— Ничего подобного. Кому придет в голову заглядывать в окно кареты? Ну пусть ваш приятель наденет шляпу с широкими полями. На всякий случай.

Наблюдатель, обосновавшийся за стойкой, не уловил ни слова из их беседы. Когда девушка приготовилась встать из-за стола, он, согласно инструкции, поспешил опередить ее и вышел чуть раньше, помешкал у витрины соседнего магазинчика и отправился за ней следом. Но девица, видно, в таких делах поднаторела — не прошло и десяти минут, как сыщик потерял ее из виду.

— Незачем было соглашаться на такие условия, — профессор не скрывал своего неудовольствия. Расмия отмалчивалась. — Лучше надо меня подстраховывать. На какой час ты договорилась?

— На семь вечера.

— Пойдешь туда на полчаса раньше, стань где-нибудь незаметно и проследи, нет ли кого, кто придет вслед за этим Таверне, или, может, раньше его. Если хоть тень сомнения появится — тут же исчезаем, и никаких больше переговоров. Дашь мне знак, и оба уходим. Ясно?

А Таверне тем временем позвонил майору Савари, доложил о состоявшемся свидании и о назначенной встрече. «Пусть там ваши люди понаблюдают».

— Я уже распорядился.

— Вот как! Отлично.

Расмия, появившись в половине седьмого вечера на перекрестке Рон Пуан, сразу же оказалась в людском водовороте — как всегда, тут было полным-полно туристов, да к тому же в этот час целые толпы парижан приезжают сюда на метро и автобусах. Различить среди великого множества людей, расположившихся за столиками кафе на тротуарах, соглядатаев было решительно невозможно. Где-то среди них сидел агент майора Савари, но Расмия этого знать не могла и при появлении профессора успокаивающе кивнула ему со скамейки под платаном, где она с трудом нашла себе место. Девушка заметила и Таверне, пришедшего несколькими минутами раньше, — он осторожно огляделся и подошел к кучеру кареты, стоявшей в очереди первой. На нем была шляпа, бросавшая тень на лицо.

Расмия видела, как они с профессором встретились и сели вместе в карету. Кучер взмахнул кнутом, крикнул что-то, и конный экипаж влился в уличное движение.

Они неспешно двигались по авеню Габриэль, когда профессор закончил объяснять, чего он ждет от Таверне.

— Я так думаю, что вы могли бы продать нам оружие…

— Какого рода оружие вас интересует?

— Скажем, то, что может быть применено в самом крайнем случае. Оружие с низкой отдачей и малого размера. Что-нибудь типа боеголовок к передвижной ракетной установке.

— Атомной ракетной установке?

— Да, именно атомной.

— А для чего вам такое оружие?

— Я пока не хотел бы это обсуждать. Мне надо знать, есть ли смысл продолжать…

Настала долгая пауза, нарушаемая лишь мерным клацаньем копыт по мостовой. Кучер взмахивал то и дело хлыстом, имитируя попытки побудить старушку-лошадь бежать порезвее. Свернули на авеню Мариньи и двинулись в обратном направлении к Елисейским полям.

— Обсудить, конечно, стоит, — произнес, наконец, Таверне. — Но следует обговорить прежде всего условия.

— Средства у нас есть.

— Дело весьма рискованное. Понадобятся большие расходы. Придется привлечь других людей.

— Мы готовы на все — и на риск, и на расходы. Насчет других людей — не знаю. Доверять нельзя никому — это мое убеждение.

— Нет, людям доверять можно, но только если им неизвестно, что и зачем они делают. Это я беру на себя.

— Сколько будет стоить оружие?

Собеседник профессора не ответил на прямой вопрос, он молча смотрел в окно, будто пересчитывая деревья вдоль тротуара. Потом сам спросил:

— А другой путь вы не рассматривали?

— Что вы имеете в виду?

— Если у вас есть контакты в какой-нибудь дружественной стране, располагающей нужным производством, — в Пакистане, допустим, или в Ливии, — то вам проще купить сырье и попросить своих друзей изготовить бомбы. Сегодня существует только одна проблема — обогащение урановой руды. С тех пор как известна технология производства, они практически доступны всем.

— Я бы предпочел купить бомбы.

Таверне будто пропустил эти слова мимо ушей и продолжал:

— Тут, заметьте, любопытная дилемма. Купить обогащенный уран довольно трудно, но путь этот предпочтительнее. Какие правила ни вводи, а сырье все равно тащат. Сами посудите: сто килограммов исчезло в 1966 году на заводе в Пенсильвании и еще одиннадцать килограммов — на другом заводе в тех же краях несколько лет спустя. В сентябре 73-го в Дунрее кто-то украл несколько слитков плутония — это в Англии. Есть и поинтереснее данные: в одном только Оук-Ридже за тридцать семь лет существования этого завода недосчитались восьмисот килограммов обогащенного урана — они сами опубликовали эту цифру в 1982 году.

Он сделал паузу, чтобы посмотреть, какое впечатление произвела его речь на собеседника.

— Восемьсот кило, а? Хватило бы на восемьдесят пять бомб. А вам и нужна-то всего одна!

— Не одна, а две.

— Ладно, две. Не в этом дело — главное, что вам следует знать, — это то, что имеется рынок, где — не без труда, естественно, — можно приобрести обогащенный уран или плутоний. Дорого! Да, очень и очень дорого — но возможно. И риск при этом много меньше, чем при покупке готовых изделий. Купить две бомбы, полностью готовые к использованию, как вы настаиваете… Рискованное это дело, знаете ли. А за риск приходится платить.

— Этот ваш альтернативный путь исключается — нам нужна полная конспирация.

Молчание снова затянулось. Конный экипаж плыл в уличной толчее, медленно продвигаясь вниз по Елисейским полям.

— Мне необходимо быть в курсе относительно ваших целей, — твердо сказал Таверне.

— Я представляю антисионистское движение.

— Где именно?

— В разных местах. Оружие полагаем использовать на территории Израиля.

— Понятно… А можете вы предоставить гарантии, что вы именно тот, за кого себя выдаете, и что собираетесь использовать бомбу именно в Израиле, а не в Париже, скажем, с целью шантажа — ну хоть для захвата заложников?

— Все необходимые гарантии вы получите через майора Савари от Каддафи.

Наступило продолжительное молчание. Таверне не спеша достал свою трубку, потом — так же неторопливо — извлек из другого кармана кисет и принялся набивать трубку табаком, аккуратно утрамбовывая его. Когда он зажег ее, наконец, они были уже почти у цели.

— Сворачивай на Конкорд, — велел он кучеру, и тот в знак согласия взмахнул кнутом. Только теперь Таверне, повернувшись к профессору, взглянул ему в лицо.

— В том случае, если этот ливийский деятель подтвердит сказанное вами и если я, тщательно все обдумав, сочту наше дальнейшее сотрудничество возможным, мне понадобятся пять миллионов американских долларов — половина сразу должна быть положена на мой счет в швейцарский банк, остальное передадите мне после завершения дела.

— Нам бы хотелось получить бомбу не во Франции, это возможно?

— Смотря где.

— В Израиле, например?

— Вполне возможно. В Израиль я направляю морем кое-какие товары — разгрузку производит покупатель.

— Под каким флагом плавает судно?

— Под французским. Израильтяне принимают импортируемые из Франции товары, только если они доставлены французскими или их собственными судами.

— Вы полагаете, это надежно — французское судно? — приподнял бровь Ханиф.

— Его хозяин — мой человек.

— Но команда?

— Проблем не будет. Нам уже случалось доставлять весьма непростые грузы — с этим мы справимся.

Таверне в свое время разыскал в Марселе пароходную компанию, у которой шесть из восьми судов находились на ремонте, а долговые обязательства, выданные правлением компании, оказались в руках некоего Эмилио Лавацци — одного из главарей марсельского преступного мира. Естественно, компания не в состоянии была уплатить по векселям, и — что не менее естественно — как раз получила заманчивое предложение, сулившее избавление от всех бед. Некое общество — в конторе одного юриста на бульваре Насьональ значился адрес этого общества, однако напрасно было бы искать следы какой-либо его деятельности в области грузовых перевозок, равно как и в других — так вот, это странное общество пожелало купить у терпящей бедствие пароходной компании «Круа Вальмер» — транспортное судно общего типа водоизмещением в четыре тысячи тонн. Купленное судно вместе с командой немедленно поступило в распоряжение прежнего владельца с условием, что в течение ближайших двух лет будет перевозить грузы нового хозяина.