Направляясь из школы домой, Гута не знала, радоваться ей или печалиться.

С одной стороны, все закончилось как нельзя лучше. Медицинская справка, взятая позавчера Рэдом у Мясника, в которой говорилось о том, что Мария Шухарт, восьми с половиной лет, долгое время тяжело болела и в связи с этим не могла своевременно пойти в школу, сделала свое дело.

Вчера Гута принесла этот документ в лучшую частную школу города. Владелица школы (она же - директриса) обнюхала справку со всех сторон, потом взглянула на Гуту и, казалось, обнюхала вслед за справкой и просительницу.

- Надеюсь, болезнь вашей дочери не грозит опасностью другим нашим детям?

- Нет, конечно, - сказала Гута. - Она не заразна. Иначе бы врач не дал такую справку.

- Да-да, - сказала директриса. - Однако мне хотелось бы поближе познакомиться с семьей девочки.

Такой оборот Гуту никак не устраивал. Поэтому она повернула беседу по-своему:

- Не сомневайтесь, мы вполне платежеспособны. - И достала наличные.

Владелица школы смутилась:

- Нет-нет, это преждевременно. Сначала нужно сдать вступительный экзамен.

- Только мы хотели бы попасть в класс, соответствующий ее возрасту. Мы готовы к экзамену.

- Что ж, воля ваша! - Директриса пожала плечами. - Приходите с девочкой завтра, к десяти.

К десяти они сегодня и пришли. Гуте присутствовать на экзамене не разрешили, но она не возмущалась, спокойно пожелала Мартышке удачи. А чего, спрашивается, волноваться? Не зря же она столько сил потратила в былые годы на занятия с дочерью. Самой ведь пришлось учить Мартышку - к такой ученице репетитора не пригласишь. Сколько слез было пролито!… Но добилась своего - мохнатая лапка даже шариковую ручку держать научилась. А уж что касается сообразительности, тут Мартышка многим взрослым сто очков бы вперед дала. И уж если научилась писать мохнатая лапка, то у человеческой руки это и вовсе проблем не вызвало… Впрочем, неправда, конечно же Гута волновалась. Еще как волновалась! Но когда директриса пригласила маму после экзамена в свой кабинет, Гута и виду не показала, что измаялась. Выслушала приговор как должное.

- У вас очень умная девочка, - сказала директриса. - И очень хорошо подготовленная.

- Мы ведь нанимали репетиторов, - солгала Гута. - Верили, что рано или поздно она сможет ходить в школу.

- Да, мы берем ее. Собственно, я уже выдала ей все необходимое и отправила на урок. Приходите за девочкой к половине второго. Заодно проверим ее усидчивость.

Так что в школе все устроилось как нельзя лучше.

Но зато вчера не пришел домой Рэд. Правда, позвонил, предупредил. Сказал, что у него срочное дело, о котором нельзя говорить по телефону, и тут же повесил трубку.

Честно говоря, Гута ждала чего-нибудь подобного. Веточки корявые, слишком уж счастливыми для нее оказались последние десять дней, после того как Золотой шар выполнил желания семьи Шухартов. Ведь ничего в жизни не дается даром, за все надо платить. Рано или поздно должно было наступить похмелье. И Гута не удивилась, когда три дня назад заметила, что с Рэдом творится странное. Вернее, не странное, а то самое, периодически повторявшееся, ставшее за годы семейной жизни привычным до слез. Рэда снова звала Зона, и оставалось только ждать и надеяться, что на этот раз он справится с этим зовом. Может, ему помогут отвлечься новые дочкины заботы… За вчерашним обедом Гута всячески переводила разговор на предстоящий экзамен. Рэд слушал, вяло жевал и так же вяло отвечал. А после обеда собрался и ушел в «Боржч».

Как видно, дочкины заботы папе не помогли, потому что ужинать он не явился. А потом позвонил…

Подходя к своему дому, Гута встретилась со старой Эллин. Поделилась радостью, о тревогах говорить, разумеется, не стала - кому нужны твои тревоги?… Эллин поздравила соседку, повосхищалась способностями ребенка (конечно, это было лицемерие, потому что после метаморфозы Эллин явно стала бояться Мартышки), а потом огорошила известием:

- Ночью умер Барбридж. Говорят, ни с того ни с сего в Зону полез. Труп патрульные нашли утром, возле кладбища. Жутко обгорел, лишь по костылям узнали…

- О мой Бог! - только и смогла вымолвить Гута.

Прошлым вечером, уже лежа в постели, Мартышка, без умолку щебетавшая о предстоящем назавтра экзамене, вдруг ни с того ни с сего спросила странным тоном:

- Дед Барбридж умрет?

- Умрет, - сказала Гута, поражаясь тому, какие проблемы волнуют ее дочь. - Все умрут. - И поспешила утешить ребенка: - Только это случится очень не скоро.

Теперь Гута поняла, отчего ей показался странным тон Мартышки, когда та спросила, умрет ли Барбридж. Дочь не спрашивала - она утверждала.

- Твой-то не рвется туда? - Эллин внимательно приглядывалась к соседке.

- Нет, - солгала Гута.

И тут ей пришло в голову такое, что у нее кончики пальцев на руках похолодели.

- Говорят, так уже несколько сталкеров погибли, - сказала Эллин. - Только подойдут к границе Зоны, пшик, и как не бывало. Словно мотыльки летят на огонь свечи.

- О мой Бог! - повторила Гута. Ей стало не до разговора. - Извините меня. Эллин, я спешу.

На том и расстались.

К счастью, Рэд был уже дома, и Гута тут же забыла о всех своих страхах. Рассказала, как прошел экзамен. Рэд вроде бы слушал с интересом, даже задавал вопросы, но Гута чувствовала, что в мыслях он далеко-далеко. Может быть, поэтому она и не стала спрашивать его, где он провел ночь.

В положенное время они рука об руку сходили в школу за дочкой, побеседовали с директрисой и внимательно выслушали Мартышкин «отчет» об уроках. Потом обедали, готовили уроки, занимались домашними делами. Обстановка в семье выглядела самой что ни на есть умиротворяющей, но в самой глубине Гутиной души ощущалось какое-то напряжение, словно неведомые руки натягивали гитарную струну…

И в конце концов Гута не выдержала. Вечером, укладывая дочь в постель, она спросила:

- Откуда ты знала, что сегодня умрет дед Барбридж?

- Он мне не снился, - сказала Мартышка, словно оправдываясь. И было совершенно непонятно, ответ ли это на мамин вопрос или отвлеченная фраза.

Когда возбужденная Мартышка наконец заснула, Гута отправилась в спальню. Расчесывая на ночь волосы, сказала мужу:

- Рэд, это не твоих рук дело?

- Ты о чем?

- Ты хорошо понимаешь о чем!… О смерти этого несчастного старика.

- Этот несчастный старик отправил тебя в Зону на верную гибель, - сказал Рэд.

Гута услышала, как скрипнули его зубы.

- Веточки корявые, но ведь я осталась жива!

- Да, - согласился Рэд. - Вопреки его замыслу!

Гута перестала расчесывать волосы:

- Почему ты так думаешь?

- Я не думаю, я знаю. Еще никто из сталкеров не проходил мясорубку в одиночку. В том числе и Стервятник. Ты первая, и я не знаю, каким образом это тебе удалось.

- Вот-вот! И тогда, в Зоне, ты тоже удивился тому, что я явилась в карьер одна. В тот раз я твоего удивления не поняла. Теперь понимаю… Ты взял с собой Артура для этой своей мясорубки! - Гута и ждала, и страшилась ответа.

- Это не моя мясорубка, это мясорубка Барбриджа, - сказал Рэд. - Ты должна верить нужу. - В голосе его прозвучала некая толика облегчения. Словно он долго бродил по ночному, переполненному жуткими чудовищами лесу и вдруг выбрался на залитую лунным светом поляну, где уже не нашлось места кошмарным порождениям фантазии и мрака.

- Я тебе верю… - Гута не выдержала и заплакала.

- Ох, да не терзай же ты мне душу! - взмолился Рэд.

Гута прикусила нижнюю губу, и в конце концов ей удалось справиться со слабостью.

- Ты убил его, - сказала она, всхлипнув в последний раз. - Я знаю. И сына его ты тоже убил. Тебя поймают, Рэд. У Дины Барбридж теперь очень много денег, она приложит все усилия, чтобы убийцу поймали. И на этот раз тебя отправят на электрический стул. Или в газовую камеру.

Рэд выругался так, как не ругался при ней никогда.