А как же еще? — удивилась Лю Хань.

Маленькие чешуйчатые дьяволы являли собой поразительную смесь наводящего ужас могущества и почти детского невежества.

— Какой… ужас, — заявил Носсат. Одна картинка сменяла другую. Вот-вот все закончится… но у женщины началось кровотечение. Крови было почти не видно на фоне темной кожи, но она не останавливалась, впитываясь в землю, на которой лежала роженица. — Эта самка умерла после того, как маленький тосевит вышел из ее тела, — сообщил чешуйчатый дьявол. — Многие самки на удерживаемой нами территории умирают во время родов.

— Да, такое случается, — тихо проговорила Лю Хань.

Ей совсем не хотелось думать о страшном. Ни о кровотечении, ни о ребенке, который может пойти неправильно, ни о послеродовой лихорадке… ведь в жизни всякое случается. А сколько детей умирает, не дожив до своего второго дня рождения, или даже — первого.

— Но это несправедливо! — вскричал Носсат, словно обвиняя Лю Хань в том, что у людей дети рождаются так, а не иначе. — Никакие известные нам разумные существа не подвергают мать опасности только ради того, чтобы появилось потомство!

Лю Хань даже представить себе не могла, что, кроме людей, на свете есть другие разумные существа — по крайней мере, до того, как прилетели маленькие чешуйчатые дьяволы. Но и узнав о них, она не предполагала, что неизвестных ей народов много.

— А как у вас появляются дети? — раздраженно спросила она. Лю Хань не удивилась бы, если бы ей сказали, что маленьких дьяволов собирают на какой-нибудь фабрике.

— Наши самки откладывают яйца, разумеется, — ответил Носсат. — Работевляне и халессианцы, которыми мы правим, тоже. Только вы, тосевиты, от нас отличаетесь.

Его глазные бугорки повернулись так, что одним он наблюдал за экраном, а другой наставил на Лю Хань.

Она изо всех сил пыталась сдержать смех и не смогла. Мысль о том, что нужно сделать гнездо из соломы, а потом сидеть на нем до тех пор, пока не вылупятся птенцы, ее ужасно развеселила. Куры, кажется, не испытывают никаких проблем, когда собираются снести яйцо. Наверное, так проще. Только люди устроены иначе.

— Детеныш появится из твоего тела через год? — проговорил Носсат.

— Через год? — Лю Хань удивленно на него уставилась — неужели они совсем ничего не знают?

— Нет… я ошибся, — продолжал Носсат. — Два года Расы более или менее равняются одному вашему. Мне следовало сказать, что тебе осталось полгода, правильно?

— Да, полгода, — ответила Лю Хань. — Может быть, меньше.

— Мы должны решить, что с тобой делать, — сообщил ей Носсат. — Нам не известно, как помочь тебе, когда детеныш появится на свет. Ты всего лишь отсталая тосевитка, но мы не хотим, чтобы ты умерла из-за того, что нам не хватает знаний. Ты наш подданный, а не враг.

Холодный страх сжал сердце Лю Ханы Родить ребенка здесь, в металлических стенах, когда рядом будут только чешуйчатые дьяволы? Без повитухи, которая помогла бы ей справиться со всеми проблемами? Если хоть что-нибудь пойдет не так, она умрет, да и ребенок тоже.

— Мне потребуется помощь, — жалобно проговорила она. — Прошу вас, найдите мне ее, пожалуйста.

— Мы все еще обсуждаем этот вопрос, — ответил Носсат — ни «да», ни «нет». — Когда подойдет твое время, решение будет принято.

— А если ребенок родится раньше? — спросила Лю Хань. Маленький дьявол уставил на нее оба своих глаза.

— Такое может произойти?

— Конечно, — заявила Лю Хань.

Разумеется, для чешуйчатых дьяволов не существовало никакого «конечно». Ведь они так мало знали про то, как устроены люди — а в данном случае, женщины. Затем неожиданно Лю Хань посетила такая блестящая идея, что она радостно заулыбалась.

— Недосягаемый господин, позвольте мне вернуться к своему народу, повитуха поможет мне родить ребенка.

— Об этом нужно подумать, — Носсат огорченно зашипел. — Пожалуй, я тебя понимаю — в твоем предложении есть разумное начало. Ты не единственная самка на нашем корабле, которая готовится родить детеныша. Мы… как вы говорите? Разберемся. Да, мы разберемся в ситуации.

— Большое вам спасибо, недосягаемый господин, — Лю Хань опустила глаза в пол — так делали чешуйчатые дьяволы, когда хотели продемонстрировать уважение.

В душе у нее, подобно рисовым побегам весной, расцвела надежда.

— Или, может быть, — продолжал Носсат, — мы доставим сюда… какое слово ты употребила? Да, повитуху. Доставим на корабль повитуху. Мы подумаем. А теперь — иди.