Прадедушка миловидной женщины успел закончить карьеру медвежатника на Солнечной Стороне успешным ограблением Имперского банка. Подавшись в бега, прыткий джентльмен умудрился не растерять добытое, пожив в свое удовольствие и оставив детям неплохой капитал. Дедушка спустил в кутежах свою долю и закончил жизненный путь в петле, попавшись на шулерстве среди столь же уважаемых специалистов картежного промысла. Папаша начал на пустом месте, потроша речных контрабандистов, пока не сыграл в ящик с брюхом, набитым картечью. И лишь госпожа Кхно избежала столь резких телодвижений, приумножив полученное наследство и выстроив паутину связей с любым мало-мальски серьезным человеком Изнанки. А еще, в придачу к гостинце, баням, игровому клубу и борделю, здесь можно было купить информацию. Свежую, старую, жареную или протухшую настолько, что смердело на всю округу. Любой, кто мог позволить себе вольность звенеть монетами, покупал слухи и сплетни, курсировавшие в той части общества, которая держалась подальше от полиции.

– Ткач? Ты голову не отморозил, часом? – Тонкая сигарета изобразила в воздухе дымный знак вопроса и вернулась в ярко напомаженные губы. – Ты же потрошитель. С Тенью бодаешься. Зачем тебе голову в петлю совать? Ткач из старых головорезов, девушки для него – так, легкие деньги. И люди у него, как на подбор, клейма ставить негде. Не лез бы ты туда.

– Это личное. Сутенер девушек куда-то продает. И мою – следом отправил. Хочу убедиться, что она жива, а не где-нибудь раков кормит. Помнишь, лет пять тому назад был здесь психопат, из кожи молодых женщин сумки шил на продажу.

– Помню… Но старик на такое не пойдет. Он – редкая гадина, но людей убивает лишь в случае необходимости. Кстати, того спятившего по его же наводке и взяли… Так что – не его почерк…

– Но все же…

Прошуршало шелковое платье, и острый ноготок постучал по чужому лбу:

– Дурак ты, потрошитель. Мало того, что жизнью каждый день рискуешь, так еще в чью-то лавку вломиться хочешь, словно слон. Думаешь, тебе позволят на чужой полянке резвиться? Тебя грохнут и на значок блестящий не посмотрят.

– Говорю же – личное…

– Ну, как хочешь… Половина города знает, так что тайны никакой не выдам. Ткач зимой у приятеля квартирует, в лавке Аграта. Там два этажа под торговые залы, третий – для хозяина и друзей. Ну и подвалы с тайными ходами прорыты. Сунешься – и придется полицай-управлению нового потрошителя искать.

Клаккер усмехнулся, демонстративно поддернув кобуру с дробовиком. Поднявшись из-за стола, поблагодарил:

– Спасибо, справлюсь. Сколько с меня?

– Проваливай, идиот. Билеты на эшафот – бесплатно. Лучше бы ты отказался или с Ткачом на нейтральной территории встретился. Я бы могла это организовать.

– Не, я лучше в гости сам зайду… Хочешь, котенка подарю? В знак признательности.

– Кого?.. А, этих мохнатых мерзавцев, что постоянно ко мне в кладовую пытаются прорваться? Нет, спасибо. Обойдусь.

– Зря. Первое дело – кошку дома держать. Если пропала – значит, неприятности близко.

– Пошел ты вместе со своими кошками, – расхохоталась госпожа Кхно. – Я лучше пару амбалов с оружием найму, или тебе скидку на обеды сделаю. Шерсти мне по коврам не хватает для полного счастья… Проваливай, умник…

Луна медленно катилась вниз, предвещая скорый мутный рассвет. Клаккер застыл в тени бестелесным призраком, разглядывая высокий разбор на другой стороне маленькой площади. Трехэтажный дом с окнами-бойницами, вычищенная мостовая на соседних улицах. Шапки снега на высокой кирпичной кладке, спрятавшие битое стекло или спираль колючей проволоки. Крепость. И ключик к ней надо найти до того момента, как многочисленная челядь начнет возиться с завтраком для хозяев. Нужного человека лучше разговорить в спальне, приставив обрез к вспотевшему лбу. Вот только как попасть внутрь?

Позади заскрипел под неуверенными шагами снег, и мимо палача медленно проковылял заплутавший горожанин: извалянный в грязи теплый тулуп, сбитая набекрень шапка. Пошатываясь, кривоногий мужичонка посмотрел на площадь, залитую лунным светом, потом покосился на молчаливую фигуру сбоку и выдохнул:

– Это что, не Заречье? Нет?.. Вот ведь… Точно, не Заречье…

Дав небольшой крен, пьянчужка продрейфовал поближе и спросил с плохо скрытой надеждой:

– Уважаемый, а вы не знаете, где Заречье? Мне налево или направо?.. Я уже какой час хожу.

Охотник усмехнулся и ткнул пальцем в обратную сторону:

– Вам назад. До первой площади и там уже направо. И через весь город. Если дойдете, конечно.

– Назад?! – Горожанин вытянул руку в сторону, пытаясь показать кулаком за спину: – Это, где я был?.. Не, там Заречья нет. Я только что оттуда.

– Назад, назад, – подтвердил Клаккер, пытаясь спровадить побыстрее пьяного идиота. Придумал же – в такое время в одиночку по Изнанке шататься. Желающих на тулупчик можно ночью в очередь выстраивать. – Туда шагай, там ищи любого унтера, чтобы сани нанял. Хватит, чтоб домой добраться?

– Хватит, – неожиданно трезвым голосом ответил «пьяница», швырнув из кулака серое пыльное облако.

В глаза ударило разноцветными огнями, дыхание перехватило. И пока руки слепо шарили по застежкам плаща, пытаясь добыть обрез, по затылку гулко грохнуло, и засиявший всеми цветами радуги мир кувыркнулся вверх ногами.

Сквозь звон в ушах с трудом пробивались слова:

– Зря ты так, Ткач. Парень – дурак, это понятно. Но если его грохнешь, вони потом не оберешься. Шольц тебе не простит, что его золотую курицу прихлопнул.

– Делать мне больше нечего, кроме как на старого дурака оглядываться. Карманников ловит, вот пусть мелочовкой и занимается. А я – не люблю, чтобы в мои дела нос совали. Да еще с оружием наперевес.

– Ну, дал бы в морду да спровадил. Убивать-то зачем?

Клаккер с трудом поднял голову и попытался собрать мутную картинку в некое подобие окружающего мира.

Веревки опутали все тело, соединив охотника и стоявший в углу стул в одно целое. Под коптившей газовой горелкой ругались двое: старик в теплом черном халате и незнакомый пожилой унтер, пускавший редкие зайчики начищенными пуговицами. За их спинами угадывалась тень охранника, цеплявшего головой низкий потолок подвала.

– Не, убивать не надо, – прохрипел палач, пытаясь расправить плечи. – Я же по-хорошему пришел, поговорить. А ты вон как встречаешь.

– По-хорошему? – Ткач расхохотался, задергал жидкой бороденкой. – Идиот, ты что же, других по себе меряешь? Уже какой день по городу волну гонишь, под меня копаешь, а все «по-хорошему»?

– Именно… Пришел бы по-плохому, днем, так просто руки-ноги повыдергал. Но ты мне без надобности. Я всего лишь девушку ищу.

– Ты, дубина, кипеш поднимаешь! – заорал хозяин, брызгая слюной. – Спрашиваешь, что не следует, людей беспокоишь! Видимо, набрался дряни со своего хозяна-погонника, вот и возомнил о себе!..

– Что ты заводишься, – попытался встрять в разговор унтер. – Может, отдали бы ему бабу сразу, не было бы ничего.

– С какой стати я должен что-то отдавать?! – еще больше разошелся Ткач. – Это что, каждый оборванец будет ко мне вламываться, а я вынь да положь?

– Значит, твоих рук дело? – просипел Клаккер, медленно наливаясь злобой. Картинка больше в глазах не двоилась, и он отлично видел, как телохранитель медленно положил руку на рукоять пистолета, торчавшего за поясом. – Ты девушку угробил?

– А если и так? Если и так?.. Только ни одна сволочь на Изнанке не может сказать, что я товар под нож пускаю… Слушай меня, умник… Хотя какой ты умник, так, понты дешевые… Я тебе отвечу. Раз уж спустился сюда, на твою смерть полюбоваться. Чтобы ты мучился, скотина, от бессилия и понимал, как вляпался… Не трогал я твою бабу. Я ее даже в глаза не видел. У меня другие девочки работают. И работают не чета местным дурам.

– Ты их в гарем собираешь, – усмехнулся палач. – Лично отбираешь.

– Именно. Почти угадал. Отбираю сам. А работают они на Солнечной Стороне. Все – как на подбор: высокие, стройные, настоящие брюнетки, ни одной крашеной. Модно сейчас у молодых офицеров с такими подругами на балы и светские приемы ходить. Отмываю, откармливаю и туда, к компаньонке под крылышко. Чтобы научила, когда и где можно рот открывать, три десятка умных слов правильно произносить и только с выбранным кавалером ноги раздвигать. Понял, дубина? У меня чистый бизнес, никакой дряни.