Больше всего мотоциклист, разлученный со своим мотоциклом, боялся обратить на себя внимание. «Нельзя, чтобы тебя заметили, — инструктировали его перед операцией. — Но и упустить эту женщину ни в коем случае нельзя!» Интересно, как можно давать такие взаимоисключающие инструкции, сетовал он про себя. В этом странном месте просто невозможно следить за кем-нибудь, оставаясь незамеченным. Ни одного магазина. Никакого прикрытия — все по одному, группами не собираются. А он не похож на здешних. И где те двое, которых обещали подослать?
Ишь, как быстро шагает эта парочка — свернули за угол, придется пуститься бегом, чтобы их не потерять. Но когда парень добежал до угла, он увидел только пустынный переулок. Никого! Упустил! Выгонят его из разведки — это как пить дать. Бен Тов — он же с ума сойдет! Две узкие улочки пересекают переулок. Куда они свернули, а? Парень бросился в одну, потом в другую — бесполезно. Вернулся к тому месту, где видел их в последний раз. Здания с обеих сторон — две семинарии, синагога, жилой дом… Куда они могли зайти? Возле синагоги несколько мужчин спорят о чем-то, размахивают руками бороды трясутся… О господи! Один стоит поодаль, водит носом по допотопному молитвеннику.
— Вы не видели молодую женщину и мужчину — они здесь прошли…
Старик поднял слезящиеся глаза, ничего не ответил и снова уткнулся в книгу.
— Дедушка, я вас спрашиваю насчет молодой женщины…
— Никого я не видел, ступай отсюда, — и снова бессмысленный взгляд.
Отчаяние охватило преследователя — нет, их уже не найти, что с ним будет, что сделает с ним Бен Тов?
— Ну мы хотя бы знаем, что она где-то в квартале Меа Шеарим. Может, прочесать дом за домом?
— Сто человек для этого понадобится, не меньше, да и не объяснишь никому, зачем этот обыск.
— Если она приехала с той целью, о которой нам известно, должна же она выйти с кем-то на контакт?
— Конечно. Если только мой приятель в Париже не заблуждается насчет того человека, который ему все это сказал, и если эта девица Бурнави на самом деле та, за кого ее считает мой приятель, к тому же если она сумеет установить контакт с нами. Это не так-то просто: ее дружки из «Шатилы», конечно, с нее глаз не спускают.
В кабинете Бен Това наступило молчание. Вид у обоих собеседников был отнюдь не веселый — задержавшие пассажирку в аэропорту пока еще не поняли, что произошла ошибка. Сегодня рейсов больше не было, и Эссат из аэропорта уехал, но ему предстояло назавтра вернуться и снова вглядываться в бесконечный поток лиц, зная наверняка, что та, кого ищут, уже не появится, что она скрывается в Иерусалиме, легла на дно, недосягаема.
— Какая досада насчет машины, — обронил Эссат. — Может, с ее помощью удалось бы что-нибудь узнать…
— Досада, одна досада кругом, — и с машиной, и еще много с чем. Арабо-израильский конфликт, Каддафи, Сирия, собственные наши идиоты, которых хлебом не корми — дай только араба шлепнуть, все досадно, хоть плачь…
К тому времени, когда люди Бен Това собрались поближе познакомиться с желтой «кортиной», на месте у ворот, ведущих в квартал Меа Шеарим, ее не оказалось. Кто-то уже позаботился о ней — спланировано было точно. Бен Това эта последняя неудача почему-то особенно расстроила.
— Вот увидишь, «Шатила» заявит о своих требованиях в самом скором времени, — сказал он Эссату. — И этот момент все и решит. Я придумаю что-нибудь, чтобы на тебя не повесили эту ошибку в аэропорту.
В тот же вечер ему пришлось, стоя перед Мемуне, оправдываться по поводу того, что случилось, — обознался сотрудник, это вполне понятно, хотя и неприятно — много дополнительных хлопот. Долго ли спутать двух женщин, да еще когда качество изображения никуда не годится. Завтра он начнет все сначала…
— Ты думаешь, завтра она прилетит?
— Почему бы и нет? — успокоил Бен Тов начальника.
Глава 31
На следующее утро в 9:05 в редакцию парижской газеты «Ле Монд» доставили пакет с пометкой «Новости. Вскрыть срочно», адресованный редактору иностранного отдела. Его как раз на месте не оказалось, так что пакет передали одному из сотрудников отдела. Он в эту минуту болтал с милой девушкой, работавшей за соседним столом, и открыл объемистый конверт столь же безразлично, как и все остальные, но, бросив взгляд на выпавший оттуда листок, замер: «„Шатила“ предъявляет требования к Израилю. Передать правительству Израиля немедленно». И далее такое, от чего у молодого журналиста как-то сразу заболела голова:
«Две атомные бомбы надежно спрятаны нами в Палестине. Для сионистов после 40 лет геноцида, который они учинили на нашей земле, настал час расплаты. Если наши требования не будут выполнены точно и целиком, то одна из этих бомб взорвется через 36 часов после того, как данный ультиматум будет получен в Иерусалиме. По нашим расчетам, это произойдет сегодня в 13:00. Наши требования состоят в следующем:
1. Западный берег реки Иордан и сектор Газа должны покинуть все евреи — как военные, так и гражданское население. Политика выжженной земли полностью исключается.
2. Ядерное оружие, находящееся в распоряжении сионистов, передается силам Объединенных наций и вывозится из страны под наблюдением экспертов.
3. Содержащиеся в тюрьмах заключенные-арабы подлежат освобождению в 24 часа.
4. Сионисты сами, собственноручно в течение 24 часов взрывают Стену плача[12], чтобы и следа не осталось от этого символа незаконного израильского правления в Иерусалиме.
5. Гарантами выполнения наших требований должны стать мэры городов — евреи (пятьдесят человек).
6. Они должны в течение суток явиться на палестино-сирийскую границу и сдаться сирийским властям как заложники.
В дальнейшем мы сформулируем долгосрочные политические установки о том, существовать ли еврейскому государству на земле Палестины, и, в случае положительного решения, — какого типа должно быть это государство.
Таковы наши незыблемые условия. Правительство Израиля должно сообщить свой ответ в обычном бюллетене радионовостей. Ни в какие переговоры мы вступать не намерены.
Сионистам следует понять, что это и есть момент истины — битва в оный великий день Бога Вседержителя, когда низвергнется с небес на людей гнев Божий. Их собственная история учит тому, что этот день неизбежен, — день расплаты за все их беззакония. Они могут смягчить справедливый гнев Божий, лишь неукоснительно исполнив наши требования, изложенные от имени угнетенного народа Палестины. «Шатила»».
Ультиматум был получен в Иерусалиме около полудня по местному времени. К тому времени сообщение прозвучало в утренних теле— и радиопрограммах Франции, а вслед за французами новость разнесли на весь мир «БиБиСи» и остальные радиовещательные компании, а также газеты и телевидение. Толпы журналистов осаждали аэропорты, спеша опередить своих коллег и получить в Тель-Авиве новости из первых рук.
Американский президент, словно очнувшись от сна, сделал официальное заявление: он строго предупредил, чтобы ни одно государство в мире не смело укрывать преступную группу «Шатила» или выступать в качестве ее посредника. Сирии было указано: если она вздумает принять участие во взятии израильских заложников, то Соединенные Штаты будут рассматривать ее как пособника преступников. Сразу же вслед за этим заявлением состоялись переговоры между Белым домом в Вашингтоне и Кремлем.
— Похоже, русские на сей раз на нашей стороне, — доложил президенту советник по безопасности. — Клянутся, что никакого отношения к «Шатиле» не имеют.
— А не врут?
— Мне кажется, это правда. Они сами как огня боятся конфликтов на Среднем Востоке.
— Я и сам боюсь, — признался президент. — Какие у нас шансы его предотвратить?
Шансы невелики, ответили ему, и не слишком надежны. Можно направить несколько судов шестого флота — они успеют прибыть к побережью Израиля утром следующего дня.
12
Остаток западной стены Соломонова храма в еврейском квартале Иерусалима, куда по пятницам собираются верующие для молитвы и плача о древнем своем храме.
