— Степаныч, — вот вызывал у меня этот пропойца нежность. Вот вызывал. — Поехали со мной на тракторе по плантации, а?

— Душонка у меня на кочках вылетит. — Отмахнулся он. — Вот Алинка проедет. Только ты смотри, Ян, у нее душонка, оно-то, конечно, покрепче моей, но тоже вылететь может. Галку из-за ее обостренного чувства справедливости постоянно в школу вызывали. И два раза в ментовку. — Степаныч на мгновение прервался и задумчиво нахмурился. — Три.

— Линка от матери выхватывала за ментовку? — осторожно спросила я.

— За что? За то, что правду отстаивала? У Алинки, конечно, обостренное чувство справедливости, но — Удивленно посмотрел на меня Степаныч, не подозревающий, как у меня при этих его словах стало покалывать ладони, вспомнившие как их всегда жгло от силы натяжения жаккардового полотенца, перекрученного в тугой узел. — Галка тоже не дура совсем была, Янка. Знала она, что Алинке и без того по мордасам частенько прилетать по жизни будет, защищала ее как могла и пресмыкаться никогда не перед кем не заставила бы. Я тоже так считаю что лучше ведь и правда выхватить, но честным быть. Перед собой. Тебе ведь в первую очередь с собой жить, а потом с остальными, а как жить-то и тебе и остальным, если ты сам себя принять не сможешь… — Покачал головой Степаныч и на мгновение прервался, когда Линка проскрипела дверью туалета. — Алинка, она… на некоторых кочках шею себе свернет, пока эту кочку выравнивать будет. Не понимает она, что не всякую выровнять можно и некоторые лучше даже не пытаться. Так что смотри за ней, ладно?

Я очень серьезно кивнула. Я поняла, о чем он просит.

— Степаныч! Нет за тахтой пузыря твоего! — Громко отозвалась из коридора Линка, топая к входной двери. — И в твоем туалетном тайнике, про который мы с Янкой типа ничего не знаем, тоже нет! Ян, принеси кофе, а то я уже обулась!

— Думаешь, вылила? — огорченно спросил у меня Степаныч, с подозрением глядя в темный провал коридора. — Вот точно я не допил, вот точно. Вылила, егоза. Хотя, оно и правильно, ливер подшаливает, надо переждать.



— У тебя деньги есть? Если дам, опять в запой не уйдешь?

— Не знаю, — задумчиво ответил Степаныч с грустью глядя в окно. — Пока не давай. Я тебе и так должен сколько. Вот честно отдам, как пенсия придет. Если не пробухаю. Нет, надо лучше будет сразу отложить, а то опять… — он удрученно махнул рукой.

А я с тяжелым сердцем, натянув ехидную улыбку, пошла относить Шреку ее термокружку.

* * *

В кабинете витал слабый шлейф сигаретного дыма, путающийся с ароматом кофе и морозным сквозняком из приоткрытого окна.

Псевдобанкирская криминальная сволочь развалилась в кресле за широким дубовым столом, стоящим сбоку от большого окна в пол.

И я вот я как-то совсем не удивлена была тому, как он там сидел — в кресле, чуть развернутом к углу стола, закинув на него длинные ноги и расположив на них ноутбук. Периодически отводил от экрана взгляд и чиркал что-то в бесчисленных документах, ровными стопками распложенных на лакированной поверхности. Ага, банковскими делами, наверное, занимается в восемь утра в своем ресторане, самое то.

Для него нас словно бы не существовало. «Нас» это я, напряженно замершая на краю широкого кожаного дивана и старающаяся не смотреть на Асаева, и сидящий на стуле через низкий стол от меня бывший управляющий «Инконтро», рассказывающий мне достаточно важную информацию. Я перебирала стопки документов, помечала в планере кто их поставщики, с кем они сотрудничают в плане артистов-бардов и прочих юродивых, вытрясывала подробную инфу, так сказать, внутреннего пользования, касающуюся административных попрошаек — кто, куда, когда, с кем и как лебезить. В целом, общий уклад жизни у них оказался проще, чем в «Империале» и я параллельно набрасывала план того, что было бы неплохо привнести и в «Инконтро». Далее около часа на знакомство с залами, расположением, планом работы, персоналом и прочими необходимыми моментами.

Распрощавшись с бывшим управляющим, для виду дав пару наказов по залу халдеям, ознакомившись с местной стражей и гейшей у порога, то бишь со службой безопасности и хостес, я покурила за углом и, переведя дыхание, отправилась за основными инструктажами моей работы.

Асаев все так же сидел за столом, потягивал кофе и не отрывал взгляда от ноутбука. Говорил негромко, ровной интонацией почти то же самое, что мне когда-то говорил Владислав Игоревич, с той лишь разницей, что здесь все было гораздо серьезнее. Гораздо. В плане того, что на некоторых его закрытых встречах на этаже вообще никому не дозволялось быть.

Он называл мне имена, все так же глядя в монитор, я писала сокращенно, едва нажимая карандашом на лист, чтобы потом, как вызубрю наизусть, без всяких следов стереть. И с каждой секундой чувствовала, как сильнее стынет кровь в жилах. Потому что некоторые имена я слышала, некоторых я видела в «Империале». На имени Никиты Нечаева у меня остановилось сердце и свело напряжением пальцы.

Асаев не смотрел на меня, он не видел моей реакции, но он ее словно бы почувствовал. Потому что улыбнулся. Уголками губ, совсем кратко, а мне стало жутко до дурноты.

Перевел на меня взгляд, в котором играли все оттенки моего страха и негромко произнес:

— Я же говорил, что контингент будет интереснее. Вероятно, деятельность некоторых личностей не является для тебя тайной. Кто же такой Нечаев?

— Он… — Тихо прошептала я, вспоминая ту тварь. Которая контролировала оборот, и не в масштабах района. Повыше. — Связан… с дурью.

— Временно. — Асаев едва слышно хмыкнул и перевел взгляд в монитор. — У Казакова подвисал?

— Пару лет назад… едва стрельбой не закончилось. — Пробормотала я, стискивая в пальцах ручку, чтобы подавить мелкую дрожь.

— Так это и есть та самая причина твоего эпичного взлета по карьерной лестнице? — Я едва не ощерилась, посмотрев в его темные глаза, где плескалась прохладная насмешка. — Да, это хреново, когда глотают то, что продают. У вас тут вообще дохера и больше шировых чертей. Куда ни плюнь в дурика попадешь. — Он презрительно повел бровью, переводя взгляд в экран.

«У вас»? Он не местный. Разумеется, сука, не местный. Линка что сказала утром? У нас филиалы открывает? Значит, обитал до этого не у нас.

Я глянула на свой список сокращённых имен. Страшно и одновременно смешно, но больше страшно — я почти всех знаю. Асаева никогда раньше не видела. Такой уровень, а мелькнул с Казаковым только сейчас, значит, приехал совсем недавно. Если бы давно, то в «Империале» я бы его увидела гораздо раньше. Потому что уровень. Смотрела на список имен и понимала, что это просто пиздец какой уровень. Просто пиздец. Мне.

Он хлопнул крышкой ноутбука, и я, вздрогнув, исподлобья посмотрела на Асаева с удовольствием потягивающегося в кресле и снимающего ноги с края стола. Всё. Мне решили уделить время.

— Подойди. — Полуулыбка на губах и карий мрак неторопливо, но неизбежно напитывается томлением.

Он, не отпуская меня взглядом, медленно развернул свое кресло от стола к проходу. В ожидании.

— Зачем? — набат ускоренного сердцебиения в ушах и адреналин в венах.

— Для начала поцелуешь.

— Тебе мало вчера было? — глухо спросила я сквозь стиснутые до боли зубы, неотрывно и напряженно глядя на него.

Асаев тихо рассмеялся и, улыбаясь, совсем негромко, очень кратко гортанно рыкнул. Если бы я не сидела, меня бы явно покачнуло. Потому что в этом звуке было все. Удовольствие, ирония, насмешка, одобрение и ощутимый отзвук секса.

Морозом по коже, сумбуром в мысли. Что делать? Что сейчас делать?

Я смотрела в его глаза, молниеносно перебирая варианты, но мне так мешал вопль инстинкта самосохранения, истерично дергающий мой взгляд в сторону планера со списком имен.



Хер там. Вариант я вывела через две секунды и это вплелось упреждением в панику в мыслях. Его тащит по моим реакциям. По моему пониманию и моему сопротивлению, потому что с головой у меня все в порядке. Вот по чему его ведет. Соответственно этого быть не должно.