Ненавижу. Боже, как же я его ненавижу! Хотя себя я ненавижу гораздо сильнее. Ведь если быть до конца честной, я отчаянно мечтаю занять место женщины, которой законом позволено прикасаться к нему, стонать под ним, просыпаться рядом, готовить ему завтраки, встречать с работы, рожать от него детей…

Отбросив плед, едва не рычу, задыхаясь от бессилья. Хорошо, что Илья ушел в палатку, иначе подумал бы, что я ненормальная. Впрочем, так и есть – ненормальная: схожу с ума по отцу лучшей подруги, по мужчине, который никогда моим не будет. И на стену лезу от этой недосягаемости, и невозможности что-либо изменить.

Сейчас, когда друзья парами разбрелись по палаткам, особенно плохо. Хочется быть, как они: беззаботно-влюбленной, счастливой и спящей без задних ног. Но вместо этого я со всей силы сжимаю в кармане телефон. Под кожей зудит от желания набрать заветный номер, услышать его голос, и хотя бы на миг, всего на одно-единственное мгновение заполнить эту сосущую изнутри пустоту, а потом сразу же бросить трубку и забыть, будто никогда и не было этой слабости.

Искушение так велико, что я достаю телефон, но набрав номер, застываю. Тошнота подступает к горлу, меня начинает лихорадить.

А вдруг он запомнил мой номер или вообще не удалил? Маловероятно, конечно, но все же…

Нет, не буду звонить, это выглядит жалко. А, впрочем, какая к черту разница, он и так обо мне невысокого мнения! А мне сейчас это необходимо. Всего раз, а потом я снова возьму себя в руки и больше никогда…

Так я торговалась с собой неизвестно сколько, а потом просто нажала на вызов, и весь мир исчез, когда из динамика раздалась громкая музыка, смех и такое до слез нужное, бархатное:

-Алло.

Зажав рот рукой, едва сдерживаю всхлип и перестаю дышать.

-Слу-ша-ю, - нараспев произносит Долгов, а у меня коленки подкашиваются. Сорок семь дней я не позволяла себе даже думать о нем, и теперь это было сродни глотку воды в знойный день.

-Серёга, ну, мы че, играем или нет? – орет кто-то на заднем фоне.

-Подожди, переговорю, - отвечает он и, видимо, уходит куда-то, потому что музыка и разговоры стихают, как и все вокруг, кроме его дыхания. Мы молчим, и я начинаю паниковать, не понимая, почему он до сих пор не положил трубку. Но в следующее мгновение внутри все обрывается, когда он обеспокоенно спрашивает, даже не сомневаясь в том, что это я.

-У тебя всё в порядке, маленькая?

Судорожно втягиваю воздух и еще сильнее зажимаю рот.

«Нет, не в порядке. Слышишь? Н Е В П О Р Я Д К Е! Ты испортил каждую секунду моей жизни: куда не посмотрю, везде ты. О чем не подумаю, снова ты. Я задыхаюсь. Не могу ни есть, ни спать, ни что-либо делать. Всё потеряло смысл. Потеряло вкус, запах, цвет… Я ничего больше не чувствую. Ничего, кроме боли и тоски по тебе.»

-Ты позвонила, чтобы помолчать? – прерывает он мой надрывный монолог. Понимаю, что это до невозможности глупо тешить его эго жалким сопением в трубку, но я просто физически не могу ничего сказать. В горле стоит ком и режет, режет, режет…

«Я не знаю, зачем я тебе позвонила. Мне просто очень плохо. Без тебя плохо: без голоса твоего прокуренного, без улыбки наглой, без глаз твоих синих – пресиних… и весь ужас в том, что какой бы сволочью ты не был, а я все равно тебя люблю. Не хочу любить. Знаю, что нельзя, да и не за что. Но я, как в той заезженной фразе, вопреки всему и всем.»

-Чего ты хочешь, Насть? – спрашивает устало.

«Тебя!» - звучит внутри меня ответ. Звонкий, как пощечина. Однозначный, как лозунг. Необратимый, как пуля. Понимаю, что нужно срочно прекратить этот разговор, пока я ещё до чего-нибудь не додумалась, но сил не хватает.

-Иди к своему мальчику, - бьет Долгов наотмашь, приводя в чувство. – Или найди такого, после которого не захочется звонить женатому мужику.

Я знаю, что он прав. Абсолютно, в каждом сказанном слове. Но все равно не могу сдержать слез. Слишком это больно и унизительно, когда любимому мужчине настолько на тебя плевать, что он сам отдаёт тебя в руки другому.

Господи, ну зачем я ему позвонила? Зачем?

-Не звони мне больше, - словно в ответ на мои мысли жестко припечатывает он. - Ни к чему это. Ты же умненькая девочка, Настюш, сама все понимаешь…

«Нет, Серёжа, умненькие себя так не ведут. Не опускаются на самое дно, не в силах справится с чувствами.»

-Давай, малышка, иди, - повторяет он уже мягче. – Не искушай предложить другое решение проблемы. За мной, сама знаешь, не застоится.

Я не сразу понимаю, о чем он, а когда доходит…

«П*здец! Ты это серьёзно, Долгов?»

Кое–как сдерживаю шокированный смешок, но тут же одергиваю себя.

А чего ты, блин, ждала? Да любой мужик расценил бы такой звонок, как зеленый свет на трах без обязательств, а Серёженька даже такт проявил – не стал называть вещи своими именами. Но у меня вдруг проскочило: а если бы назвал? Если бы всё-таки предложил?

По телу проходит горячая дрожь, и я с ужасом понимаю, что не сразу отметаю гаденькую мысль.

Это все глинтвейн! – пытаюсь скормить совести не выдерживающее никакой критики оправдание. Наверное, я бы загналась по – полной программе, но тут на бэкграунде у Долгова раздает капризно – томное «Серж» и меня, будто двести двадцать шарахает.

Вот, значит, как…

Похоже, этот кобель времени зря не терял – подыскал себе кого-то. Хотя, чему я удивляюсь? Вот уж что-что, а это за ним точно не застоится.

Скотина!

Разозлившись, сбрасываю звонок, а сама потом мечусь у потухшего костра, как запертая в клетке тигрица. Меня рвет на части от досады на себя – ну, в самом деле, нахрена же я ему позвонила? Дура, Настя, какая же ты - беспросветная дура!

Злюсь, ревную, ненавижу… Во мне просто ураган деструктивных эмоций. И я не знаю, что с ним делать. А делать по - любому что-то надо, иначе я просто свихнусь: снова забуду обо всех «нельзя» и позвоню ему. Пусть расценивает, как хочет, предлагает свое решение, лишь бы только не было никакой другой.

Боже, до чего я докатилась? Самой смешно. Как будто другие его бабы – главная проблема. Да если б дело было только в них….

То что, Насть? ЧТО? – терзает меня изнутри настойчивый, противный голос.

Нет, не хочу отвечать, да и не за чем. В нашей с Долговым истории никаких сослагательных наклонений быть не может.

И вроде бы все так: правильно, разумно… вот только сердцу этого не объяснишь. Плевать ему. Оно требует своё. И как демон – искуситель нашептывает тысячи разных «если бы». Воображение же подкидывает сцены того, как эта сволочь проведет сегодняшнюю ночь, и мне хочется выть в голос на весь лес. Телефон жжет руку раскаленным огнем, подначивая: позвони, попроси, позволь… Убираю его поскорее в карман. Закрыв глаза, втягиваю с шумом воздух, понимая, что если сейчас не отвлекусь, все… Хана! Всему хана.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Гонимая этой мыслью направляюсь к палатке Ильи. И вовсе не назло Долгову. Ему в любом случае плевать. Просто мне больше не к кому. По сучьи это, конечно – использовать такого хорошего парня в качестве заместительной терапии. Но если выбирать из двух зол, пусть лучше будет она, чем… Я даже не знаю, что в альтернативе.

Можно было, конечно, к Ольке пойти, рассказать, как меня ломает и попросить помочь пережить эту ломку, но Молодых скоро должен был улететь в Америку. Его заметила НХЛ, и я ни за что не стала бы лишать подругу бесценных минут.

-Сень, - тихонечко зову, чтобы никого не разбудить. – Сень, ты спишь? – аккуратно расстегиваю молнию на палатке.

-Нет, – повозившись немного, высовывает Илья кудрявую голову, осматривает меня с головы до ног, осветив фонариком, и без лишних расшаркиваний, будто все поняв, протягивает руку. – Залазь.

-А Андрей? – растерявшись от такой прыти, киваю на спящего соседа. В палатке, конечно, и на троих хватит места, но мне как-то неловко ночевать с двумя парнями. Однако я не ожидала, что Илья просто растолкает друга и отправит в соседнюю палатку. Андрюха сначала хотел возмутиться, но увидев меня, понимающе хмыкнул, отчего я залилась краской стыда.