И на их вопросы он ответить не мог. Но два часа спустя сотрудники, сканирующие окрестности Архива, доложили, что объект возвращается снова.

Второй раз Император материализовался в приемном шлюзе.

— Этон, слуга мой! — раздался его гулкий голос. Этон встал навытяжку перед Императором.

— Я здесь, Император, — отозвался он. И спросил: — Где вы были?

— В будущем. Теперь мой разум ясен. — Император казался еще больше, еще мощнее и величественнее, чем был раньше. — Настало время твоего великого подвига во имя Империи, капитан Этон.

— Я не понял, Император. Империи нет.

— Что было, то и будет. Если ты победишь. — Император ненадолго замолк. — Фаворит думает, что победа уже за ним. Он забрал искривитель у гегемонцев — своих орудий, и снова хочет его использовать для новой цели..

— Император! О чем вы говорите? — надломленным голосом произнес Мейр. — Уже ведь нет ничего!

Император громко загудел. Этон нетерпеливо сделал архивариусу знак замолчать.

— Сейчас потенциальность, подобно первобытному хаосу, затопила мир времени, — заговорил Император. — Но хронотический шторм уже стихает; и вскоре на поверхности пучины вновь возникнет ортогональное время, как пленка поверхностного натяжения на жидкости. Невозможно сказать, каким станет мир, если дать ему возникнуть без всякого вмешательства. И Фаворит собирается вмешаться. Искривителем времени он хочет спроецировать мир, желательный Хулму, его повелителю. Этого нельзя допустить. Ты будешь биться с ним, капитан Этой. Ты отберешь у него искривитель.

— Но смогу ли я это сделать, Император? — спросил Этон неуверенно. — Я уже знаю, насколько силен Фаворит.

— Одолеть его тебе поможет вера.

Внезапно из машины вырвался конический луч света и окутал Этона. В ту же секунду в сознание капитана хлынул поток мыслей и чувств, связанных с той религией, в которой он был взращен. Молитвы, гимны, строки Катехизиса, выученные с детства, будто запели в мозгу.

Эмоции, порожденные этим пением, внесли смирение в душу Этона. Объективно он понимал, что луч работает по принципу детектора биополя, только в обратном направлении. Император напоминает ему о религиозном воспитании. Но зачем?

— Фаворит уже близко. Иди.

Дверь в борту машины снова открылась. Этон вошел внутрь. Император перенесся в страт и быстро устремился вниз.

Кажется, он знал, куда направляется.

Наконец дверь открылась снова. Этон вышел в страт.

Фаворита он увидел почти сразу. Тот быстро всплывал из глубины, неся уже знакомый Этону предмет, похожий на трубу. Подлетев ближе, Этон увидел сквозь неземной огонь страта блеск его кристаллических глаз.

— Ха-ха-ха! Хочешь забрать мою игрушку! Ну уж нет! На этот раз Хулму получит тебя!

Этон бросился в атаку.

Фаворит вскинул свою трубу. Из жерла искривителя запенился пар, и Этон ощутил, как его отбросило назад, как формы его четырехмерного тела искажаются и плывут. С огромным трудом он выскользнул из струи пара, молнией метнулся к Фавориту и сцепился с ним врукопашную.

У Фаворита оказалось больше одного облика! Из него полезли конечности и псевдоподии во всех направлениях пятимерного пространства, в котором шла битва. Этон оказался в живой западне конечностей, корней и ветвей.

Но и сам он не был безоружен.. Предельным усилием воли Этон заставил все клетки своего тела освободить трансцендентную энергию, приобретенную при погружении в страт. Произошел своего рода взрыв, развертка нематериального континуума, и Этон оказался на свободе.

Но ослабленный. И прежде чем Этон успел собраться, он снова оказался в плену.

На этот раз он был зажат внутри яркого цветного хрусталя или стекла. Потом он почувствовал резкую перемену и понял, что перенесся в другую, но точно такую же тюрьму.

Он был внутри глаз Фаворита, и тот перебрасывал его из одного глаза в другой!

С громогласным хохотом слуга Хулму выхватил Этона из своего ока и поднес к радостно скалящемуся рту. Его способность менять размер показала Этону истинный масштаб мощи противника. Отчаяние стало овладевать его душой.

— Хи-хи-хи! Первым делом я изменю мир, а потом отнесу тебя, мой бедный маленький капитан, своему повелителю!

Этон был зажат так, что не мог шевельнуться. Держащая его рука описала круг и снова приблизилась к огромному рту.

В памяти Этона внезапно всплыла молитва, одна из тех, которые он учил еще в детстве. Какой-то внутренний голос настойчиво требовал произнести эту молитву вслух, и когда Фаворит снова оказался близко, Этой стрелой послал вибрации этих слов через страт.

— Святой Отец, несущий утешение, избави нас от врага времени.

Это и все, но Фаворит сжался и отпрянул, словно в ужасе. Этон бросился за ним в погоню, повторяя молитву снова и снова.

— Святой Отец, несущий утешение, избави нас от врага времени. Святой Отец, несущий утешение, избави нас от врага времени.

Фаворит завизжал от боли. Он вспыхнул и задергался миллионами иллюзорных образов, освобождая весь спектр своей энергии зла в неконтролируемом спазме. Как будто молитва произвела на него такое действие, как нервно-паралитический газ на обычную нервную систему. Этон нырнул вперед и схватил искривитель времени. Фаворит попытался бороться, но отпрянул.

И вдруг с нарастающей скоростью полетел вниз Головой в пучину.

— Хулму! Я опять не исполнил волю твою! Оооххх… Этон выполнил приказ Императора.

«Воля Божья» была разбита в металлолом.

Огромный линкор потерял счет протараненным кораблям противника. Эсминцы он давил как мух. Но наконец все эти столкновения сказались. Почти дюжина искореженных и изломанных корпусов кораблей Гегемонии застряла в обшивке «Воли Божьей», и двигатель флагмана замолчал.

— Поле ортогонального времени долго не продержится, сэр! — доложил молодой сублейтенант. — Кое-где оно уже отключилось.

— Тогда кончай счеты с жизнью, дурак, как другие, и не морочь мне голову! — рявкнул адмирал Хайт. — А я лично не собираюсь подыхать, как крыса в ловушке.

Действительно, мостик был усыпан телами самоубийц, среди которых был и принц Филипп. Никто даже не думал о том, чтобы воспользоваться спасательными плотами или страт-скафандрами. Но адмирал Хайт был не на мостике. Он ушел в глубины корабля и был сейчас у наружной обшивки. А сублейтенант стоял возле шлюза, через который, в случае успеха Армады, должны были высаживаться войска.

— Есть одна вещь, которую мне давно уже хотелось испытать на собственной шкуре, — скрипнул зубами Хайт, — и сейчас я это сделаю. Откройте шлюз, сублейтенант.

— Но, сэр!

— Ты слышал, что я сказал, сопляк? Это приказ. Открыть шлюз!

Молодой офицер отвернулся от крышки шлюза и дрожащими пальцами перекинул несколько переключателей,

Шлюз загудел и раскрылся, как диафрагма объектива. Поднялась наружная броневая крышка.

Закрыв глаза локтем, чтобы не потерять сознание и не упасть на палубу, адмирал Хайт бросился вперед и нырнул в страт.

— Чтобы понять, что произошло, — сказал Император Этону, Инприсс Соре и столпившимся вокруг работникам архива, — необходимо понимать природу времени и происхождение Империи и Церкви.

Ортогональное время есть реальность. Но реальность не может постоянно сама себя поддерживать. Ей, как любой структуре во Вселенной, для стабильности необходима какая-то обратная связь. Необходимо нечто, на чем она может основываться, .на что реагировать, иначе, если бы она существовала в пустоте, вскоре исчезла бы в ничто.

Этим «нечто» является темпоральный субстрат. В некотором роде страт можно назвать искаженной реальностью; он обеспечивает обратную связь, которая поддерживает — или относительно поддерживает — стабильность времени. Страт как таковой является потенциальным, а не актуальным — вполне нереальным, иначе говоря.

И чем глубже в страт, тем меньше он похож на реальность. В предельных глубинах страта находятся формы квазибытия, непостижимые ни для кого из нас, и они находятся там лишь потому, что где-то в ортогональном времени имеется подлинная сущность, из деградации которой они возникли.