Иста встала между зубцами башни, заглянула вниз через стену, – камень крошился под бледными пальцами вдовствующей рейны – и в бессильном оцепенении смотрела, как внизу ворота замка покидали последние из приглашенных на похороны. Стук лошадиных копыт и прощальные слова эхом разносились по порталу. Обстоятельный брат рейны – провинкар Баосии, – его семья и свита уезжали в последнюю очередь, спустя две недели после того, как служители богов совершили похоронные обряды и церемонию погребения.

Ди Баосия все еще что-то сурово втолковывал управляющему замка, сьеру ди Феррею, который, стоя у стремени господина, внимал несомненно последним наставлениям. Верный ди Феррей служил недавно почившей провинкаре на протяжении долгих двадцати лет, проведенных ею в Валенде. Ключи от замка и хозяйственных помещений поблескивали на поясе, охватывающем его отнюдь не тонкую талию. Ключи, принадлежавшие матери, которые Иста некоторое время хранила у себя, впоследствии были вручены старшему брату вместе с бумагами, инструкциями и описями, составленными после смерти великой леди. А он передал их на хранение вовсе не сестре, а старому, доброму и честному ди Феррею. Те самые ключи, что замкнут ворота замка, оставляя опасности снаружи… а если понадобится, запрут Исту внутри.

«Знаете ли, это уже вошло в привычку. На самом деле я больше не безумна».

Нет, ей вовсе не были нужны ни ключи, ни жизнь матери, что ушла вместе с ними. Иста сама едва ли знала, что ей нужно. Но она знала точно, чего боится – быть запертой в темном, тесном месте, быть запертой людьми, которые любят ее. Враг может покинуть сторожевой пост, халатно отнестись к работе, повернуться спиной; любовь же не признает таких оплошностей. Пальцы вдовствующей рейны без устали терлись о камень.

Кавалькада ди Баосии вереницей спустилась с холма и вскоре исчезла, затерявшись в мозаике красных черепичных крыш. Ди Феррей развернулся, устало вошел в ворота и скрылся из виду.

Свежий весенний ветер подхватил прядь пепельных волос Исты и бросил в лицо, прилепив к губам. Рейна поморщилась и убрала непокорную прядку под обруч, закреплявший прическу. Украшение сильно сдавливало голову.

В последние две недели стало заметно теплее, но даже это уже не смогло облегчить страдания старой леди, прикованной к кровати болезнью и увечьями. Если бы мать не была так стара, сломанные кости срослись бы быстрее, а воспаление легких не так крепко укоренилось бы в ее груди. Если бы она не была так хрупка, то при падении с лошади кости остались бы целы. И если бы не ее могучая воля, она никогда бы не села на лошадь в таком возрасте… Иста посмотрела на руки и, обнаружив, что пальцы кровоточат, поспешно спрятала их в складках юбки.

Во время погребальной церемонии боги дали знак, что душу старой леди приняла к себе Мать Лета. Так все и ожидали, так должно было быть. Даже боги не осмелились противоречить взглядам усопшей на правила дипломатического этикета. Иста представила, как провинкара отдает приказы небесам, и усмехнулась.

«В конце концов я осталась одна».

Иста задумалась над пустотой одиночества, над его страшной ценой. Муж, отец, сын и мать друг за другом сошли в могилу, опередив ее саму. Корона Шалиона держит ее дочь не хуже погребального венка, и, будь на то воля пятерых богов, она сойдет с высокого престола не раньше, чем остальные вернутся из подземного царства.

«Все кончено».

Все, что нужно было сделать, – сделано. Когда-то Иста была дочерью родителям. Потом – женой несчастного Иаса. Затем – матерью своих детей. И наконец – сиделкой собственной матери.

«Теперь я никто и ничто. Кто же я теперь, когда меня больше не окружают стены жизни? Когда они рухнули в пыль и прах?»

Что ж, она все еще убийца лорда ди Льютеса. И последняя, кто остался в живых из их тайного общества. Вот что она сделала с собой, вот что ей осталось.

Иста снова перегнулась через стену, камень цеплялся за шелковые нити ее придворного траурного платья цвета лепестков лаванды. Ее взгляд притягивала освещенная утренними лучами дорога, начинавшаяся от ворот замка, бегущая вниз по холму, через город, за реку… куда? Говорят, что все дороги – это одна большая дорога. Грандиозная сеть разветвляющихся и пересекающихся дорог, опутавшая страну. У дорог есть два конца. Так говорят.

«Мне нужна такая дорога, которая не приведет меня обратно».

Испуганный вскрик заставил вдовствующую рейну оглянуться. Одна из ее фрейлин стояла у нее за спиной, прижав руки к губам, широко распахнув глаза, и тяжело дышала после долгого подъема. Ее лицо светилось поддельной радостью.

– Миледи. Я ищу вас повсюду. И… отойдите немедленно от края!..

Губы Исты изогнула ироничная улыбка:

– Успокойтесь. Сегодня мне не хочется встречаться с богами лицом к лицу. – «И не только сегодня. Никогда больше». – Мне с ними говорить не о чем.

Она терпеливо позволила женщине взять себя за руку и осторожно провести вдоль стены по направлению к спуску. Фрейлина, как заметила Иста, постоянно старалась оказаться между краем и своей госпожой.

«Успокойся, женщина. Я не жажду камней. Я жажду дороги».

Внезапное осознание поразило ее, даже немного испугало. Новая мысль.

«Новая мысль и я?»

Все старые мысли казались такими тонкими и затертыми, что напоминали вязание, которое постоянно распускают, а потом вяжут заново, так что нити истончаются, рвутся, но никогда не становятся крепче и толще. Как она может получить дорогу? Дороги созданы для молодых людей, а не для женщин среднего возраста. Бедный мальчик-сирота собрал вещи и пустился в путь искать сердцу надежду… так начинается множество сказок. Она не бедна и не мальчик, в ее сердце нет надежды, и лишь жизнь и смерть могут возместить эту утрату.

«Хотя, теперь я сирота. Но достаточно ли этого, чтобы дать мне дорогу?»

Они повернули за угол и подошли к круглой башне, внутри которой была узкая лестница, ведущая во внутренний сад. Иста в последний раз оглянулась на тощий кустарник и хилые деревца, карабкающиеся по стене замка. Внизу, по тропинке, поднимающейся из неглубокой лощины, слуга гнал к задним воротам замка осла, нагруженного дровами.

В саду матери Иста замедлила шаг и, вырвав руку из заботливой хватки фрейлины, упрямо направилась к скамейке, стоящей рядом с еще голым розовым кустом.

– Я устала, – заявила она. – Тут я немного отдохну. А вы можете принести мне чаю.

Было заметно, что фрейлина подсчитывает возможный риск, недоверчиво глядя на рейну. Иста холодно нахмурилась. Женщина рассыпалась в любезностях:

– Конечно, миледи. Я скажу об этом горничной. И тотчас же вернусь.

«Само собой, вернешься».

Иста подождала лишь до тех пор, пока леди завернет за угол, затем вскочила и побежала к задним воротам.

Привратник как раз впускал внутрь слугу с ослом. Высоко подняв голову, Иста проследовала мимо, даже не обернувшись. Сделав вид, что не расслышала робкого возгласа привратника «Миледи?..», она быстро зашагала по бегущей вниз с холма дорожке. Шлейф юбки и развевающаяся пелерина из черного бархата цеплялись за ветки и колючки, которые, словно когтистые лапы, пытались остановить ее. Скрывшись за первыми деревьями, Иста перешла на бег. Будучи девчонкой, она часто бегала по этой дорожке вниз к реке. В те времена она еще не была кем-нибудь для кого-нибудь.

Приходилось признать – теперь она уже не девочка. К тому времени, когда сквозь ветви блеснули воды реки, она уже успела продрогнуть. Иста пошла вдоль берега. Как и раньше, тропа вела к старому мостику, а потом поднималась по холму к одной из главных дорог, ведущих в Валенду. Или из нее.

Дорога была грязной, испещренной следами копыт. Может быть, именно здесь некоторое время назад проехала кавалькада брата, направляющаяся в его фамильные владения в Тарионе. На протяжении последних двух недель брат всячески старался убедить сестру, а ныне вдовствующую рейну, отправиться вместе с ним, обещая отвести ей комнаты в замке, выделить множество фрейлин и окружить ее бдительной заботой. Как будто здесь у нее не было покоев, фрейлин и повсеместного надзора. Поэтому Иста направилась в другую сторону.