– Почему вы убегаете от меня, дорогая?

– Кто сказал, что я убегаю от вас? – Порция вырвала свою руку и посмотрела на него, сверкнув глазами. – Я просто вышла на прогулку.

– Слишком позднее время для прогулки в одиночестве.

– Мне не спалось.

– Почему? Что-нибудь стряслось?

– Конечно, нет.

– Но вы выглядите, – сказал он хрипло, – такой взволнованной, как будто вас только что поцеловали. Вас что-то беспокоит?..

Это не Фаина. Теперь он в этом убедился. Девушка, стоящая перед ним в лунном свете, как свеча, мерцающая в темноте ночи, была Порцией. Она тяжело дышала, грудь ее вздымалась. Она притягивала его, как пламя мотылька.

Она стояла прямо, высоко вскинув голову, и всем своим видом излучала вспышки гнева.

– Беспокоит меня? – она поставила руки на бедра и подзадорила его на спор. – Разумеется, нет! А что касается поцелуев, то имейте в виду, что вы единственный человек, который когда-либо целовал меня.

Даниэль улыбнулся и протянул руку к ее щеке, слегка погладив ее одним пальцем:

– Вы помните, Фаина, как сладко мы целовались? Какое это было блаженство! Я надеюсь, вы не прочь поцеловать меня снова.

Ее гнев сменился страхом, и она отступила назад:

– Никогда! Я не целуюсь с чужими людьми!

– Но, моя дорогая невеста, разве мы чужие?

Даже в лунном свете он мог видеть краску, выступившую на ее щеках, и упрямый наклон головы. Даниэль глубоко вздохнул. Черт возьми, она была прекрасна. Внезапно он ощутил страстное желание наклониться и дотронуться до груди, которая вздымалась с каждым вздохом. Вместо этого он скользнул пальцем вверх по ее щеке, взял прядку волос и убрал ее со лба.

Порция почувствовала какую-то душевную боль в груди. Но боль была приятной, и она слегка придвинулась к нему. Может быть, она сходит с ума, как те пациенты из санатория на другом берегу озера Наслаждений?

Палец Даниэля обогнул ее ухо, скользнул вниз под подбородок, застыв на какое-то время, прежде чем поднять ее лицо.

Порция вся дрожала. Она сама толком не понимала, что с ней происходит.

– Пожалуйста, не надо. – Она пыталась говорить. – Я из-за вас чувствую себя как ива в бурю, Даниэль. Вы не должны…

– Да, моя дорогая, да. Я должен…

Ноги ее вдруг стали ватными. Он хочет опять поцеловать ее. И она позволит ему. Она не убежит, как школьница. Сейчас она опять – Фаина Макинтош, и Фаина имеет право позволить своему жениху один сладостный поцелуй, только один! А потом она уйдет.

Но лицо Даниэля было таким серьезным. Его губы дрожали, будто он переживал великое страдание, причиной которого была она. Еще больше он казался изумленным, как исполинский воин, пойманный чарами колдуньи, не в силах остановиться от исполнения ее желаний. А сейчас ее желанием было, чтобы он поцеловал ее.

Порция была уверена, что ей снится какой-то изумительный сон. Когда Даниэль обнял ее, она ощутила восхитительный жар его мускулистого, сильного тела. Его поцелуй был медленным и страстным. Порция как бы парила в воздухе, чувствуя, что жар распространяется и на ее безвольное тело.

Она очнулась, ее глаза удивленно раскрылись.

– В чем дело, дорогая? Я напугал тебя? – прошептал Даниэль.

– Я почувствовала… жар. Я горю. Я вся дрожу и боюсь чего-то…

Даниэль глубоко вздохнул и попытался говорить спокойно.

– Мне кажется, я понимаю, что это за чувство…

– Но вы не можете. Это страх. Ох, Даниэль, я сейчас такая горячая, и в то же время дрожу. Я не могу дышать. Я, должно быть, заболела… Даниэль не мог сдержать смеха:

– О, дорогая, я так не думаю. Вот, надень мою куртку.

Он снял с себя куртку и накинул ей на плечи.

– А теперь иди сюда и садись на эти качели.

Он провел ее по траве к качелям, подвешенным к ветке гигантского водяного дуба.

– Да… я думаю, что нужно передохнуть, – Порция закуталась в куртку и села. Когда Даниэль опустился на скамью рядом с ней, она вновь ощутила нервную дрожь, пробежавшую по ее телу. – Видите, меня опять трясет…

Даниэль подтолкнул качели:

– Все будет в порядке, моя любовь! Я обещаю. Разреши мне попробовать объяснить тебе.

Порция, дрожащая как осиновый лист на ветру, попыталась остановить качели:

– Попробуйте.

– Если бы твоя мама была жива, она сумела бы объяснить тебе эти вещи лучше, чем я.

– Оставьте мою маму в покое, Даниэль. Объясните сами. Почему я то пылаю огнем, то дрожу от холода, если у меня не лихорадка?

– Это случается иногда, когда мужчина и женщина целуются.

– Глупости! Нам, актерам, часто приходится целоваться на сцене, но этого не случается. Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь горел или дрожал от поцелуя.

– На сцене вы играете, моя прелесть. В жизни все происходит совсем иначе, особенно, когда мужчина и женщина испытывают взаимное влечение друг к другу. Обычно это означает, что их тела хотят гораздо большего.

– Большего?..

– Да. Позволь мне доказать.

Даниэль коснулся рукой ее плеча и притянул к себе.

– Нет, уберите руку.

Порция выскользнула из его объятий, но не отвернула лица.

– Что ж. Может быть, так и лучше. Когда мужчина и женщина целуются, – он наклонил голову и только на секунду слегка прикоснулся губами к ее губам, – их тела посылают друг другу определенные импульсы. Ты чувствуешь их?

Порция удачно скрыла свою дрожь, которая последовала вслед за его прикосновением, и решила, что если это был тот самый импульс, который он посылал, то ей не о чем беспокоиться.

– Да. Но это не то, что я чувствовала перед этим. Мне кажется, вы ошибаетесь, Даниэль, – она вскочила на ноги и счастливо улыбнулась. – Это просто доказывает, что вы не знаете всего.

Даниэль схватил Порцию за руку и усадил ее к себе на колени, накрыв ее маленький рот своими чувственными губами, вложив всю страсть, которую испытывал несколько минут назад.

Его внезапное движение и горячая, настойчивая требовательность языка сотрясли чувства Порции, помутили ее рассудок и привели ее тело в сладостный трепет. Она вырвала руку из его тисков и попробовала оттолкнуться от груди. Вместо этого ее руки уперлись в его обнаженное тело, которое содрогнулось под ее пальцами. Его кожа была упругая и горячая, и странно волновала ее. Какое-то мгновение она была настолько поглощена осязанием его плоти, что почти не почувствовала, как его рука стала гладить ее грудь.

Потом его настойчивый язык проник сквозь ее зубы, в то время как рука сокровенно продвинулась за лиф платья, захватывая горячими пальцами набухшие соски. Не понимая, что делает, она инстинктивно изогнулась так, что его ладонь целиком захватила ее грудь. Она вскрикивала, ощущая его настойчивые ласки.

То, что происходило, было грешно и волнующе, и Порция знала, что все те чувства, которые он сознательно будил в ней, в равной степени Даниэль испытывал и сам. Ее руки судорожно обнимали его мускулистую спину, гладили волосатую грудь. Она чувствовала, как его мышцы подергивались под шелковой рубашкой. Внезапно его губы оторвались от ее и стали спускаться вдоль шеи, и вдруг она почувствовала быстрое и жаркое дыхание на своей груди.

Она почувствовала себя на вершине блаженства, когда его губы коснулись ее затвердевшего соска, а языком он стал совершать вращательные движения вокруг него. Потом он оторвался и посадил ее по-другому на своих коленях.

Даниэль тяжело дышал. Глаза Порции были полузакрытыми, мутные от страсти, губы были еще приоткрыты, приглашая его еще раз предъявить свои права на них.

Потом она стала ощущать напряжение определенной части его тела, где-то ниже пояса. Сил к сопротивлению почти не оставалось.

– Я полагаю, мистер Логан… Даниэль… – проговорила она, вырываясь и пытаясь привести в порядок лиф платья. – Я понимаю, что вы имеете гораздо больший опыт в вещах такого рода, чем я… Но…

Пробежав пальцами по взъерошенным волосам, она безуспешно старалась успокоить свое дыхание и не замечать растрепанной одежды Даниэля. Он не собирался ничего поправлять. Хотя она не могла заставить себя взглянуть на него, она была уверена, что он смеется над ней. Наконец она встала, одернула платье и убрала волосы за уши.