Сулим и Иван разошлись в разные стороны на близлежащие возвышенности осматривать окрестности, а мы со Степаном, отсчитав от ориентира тридцать шагов, на противоположной стороне от моей лежки пристроили охотничий самострел, не особо его пряча, но так, чтобы в глаза тоже не бросался, и протянули от него в сторону ориентира бечевку, присыпая ее пылью на открытых участках. Пусть другие ломают голову, как сработал самострел, после того, как все это чудо обнаружат. Отсчитав еще двадцать шагов по тропинке и пять в сторону, нашли припрятанные веревки, засунули овчину, разобранный взведенный самострел и меня в яму. Все это накрыли крышкой. Пока мы это осуществляли, я сверлил Степану в голове дырку, чтобы он все делал так, как прошлый раз, три-четыре раза пригладил граблями, два раза высоко подбросил пыль у себя за спиной — и греби, родной, отсюда далеко-далеко. В маскировке, как нигде в жизни, можно наблюдать мудрость древнего правила: «Лучшее — враг хорошего».
Замаскировался хорошо — не выдрючивайся! Начнешь там поправлять, в другом месте подсыпать, вроде каждый отдельный кусочек стал лучше, а все вместе издалека светится, как прожектор: «Вот я тут, хватай меня». Потому что, улучшая частности, ты рушишь общую гармонию, сродство с окружением и много чего другого. Поэтому: «Руки прочь от хорошего! Лучшее будет завтра! Или нет».
Степан божился, что все сделает как надо, испуганно косясь на две запасные стрелы, вымазанные в прибрежном иле, которыми я размахивал в опасной близости от его тела. На вопрос моих спутников, зачем я это делаю, поведал, что моя бабка меня учила: если стрелу макнешь в болото, где лягушки сидели, она летит точнее. Сулим и Иван после этого долго не могли прийти в себя, единогласно присудив мне первое место на конкурсе дурацких небылиц, которые они слышали в своей жизни. Но умный Иван немного погодя шарахнул меня своей лопатой, именуемой по недоразумению пятерней, по спине, чуть не сбив с ног.
— Сулим, так це ж Богдан такое поделал, чтоб солнце на наконечниках не блестело!
Одного раза мне хватило, чтобы я на годы вперед понял: в присутствии Ивана нужно рассказывать только правду. А то следующий раз до места засады не дойду.
Надо мной все затихло, и по продолжительности звуков было ясно, что много лишнего Степан наделать не успел бы, и, слегка расслабившись, я настроился на продолжительное ожидание. Вдруг спустя несколько минут услышал негромкое топанье, не похожее на звуки, которые я слышал вчера, на пробном испытании. Не разбираясь особо в звуках, издаваемых конницей, тем не менее можно было сказать, что едет небольшой отряд, и достаточно медленно. Лихорадочно соображая, что мне делать, наконец, несколько успокоившись, продолжал прислушиваться, поняв, что, если татарский разъезд кого-то заметит, звуки поменяются. Галоп от легкой рыси отличишь сразу, даже без тренировки. Когда через некоторое время звуки начали затихать, не меняя своего темпа, окончательно расслабился и продолжил ожидать бея Айдара с сопровождением.
Позже мне рассказали, какая трагикомедия разыгралась на поверхности. Все поделав, расслабившийся Степан вышел на тропинку и побрел наверх, к месту выдвижения в прибрежный лес. Крикнув пугачом дозорным, он совершенно проигнорировал ответный крик пугачом Ивана, который в это же время заметил приближающийся татарский дозор, посчитав, что Иван ответил на его сигнал. Степан продолжил чесать вверх по тропинке, когда Сулим, который, в отличие от Степана, все понял правильно, видя это безобразие и пользуясь тем, что татары были пока скрыты дальним холмом, на котором сидел Иван, сказал Степану коротко и по-русски, кто он такой и что ему нужно сделать. Степан, подпрыгнув, резво бросился в степь, пока Сулим еще более короткой и емкой фразой не затормозил и не уложил его на землю. После того как татарский разъезд уехал, а казаки пошли дальше к лодке и на переправу, Сулим долго и обстоятельно рассказывал Степану, чем должен казак отличаться от плотника, если хочет дожить до своей свадьбы, даже если она у него намечена всего через неделю.
Не видя всего этого, я долго ломал голову, как сохранить в тайне такое секретное оружие, как наша лежка, с целью дальнейшего использования. Ведь почему пока не развита маскировка, тайные операции в этой части земного шара? В той же Японии, Корее, Китае спецподразделения по образу японских ниндзя уже были очень развиты и вовсю использовались, несмотря на отсутствие дальнобойного оружия. Ответ очевиден. Высокая плотность населения, пересеченная местность этих стран, отсутствие по той же причине большого количества лошадей приводили к доминированию пехоты в армиях и развитию естественной цепочки: пехота — разведка — диверсанты. На необозримых просторах степей, где доминировала татаро-монгольская конница и основным орудием дальнего боя был лук, вопросы маскировки и использования спецподразделений отпадали сами собой. Какой смысл маскировать отряд лучников, если перед выстрелом им нужно встать в полный рост? Этого времени опытному воину хватит, чтобы прикрыться щитом, после чего вопрос с лучниками будет решен раз и навсегда. Аналогично с лежкой. Знали бы казаки, что нужно искать под землей, придумали бы что-нибудь и нашли. Но они искали то, что видели раньше: меня в маскхалате; жителю бескрайних степей представить, что кто-то по своей воле залез под землю, в тесную яму, и оттуда еще умудрился выстрелить, — это непосильная задача, пока не увидит такое своими глазами. Это был еще один фактор, который позволял мне надеяться на успех. И хотелось этот фактор сохранить на будущее. Кто знает, когда пригодится. Я, конечно, сделаю, что смогу, но одному качественно замаскировать лежку — дело сложное. Тут уже как повезет.
Время неторопливо капало, как вода из испорченного крана, рана на ноге ныла и дергала, я пытался представить, что стал безбрежным океаном, могучим и спокойным, которому по барабану все, что ноет и дергает. Каждый был занят своим делом: рана — ныла, я — пытался. И тут далекий гул, характерный для конницы, прервал это времяпрепровождение и заставил меня, дергаясь вниз, вверх, вправо, влево, разгонять кровь по застоявшимся мышцам и приводить организм в боевую готовность. Поскольку перед отрядом метров за двести — триста должен был следовать передний дозор, внимательно прислушивался, чтобы, пропустив его, вовремя поднять крышку. Отряд следовал, судя по звукам, ходкой рысью, и на все про все у меня оставалось меньше минуты.
Айдар скакал, погруженный в невеселые раздумья, связанные с недавней беседой. Крымчаки пообещали, что вернутся весной, когда появится трава, и приведут с собой не меньше девяти сотен клинков в набег. Сколько еще будет других загонов, они не знают, но они пообещали обыскать здесь все и найти казаков, нанесших им обиду. Айдар не стал им ничего говорить — пусть ищут: этот лес с той стороны, который неверные называют Холодный Яр, проглотит их девять сотен и не заметит. Если они сумеют выехать оттуда живыми, тогда поймут, что нужен не меньше чем тумен бойцов, чтобы обыскать там все, а не девять сотен их пастухов, которых они приведут с собой. За то, что они получили и еще получат, пусть благодарят своего жадного купца. Этот тупой ишак захотел обмануть Айдара — послал казаков еще раз за добычей. Видно, подкупил моих людей, что смотрели за ним, и остался стоять на месте еще семь дней. А со мной бы рассчитался как за одну партию. Эти дети собаки думали, что они у себя в Крыму. Тут мои люди на день стадо овец боятся к берегу подогнать, а они неделю сидели на одном месте!
Но не только это беспокоило Айдара. Было что-то не так в разговоре с казаками. Он долго думал, пока не понял: они не воспринимали его как врага, хотя должны были, — у них в руках Фарид, Айдар знал это. И уже в десятый раз он перебирал в уме: что они могли узнать у Фарида такого, чтобы перестать обращать на него внимание? И в десятый раз у него выходило, что Фарид обещал им найти надежного человека, который его убьет. В том, что эта лиса может такое придумать, Айдар не сомневался. Но то, что казаки Фариду поверили, — его смущало: не были они похожи на доверчивых овечек. Что-то не хотело сходиться в этой головоломке. И поэтому желание покончить с этой неожиданно возникшей проблемой, которая принесла столько неприятностей, стало для Айдара непреодолимым. И он знал, что решит ее. Пусть нет Фарида, но и у него есть хорошие знакомые среди казаков. И новые появятся. А слава про удачливого хлопца по имени Богдан разнесется среди казаков. И рано или поздно найдется тот, кто проведет его воинов тайно к их селениям, чтобы застать врасплох, и тогда мы посмотрим, кто будет смеяться последним.
