Кто они, эти люди? Газета «Едион ахронот» так рисует портрет палестинского камикадзе: «Как правило, он холост, возраст — от 18 до 27 лет, из бедной семьи, чаще всего малообразованный или неграмотный. Он или его семья пострадали от оккупации, их унижали поселенцы или солдаты».

Газета приводит конкретные примеры. Так, на глазах у будущей «живой бомбы» девушки Айман Рушди израильские солдаты изуродовали прикладами ее мать.

20-летний Хишам Хамад, совершивший упомянутый выше теракт в Газе, восемь месцев сидел в тюрьме за то, что бросал камни в патруль, а занялся этим после того, как израильские солдаты убили его друга Али. В тюрьме Хишам попал под влияние шейхов-исламистов, которые потом послали его на смерть.

Перед уходом на самоубийственное задание Хишам записал на аудикассету прощальные слова: «Дорогие родители, друзья, мои глаза наполняются слезами, а сердце печалью при мысли о том, что я вас покидаю. Простите меня, но встреча с Аллахом лучше, чем эта унизительная жизнь. Никогда не будет мира с убийцами пророков, с сыновьями обезьян и свиней, которые украли наши земли. Боритесь с ними, становитесь мучениками — и вы будете вознаграждены новой достойной жизнью».

«Это результат промывки мозгов», — убежден доктор Ияд Сарадж, руководитель программы психиатрической помощи в секторе Газа. Описывая, как она происходит, парижская газета «Монд» приводит слова подобного Хишаму молодого палестинца — кандидата в террористы: «Шейх обещал мне, что после моей жертвенной гибели я попаду прямо в рай. У меня будет 72 жены-девственницы, я буду сидеть по правую руку от Аллаха.

Всем десяти членам моей семьи гарантирована встреча со мной в раю».

Ислам, как и другие мировые религии, запрещает и осуждает самоубийство, почему же шейхи-хамасовцы берут на себя роль «ангелов смерти», посылая молодежь на верную гибель? «Монд» приводит «теологическое» обоснование, которое сформулировал один из лидеров ХАМАС имам Ахмед Баха: «Такие действия не являются самоубийством, мы называем их акциями джихада. Коран рекомендует джихад в борьбе против врага. Аллах разрешает отвечать врагу ударом на удар. Это месть Аллаха, а не человека. Именно он выбирает героя, который принесет себя в жертву, и никто больше. Воля Аллаха должна исполняться».

Утром в день своей смерти Хишам весь сиял, рассказывали его родственники корреспонденту газеты «Монд». Парень принял душ, тщательно побрился и надел свои любимые белые джинсы.

Братья подшучивали: «Уж не на свадьбу ли собрался Хишам?» «Я пойду помолюсь», — сказал он.

И больше его никто не видел. Даже мертвым. Хишама разнесло на куски, когда он взорвал себя, подъехав на велосипеде к ничего не подозревающим израильским солдатам.

На митингах исламистов камикадзе превозносятся как герои.

Их портреты изображены на почтовых открытках, брелоках, платках. О них слагаются песни. На символических похоронах Айман Рушди (символических потому, что хоронить было нечего) рок-группа «Мученики» из десятка бородатых музыкантов исполняла песню, в которой звучали слова: «О, Айман, ты возлюбленная Эль-Кудса (Иерусалима), ты сейчас в раю».

(Труд, 1995.)

Автобус с 15 школьниками был захвачен террористом в центре сверхблагополучного американского курорта Майами.

… Все машины на трассе вдруг враз замерли, как зимние мухи: в сопровождении невероятного количества полицейских машин мимо роскошных вилл и сияющих небоскребов летел желтенький школьный автобус.

8.30 yjpa. Над знаменитыми пляжами Майами завис полицейский вертолет. Десятки тысяч туристов штата Флорида, где невозможно думать ни о каких проблемах, еще дружно спят и не знают, почему в Майами-Бич мчатся обезумевшие от ужаса родители детей, захваченных террористом в четверг утром.

«Дети предположительно живы», — неуверенно повторял испуганный теледиктор.

Обычный американский автобус, который забирает американских детей по дороге в школу. С обычной плановой остановкой. Дети, правда, в этой школе проблемные, с физическими недостатками (вот почему мама мальчика Даниэля Костелланоса помогала ему подняться на ступеньку). И в этот момент некто втолкнул их в автобус, где сидели еще десять детей в возрасте от шести до девяти лет, и приказал водителю гнать.

И начался этот изнурительный 75-минутный марафон, притянувший к экранам телевизоров всю флоридскую публику.

Водитель — женщина, Алисия Чапман, эмигрировавшая с Кубы тридцать лет назад, вела себя мужественно и даже попыталась наладить радиосвязь с диспетчерской.

Угонщик сделал знак все выключить. Тогда офицер полиции исхитрился на полном ходу швырнуть в открытое окно кабины водителя радиотелефон. Получилось. Так мир узнал, что террорист угрожает бомбой и приказывает отвезти его… в самый престижный в Майами ресторан «Каменный краб». Здесь у отстроенного в средневековом стиле ресторана с башенками и трогательными алыми розочками на балконах, их уже ждали.

Сначала один офицер, Дерингер, выстрелил в угонщика через стекло. Осколки разлетелись по салону так, что одного мальчика после освобождения пришлось везти в больницу. Потом другой офицер, Фернандес, ворвавашись в автобус, снова дважды выстрелил, приняв за бобму какой-то баллон на полу.

В Америке с террористами не считаются. Это был конец.

Вся операция заняла три минуты. Собственно, никто и не понял — чего именно человек хотел.

Детей, некоторые из которых не могут ходить, полицейские выносили на руках. Было неправдоподобно, оглушительно тихо.

Заплакали дети много позже, когда увидели родителей. А на видеопленках остались их смертельно перепуганные, застывшие лица.

Что заставило пойти на этот шаг Каталино Сэнга, известного под именем Ник, эмигранта китайского происхождения из Доминиканской Республики?

Дела у 42-летнего отца двух взрослых дочерей, казалось бы, шли совсем неплохо. Да тут навалилось все сразу: плохие отношения с женой, смерть нескольких близких родственников, а главное — счет в 15 639 долларов из Департамента государственных сборов — как бы его долг государству за 1991 — 1993 годы.

Короче, пришел Ник в среду в ресторан «Каменный краб», где он семь лет проработал официантом, психанул в самом разгаре вечера, повернулся и объявил, что уходит. Официанты — его сотоварищи — рассказывают, что вел он себя очень странно, разговаривал с собой и был ужасно подавлен. Все — от соседей и друзей до известных в Майами юристов — дают ему самые блестящие характеристики. Утром, как добропорядочный христианин, пошел в церковь. Перешел через дорогу. И увидел школьный автобус…

…Когда труп вытащили из салона, выяснилось, что никакой бомбы в автобусе не было и что баллон, который полиция приняла за взрывчатое устройство, был с обыкновенным кислородом: у кого-то из захваченных им больных детей были проблемы с дыханием.

Тело террориста еще долго лежало под желтым полицейским пластиком и тропическим солнцем.

(Сапожникова Г., Помолившись, террорист захватил автобус с детьми. Комсомольская правда. 4 ноября 1995).

Осень 1995 года.

Кто виноват, что под носом у самой хваленой службы безопасности в богопослушном государстве возникла и существует организация рабочих, интеллигентов и крестьян? Что делать? Многие в Израиле ищут ответы на эти вопросы.

Служба безопасности Шабак, впрочем, продолжает настаивать на том, что Игаль Амир был убийцей-одиночкой, фанатиком, а не политиком. Но основана эта уверенность главным образом на заявлении самого Игаля, что помогал ему только Бог.

Конечно, имея такого сообщника, можно решиться на все. Однако полицейское ведомство в лице министра Моше Шахаля убежденно, что дело не так просто, и раскручивает террористическую организацию.

Согласно их версии, убийство Рабина было лишь звеном.

В случае продолжения вывода израильских войск с палестинских территорий планировались теракты против арабов. Цель — полное отторжение «своих» от «чужих». Осенью 1995 года число задержанных постоянно меняется: одних отпускают, а новых подозреваемых арестовывают. Выявлено восемь человек — возможно, причастных к преступлению. Идут интенсивные допросы брата Игаля Амира — Хагайа. Пока под стражей находятся студент Охед Скорник, а также некий Михаил Эпштейн, который сболтнул в компании, что слышал о готовящемся покушении на Рабина. Слышал, да не донес.