— Вот вижу, — ответил Олег. — А миллионы, значит, храним в Швейцарии, подальше от налоговой службы США, да?

Жертва позволила себе вымученную улыбку.

— И от нас подальше, — снова вздохнул Олег. — Да, хитрый вы, Федор Фомич, человек, многомудрый… — Он посмотрел в упор на жену хозяина, поежившись, опустившую глаза и судорожно ухватившуюся ладонями за плечи. — Да вы не бойтесь, — успокоил ее он. — Никто вас не тронет. Ни вас, ни вашего ушлого супружника, если он, конечно, выберет правильную линию поведения… Вы ее выберете, Федор Фомич?

— Ну… — протянул тот неопределенно.

— Вот и хорошо. Тогда объясняю вам, что мы сейчас будем делать. Сити-банк, с которым вы имеете деловые отношения на территории Соединенных Штатов, имеет, в свою очередь, деловые отношения с банком Швейцарии, где находится искомая сумма. Потому мои люди довезут вас до Сити-банка, куда вы пройдете со своим, так сказать, адвокатом, которому я сейчас перезвоню, и тот поможет вам перевести деньги из Европы в Азию на необходимый счет… Очень простое и легкое действие, заметьте. Вы все поняли?

— Да… — выдохнул хозяин дома хрипло.

— Нет, не все, — сокрушенно покачал головой Олег. — Вы не поняли, что вас могут посетить безграмотные соблазны… Какие? Объясняю. Может, вы попробуете написать записочку менеджеру, что с вас вымогают деньги, может, попросту заорете: «Караул, грабят!» — кто ведает… Однако открою секрет: все ваши резкие телодвижения нами давно спрогнозированы и учтены. Между банком и этим домом будет налажена, во-первых, радиосвязь, а во-вторых, любая ваша самодеятельность неизбежно закончится не только гибелью вашей семьи, но и собственной. — Он достал из кармана цилиндирик с пластмассовой крышкой. Пояснил: — Это очень интересные таблеточки. Одну вы положите себе под язык, и буквально в считанные секунды она рассосется. Не скрою, Федор Фомич, вы примете яд. От которого вас никто не откачает. — Он поднял вверх палец. — Кроме меня, владеющего противоядием. К сожалению, не могу гарантировать вам отсутствие неприятных ощущений. Головная боль, тошнота, резь в глазах… Но через двое— трое суток все пройдет, так что и врач не понадобится. Я бы сравнил это состояние с сильным похмельем. А что для вас какое-то похмелье, привыкать, что ли?..

— Вы оставляете меня нищим… — промолвил, тяжело дыша, Федор Фомич.

— Отнюдь! — качнул головой Олег. — У вас собственный дом; второй этаж можете сдать в аренду… У вас сорок семь тысяч на счете в Америке. У вас, наконец, новый и очень дорогой автомобиль представительского класса. Вы гораздо состоятельнее многих и многих из тех, кого ограбили в России. Ничего себе — нищим! Когда— то вы были учеником токаря, Федор Фомич. Ходили в драных штанах и превосходно себя чувствовали. Откуда такие непомерные аппетиты? Ничего страшного на самом деле не происходит. Вы отдаете краденое, а не заработанное. А как деньги зарабатываются, придется вспомнить. Сядете, подавив гордыню, за руль своей машины, поедете в «Лимузин-сервис» и найметесь на работу. И станете, как положено нормальному человеку, в трудах обретать праведный хлеб свой.

— А гарантии?..

— Гарантии. — Олег помедлил. — Знаете, вы ведь уже вступали в отношения с нашей организацией. Тогда, в эпоху социализма, когда шли на точную посадку за хищения в особо крупных, помните? Ну вот. Вам давались тогда гарантии? В обмен на сотрудничество? Что вы молчите? Давались?

— Да.

— Видите… А потом вы же сами говорили одному своему приятелю: если комитетчики чего обещают, все выполняют тютелька в тютельку. Имея в виду, вероятно, заранее обозначенные сроки вашим подельникам и личную вашу неприкосновенность, не ошибаюсь? Я спрашиваю: не ошибаюсь?!

— Нет…

— Тогда хочу вас уверить: мы храним традиции. И обещанное выполняем. А потому, в дополнение к сказанному, прибавлю, что, если информация о нашем контакте впоследствии уйдет куда-либо на сторону, пощады не ждите. — Олег взял лежавший на столе лист банковского отчета клиенту, затем, отставив его в сторону на вытянутой руке, посмотрел в окно с открытой верхней частью фрамуги и, вытащив из кармана теплой кожаной куртки рацию, произнес в нее: — Продай-ка талант, голубчик…

Звякнуло разбитое стекло висевшего на стене фотопортрета, запечатлевшего достопочтенное семейство обитателей дома. Пуля снайпера точно пробила отчет, но и подпортила фотографию, с мистической точностью угодив в лоб широко и радостно улыбавшегося на карточке Федора Фомича, в актуальной действительности напрочь утратившего какую-либо жизнерадостность.

Женщины смотрели на пробитый пулей портрет с выражением обморочного испуга.

— Теперь так… — Олег неторопливо закурил. — Позволим себе, с разрешения хозяев, по чашечке кофе, и пора, думаю, трогаться в банк. Еще один очень важный момент, Федор Фомич. Я понимаю безрадостное состояние вашего духа, но придется вам все-таки проявить некоторое актерское мастерство. У вас должен быть вид весьма уверенного, довольного жизнью человека. Если у окружающих возникнут какие-либо сомнения в вашем сегодняшнем благополучии, вы заплатите за эти сомнения жизнью. Так что войдите в привычный образ. А сейчас проведем репетицию. Вы ведь ехали обстряпать дело с неким Семеном? На переговоры? Вот и позвоните Семену, скажите, что после долгих раздумий вы отказываетесь от совместного с ним бизнеса. Скажите: «Хватит мне всякого риска, в том числе и коммерческого. Устал, мол…» Ну, — кивнул на телефон, — набирайте номер… Или вам помочь?

Федор Фомич, крякнув, встал со стула и снял трубку.

В этом доме мне пришлось просидеть, выполняя караульно— конвойную службу по надзором за домочадцами, трое практически бессонных суток — покуда не свершились все банковские таинства по переводу денег.

Перед отбытием из Коннектикута Олег вручил мне пятнадцать тысяч долларов, наказав хорошенько отдохнуть пару деньков, а потом отправляться для продолжения обучения к заждавшемуся меня таинственному старичку Курту.

Я попросил у него еще один день — мне необходимо было навестить клуб и как следует встряхнуться на татами, а заодно и пообщаться с Сергеем — с обыкновенным приличным человеком.

В очередной раз возвратившись из Пенсильвании в Нью-Йорк, я, следуя разработанной схеме, позвонил из уличного автомата домой к Жене, спросив, не интересовались ли моей персоной иммиграционные власти или же не приходило ли мне, случаем, какое-либо письмецо.

— И звонили тебе, и письмо прислали, — ответил Женя.

Я попросил вскрыть конверт и прочитать текст.

— Так… — Женя откашлялся. — В общем, мистер Подко… Ну ты, в общем… Так… Сейчас Квазиморду позову, чего-то… незнакомых слов много.

Старуха бойко зачитала официальную депешу.

Я вызывался в иммиграционные службы США для «интервью» по окончательному решению вопроса о предоставлении мне гражданства.

— Э, Толя, а ты, оказывается, американец, а молчал! — вступил в разговор Евгений. — С тебя причитается. Когда письмо заберешь?

— В ближайшее время, — ответил я.

— Давай, я жду. С нетерпением.

Завершив разговор со своим «почтовым ящиком», я перезвонил адвокату, уверившему меня, что дело он уже в принципе выиграл, а на «интервью» сходит вместе со мной.

Я тут же набрал номер московского связного телефона. Смешно, но с Олегом в крайних случаях мне надлежало связываться через российского абонента. А может, не так уж и смешно — Олег знал, что делал, и левой рукой правое ухо чесать бы не стал.

Связались мы с ним через неполный час, и моими новостями он был несколько обескуражен.

— Так, дай подумать… — сказал озабоченно. — М-да… Твой Женя и твое «интервью» — наверняка капканы, понимаешь? Как только ты где-то засветишься, тут же и начнется мельтешение бойцов незримого фронта.

— Ты говорил уже…

— Полезно и повторить. В общем, так. Через час на Вест— восьмой, в скверике. Выработаем программу действий. Этот Женя… поддавальщик вроде, ты говорил?