И до сих пор хочется. Так, сука, хочется, что яйца трещат. Она ещё так ластиться ко мне, дразнит своим запахом, мурчит что-то в ухо, облизывает, пока несу её на второй этаж. Знаю, что Олька приготовила ей комнату на третьем, но мне нужно хотя бы пару минут, чтобы привести нас обоих в чувство и вообще оценить, насколько она не в себе, будут ли проблемы и если что проконтролировать.

Вот только кто бы меня самого контролировал. Смотрю на её рот, на эти влажные, красивой формы, пухлые губы такого глубокого розового оттенка, будто специально созданные под цвет моего члена, и вновь голову теряю.

У неё взгляд такой зовущий, обещающий. Я знаю, что она хочет, знаю, что она уже влажная, готовая для меня. Знаю, что если сниму сейчас штаны и приставлю к её губам член, она будет сосать, и не потому что пьяная в хламину, а потому что это то, чего она действительно хочет, если отбросить всякую цивилизованность. Но, как говорится, если бы да кабы…

Вся моя сила воли уходит на то, чтобы напомнить себе и ей кто мы, где мы, и кем друг другу приходимся. Как ни странно, Настьку моё напоминание отрезвляет, и вот она уже брезгливо морщится, огрызается, шлёт меня куда подальше да так остроумно, особенно, для её состояния, что я в очередной раз диву даюсь и, бл*дь, возбуждаюсь ещё больше.

Мне нравится она такая, нравится, как она кусается, как держит удар. Есть в девочке характер и огонь, а ещё в ней есть секс. Не явный, скрытый даже, но я его чувствую. Чую на уровне инстинктов, что за этой милой, ангельской мордашкой скрывается похотливая сучонка под стать моему темпераменту, просто её надо правильно разбудить. И я вроде бы начал, как надо, но всё испортил. Теперь же остаётся только кусать локти, либо как-то решить вопрос.

Может, выписать себе какую-нибудь юную модель? А что? Многие мужики с таким состоянием, как у меня, так и делают: тыкают в понравившуюся физиономию на обложке журнала, и на следующий день ему привозят игрушку прямо в спальню, ну или в ресторан, если хочется поиграть в джентльмена. Времени то особо нет, чтобы искать красивую да молодую. В конце концов, где ты её найдёшь на том же металлургическом заводе? Здесь в основном одни мыши за тридцать. Они, конечно, в работе незаменимы и настоящие профессионалы, но для секса, когда у тебя на счету миллионы долларов, все-таки хочется тёлку с экстерьером премиум-класса, и модельный бизнес в этом плане очень выручает.

Так – то оно так, но разрядка мне требуется прямо сейчас. Эти Настькины ноги… Да вся она, чтоб ей провалиться!

Хочу её так дико, что ни хера не соображаю, поэтому иду к Ларке, ставлю её сонную и ничего не понимающую раком, выдавливаю чуть ли не полтюбика смазки и без прелюдий начинаю трахать. Понимаю, что это полная херня: удовольствия ноль, удовлетворения тоже, Настька к тому же за стенкой, но я все равно продолжаю, иначе просто посажу девчонку в Гелик, доеду до ближайшего тёмного переулка и отымею прямо в машине. Я её настолько сильно хочу, что мне абсолютно пох*й на последствия.

Когда все заканчивается, легче не становится, но по крайней мере, голова проясняется, и черте не подталкивают совершить что-то из ряда вон. Однако уснуть я не могу.

-Что-то случилось? – заметив мое состояние, уточняет Лара, вернувшись из душа.

-С чего ты взяла? – не зная, что ещё сказать, отзываюсь я.

-Я же вижу, что ты мечешься и сам не свой. С Можайским какие-то проблемы?

-Да нет никаких проблем, просто не спится.

-Чтобы тебе не спалось, должны быть не просто проблемы, а катастрофа.

-Не забивай голову.

-Ты всегда так говоришь.

-И я всегда прав.

-Прав, - с тяжёлым вздохом соглашается она.

-Ну, вот и всё. Сейчас тоже нет ничего такого, о чем тебе стоит переживать.

-Уверен? – уточняет вдруг с такой серьёзностью, будто все чувствует. Будто знает, что ни черта я не уверен и впервые в жизни озадачен. Ибо никогда ещё меня так сильно не влекло ни к одной бабе. Ни разу я не хотел кого-то настолько, что терял над собой контроль.

Но Ларке об этом, естественно, знать не полагается. Поэтому я в очередной раз вру, и её это полностью устраивает. Высушив волосы полотенцем, ложится ко мне под бок и со смущённой улыбкой шепчет, что ей понравилось. Выглядит довольной. И я этому рад, пусть хоть кому-то будет хорошо от всего этого дурдома.

Утром меня будят голоса за дверью. Видимо, подружки уже проснулись, и о чем-то активно спорят. Пересекаться с Настькой мне совершенно не хочется.

Ну, её на хер от греха подальше! Лучше изменить привычному распорядку дня и отправиться сразу на работу. В спортзал можно и днем заехать, а позавтракать где-нибудь по пути.

Приняв душ, иду в кабинет за документами. Собираю все, что нужно и застываю, как вкопанный, уставившись на стену напротив, где над камином красуется мой изрезанный на лоскуты портрет.

Сказать, что я охренел – не сказать ничего. Почему-то первой на ум пришла Ларка, и я, само собой, взбеленился. Не зря мама мне всегда говорила: «Тебе, Серёжа, когда первая мысль в голову пришла, ты не спеши её озвучивать, подожди пока придёт вторая.»

Самый правильный совет, который мне когда-либо давали и которым я так ни разу, и не воспользовался. Нынешний случай, увы, не исключение.

-Лариса! – ору на весь коридор, выйдя из кабинета. Дородная девица, протирающая неподалеку окно, смотрит на меня испуганными глазищами Фроси Бурлаковой. Подмигнув ей, шлю одну из своих бл*дских ухмылочек, отчего сытый пряник краснеет, как маков цвет. Интересно, Ларка их строго по циркулю что ли отбирает.

-Лара, твою мать! – наплевав на то, что неподалёку зашкерилась Настька, рявкнул, не скрывая раздражения.

-Что?! Чего ты орёшь, как ненормальный? – вылетев со стороны лестницы, несётся она навстречу бешеной фурией.

-Сюда иди! – рычу, окончательно выйдя из себя от этой сучьей наглости.

Ты смотри, ещё и возмущается, актриса недоделанная, словно кому-то, кроме неё есть дело до этой гребанной картины.

Нет, мне она, конечно, нравилась. Работа невероятная, что бы там Ларка не несла в порыве злобы и ревности. Каждый штрих пропитан самыми светлыми, искренними чувствами, которые только может испытывать девушка к мужчине. На этом полотне меня любят. Любят так красиво и трепетно, что даже такую циничную скотину, как я, пробрало. Именно поэтому я повесил Настькин подарок напротив рабочего стола.

На столь прекрасные чувства к себе хочется смотреть на ежедневной основе. Да и что уж скрывать, хотелось побесить Ларку, подкинуть огонька в ее унылые будни, а то в последнее время она заскучала и стала лезть в дела, которые её совершенно не касаются. Однако с огоньком, похоже, случился перебор. Подгорело у благоверной знатно.

Пожалуй, я бы посмеялся, если бы она не начала беспределить. Пусть у нас с ней в отношениях, по меркам стандартов и нормы, полный п*здец, но и у них все же есть свои границы, которые нарушать не следует. Ларка же зарвалась. Причём конкретно так, демонстративно. И теперь для меня просто дело принципа подготовить ей достойную ответку, чтоб сука знала своё место.

-Что случилось? – задергавшись, спрашивает она, заходя за мной следом в кабинет.

-Это ты мне скажи, что в твоей башке случилось, что ты стала считать себя в праве портить мои вещи и ещё в наглую выставлять психи напоказ?! Ты охерела что ли совсем?! – взорвался я, когда она застыла напротив меня, аккурат под делом своих рук.

Выражение лица, как у все в той же Фроси, что сейчас наверняка активно греет уши, делая вид, что моет окно. Рот открыт от удивления, глаза по пять копеек. Ну, просто сама невинность. Видать, взыграли гены бабки-актрисы. Однако, совершенно не свойственный Ларке растерянный вид охлаждает мой пыл и убеждает, что права была моя мамуля – поторопился я, как всегда, с выводами. Сыграть такой натуральный шок даже сама Кэтрин Хепберн не смогла бы, не то, что Ларка с генами местечковой актрисы.

-Серёжа… А ты вообще сейчас про что говоришь? – чуть ли не заикаясь, ошарашенно спрашивает она.