Создание (или участие в создании вместе с детьми) именно такой модели жизни, жизни, какой еще не было, но которая может быть, — существеннейшая черта педагогики Корчака. Работая в Доме сирот и в Нашем доме, Корчак доказал, что такая — на первый взгляд, утопическая — модель может существовать, развиваться — и даже в крайне неблагоприятных условиях. В этих известных детских домах Корчак создал прототип новой модели совместного проживания взрослых и детей. Сущность этой модели заключалась во внедрении в жизнь корчаковской идеи равноправия детей, предоставлении им возможности быть собой и чувствовать себя частицей коллектива.
Организуя новые формы жизни, сосуществования детей и взрослых, Корчак исходил из того, что они должны иметь в основе четко определенные законы, что принцип законности должен быть основополагающим. Этот принцип означал, что человек должен быть послушным не человеку, а закону, действующему в данном учреждении. Закон устанавливался совместно взрослыми и детьми, был обязательным в равной степени и для детей и для взрослых. В такой системе не было места двойной морали. Взрослые и дети подчинялись одним и тем же законам. Законы регулировали все основные сферы жизни коллектива. На страже законов стояли специальные институты: сейм, судебный совет, товарищеский суд. Последний можно считать своеобразным трибуналом, следившим за тем, чтобы в повседневной жизни обитателей детского дома укреплялись основные принципы корчаковской этики: соблюдение совместно установленных законов, осознание каждого предосудительного поступка, воспитание снисходительности, терпимости и т. п.
Модель жизни в детском доке Корчака предполагала, что детское общество — это общество трудящихся. Отношение к труду было главным критерием оценки каждого воспитанника. Сама по себе идея труда как основного фактора, формирующего личность воспитанника, способствующего его подготовке к будущей жизни, к выполнению задач, которые она выдвигает, не была новаторской. Она — стержневая у многих выдающихся педагогов, в частности, у Дьюи, Кершенштейнера, Блонского, Шацкого, Макаренко. В корчаковской же интерпретации проблемы, труда заметно и влияние специфического польского социализма, особенно общественных взглядов С.Бжозовского. Этим объясняется, отношение к труду как к своеобразной мистерии, культ работы, орудий труда, добросовестного работника — представителя лучшего будущего.
Но кроме этих общих для разных мыслителей, разных деятелей принципов, в практической работе Корчака было много и новых оригинальных элементов. Прежде всего, это огромное значение, которое он придавал чрезвычайно точной организации всей совокупности работ, выполняемых детьми и взрослыми. Корчак изучает и выверяет каждое действие. Он как бы разлагает ее на важнейшие факторы, определяет алгоритмы выполнения той или иной операции. Он измеряет труд, вводит так называемые единицы его измерения. Он предполагает, что взрослые должны лично участвовать в исследовании и нормировании каждой новой операции. Участие в труде было существенным элементом, лежащим в основе разделения воспитанников на четыре категории «граждан». Получение определенной суммы единиц труда позволяло быть удостоенным звания заслуженного работника.
Активное участие в жизни детского коллектива, функционирующего на новых принципах, требовало от воспитанников больших усилий, постоянной интенсивной работы над собой. Это был двусторонний процесс. Работая на благо других, надо было постоянно регулировать свои взгляды и поступки — и не из страха перед наказанием и не из-за давления со стороны воспитателя, а поверяя их установленными законами и мнением однокашников, ровесников. Это давалось нелегко, не всегда получалось. Трудно было избавиться от вспыльчивости, агрессивности, жадности, безразличия. Нелегко давалось и выполнение различных, добровольно взятых на себя обязательств, обретение новых навыков, необходимых при пользовании новыми инструментами и оборудованием. В почете были также добросовестность, изобретательность, пунктуальность.
Корчак разработал целую систему воспитательных мероприятий и приемов, которые должны были стимулировать эти усилия, укреплять дух, приучать идти к большим целям, поэтапно преодолевая более мелкие трудности (списки утреннего вставания, категории чистоты, пари).
Все это в совокупности должно было привести к переустройству мира (пусть на малом участке), а главное — к переустройству человека, совершенствованию его природы, всего рода человеческого, делать людей лучше, выше, чем окружающие их условия и обстоятельства.
К сожалению, в современных просветительско-воспитательных учреждениях мы далеки от корчаковской модели сообщества взрослых и детей.
Взрослые сами устанавливает законы, которым должны подчиняться дети, и требуют их беспрекословного выполнения. Требования, выдвигаемые взрослыми, касается главным образом умственного развития детей и соблюдения ими порядка. И лишь в незначительной степени они касаются труда в самом широком смысле — как фактора и индивидуальной, и коллективной жизни, как формы существования человека. Это мы наблюдаем и в семье, и в школе, и в детском доме. Неверное отношение к труду порождает потребительство, стремление пользоваться современными благами, а не приращивать иx.
Еще многое предстоит сделать для достижения подлинного равноправия детей. Несмотря на то, что со времен Корчака опека над детьми получила значительное развитие, в детях продолжают видеть подчиненные существа, они избыточно зависимы от взрослых и просветительско-воспитательных учреждений.
Развивать идеи Корчака значит стремиться к тому, чтобы и в семье, и в воспитательном учреждении понимали: их основная обязанность — помочь ребенку быть собой, быть человеком, который имеет право на собственное мнение, собственное, представление о жизни и мире, на диалог, на самостоятельное принятие решений по вопросам, касающимся его сверстников, ибо ребенок лучший эксперт в этих вопросах. Это вовсе не значит, что дети всегда и во всем правы, что всегда точно формулируют мнение, но с их мнением нельзя не считаться — и не «понарошку», а по-настоящему, взаправду, всерьез. Иначе говоря, дети должны очень широко пользоваться правом самоопределения, правом, устанавливаемым ими вместе со взрослыми.
Если до сих пор не удалось в полной мере реализовать эти идеи в семье и в воспитательном учреждении, то потому, что сделать это чрезвычайно трудно. Для этого надо было бы пересмотреть многие функционирующие десятки, а то и сотни лет стереотипы, отказаться от них, изменить всю систему воспитания.
Гораздо проще навязывать детям идеи, которые кажутся нам верными. Гораздо проще заставлять их слушаться, быть, так сказать, «воспитанными». Не так трудно и не так емко по времени — произвольно, сверху, устанавливать разного рода границы, угрожать санкциями и наказаниями, быть «надзирателями грязных ушей и стен» (Корчак).
Практика свидетельствует: нелегко отказаться от такой системы, вступить на другой путь, где каждый успешный шаг в воспитании окупается большим трудом, а порой и риском. Намного сложнее исходить из позиции: мы — взрослые, мы опытнее, чем дети, но у нас иной опыт. У нас есть определенные воспитательные задачи, но мы не имеем права устанавливать для детей порядок в учреждении или в семье, не считаясь — и самым серьезным образом — с мнением и пожеланиями детей, не оставляя им во всех сферах широкие возможности для подлинного самоуправления. Разумеется, это труднее, ведь невозможно заранее предсказать, чего пожелают дети, как они будут действовать. Это вынудит нас искать другие способы взаимопонимания с детьми, а также другие способы воздействия на них.
Если мы хотим, хотя бы отчасти, следовать заветам Корчака, каждое детское учреждение должно стать ИХ учреждением, в котором они живут согласно собственным представлениям о жизни, о достоинстве, справедливости. Но для этого мы должны вместе с детьми устанавливать принципы, регулирующие сосуществование детей и взрослых. Мы — вместе с детьми — должны научиться жить в новой системе, а не навязывать им искусственную систему, чуждую их опыту и духовному складу.
