АРИЦИА. А поторопиться он не может?

БОГЕН. Зачем?

АРИЦИА. Черт побери, я хочу денег, Чарли! Я уже ощущаю их запах, чувствую их вкус.

Нажав кнопку, Лиа остановила пленку. Затем она вытащила кассету и положила к остальным.

– Записывать Патрик стал в самом начале девяносто первого. Партнеры намеревались вышвырнуть его с работы в конце февраля под тем предлогом, что он не приносит фирме прибыли.

– Много в коробке таких кассет?

– Около шестидесяти. Все записаны Патриком. Часа через три вы сможете прослушать то, что захотите.

Сэнди взглянул на часы.

– Нам еще многое предстоит сделать, – пояснила Лиа.

На просьбу Паоло Миранды предоставить ему радиоприемник последовал отказ, но когда люди Гая поняли, что речь шла всего лишь о музыке, то принесли старенький плейер и две кассеты с записью концертов филармонического оркестра Рио-де-Жанейро. Он предпочитал слушать классику.

Сделав звук потише, Паоло углубился в подшивку старых журналов. Вопрос о том, чтобы дать ему книги, рассматривался. Кормили очень хорошо: по-видимому, похитители желали сделать его пребывание здесь сколь возможно приятным.

Медленно тянулся второй день. Ева оказалась слишком умной для того, чтобы попасть в поставленный капкан, а это, безусловно, самое важное. Ничего, терпения у Паоло не меньше, чем у них.

На следующий вечер его честь принес пиццу с собой.

Предыдущий визит доставил судье такое удовольствие, что во второй половине дня он позвонил Патрику узнать, не смогут ли они увидеться вновь. Изнывавший от скуки, тот с радостью пригласил Карла к себе.

Достав из портфеля толстую пачку конвертов, Хаски положил ее на стол.

– Тебя приветствуют множество людей, в основном судейские чиновники. Я сказал, тебе можно написать.

– Не знал, что у меня столько друзей.

– Это не дружба. Они целые дни сидят в кабинетах и мучаются бездельем. Черкнуть несколько строк – какое ни есть, а развлечение.

– Огромное спасибо.

Хаски подвинул кресло поближе к кровати и уперся ногой в выдвинутый ящик тумбочки. Съев два куска пиццы, Патрик насытился.

– Мне скоро придется отойти в сторону, – сообщил судья почти извиняющимся голосом.

– Знаю.

– Утром у меня был долгий разговор с Трасселом. Ты от него не в восторге, но он – хороший судья. Он будет рад взять твое дело.

– Я предпочел бы Лэнкса.

– Да, но, к сожалению, выбор не за тобой. У Лэнкса проблемы с давлением, и на крупные дела мы стараемся его не ставить. К тому же Трассел более опытен, чем я и Лэнкс, вместе взятые, особенно там, где речь может зайти о смертном приговоре.

Услышав эту фразу, Патрик едва заметно вздрогнул.

Смертный приговор. Лэниган был неприятно поражен, как бывало, когда приходилось внимательно рассматривать себя в зеркало. Хаски не сводил с него взгляда.

Говорят, совершить убийство способен каждый, и судье не раз за двенадцать лет работы выпадала возможность общаться с настоящими монстрами. А Патрик был первым из его друзей, кому грозила смертная казнь.

– Почему ты уходишь? – спросил Лэниган.

– Причина самая обычная. Надоело. Если я не уйду сейчас, то потом просто не смогу этого сделать. Детям пора в колледж, а для этого нужны деньги. – На мгновение Хаски смолк. – Интересно, а как ты узнал, что я ухожу? Мне и в голову не приходило кричать об этом на каждом углу.

– Поговаривали.

– В Бразилии?

– У меня был осведомитель, Карл.

– Кто-нибудь из местных?

– Нет, конечно же. Я не мог рисковать, общаясь с местными.

– Значит, кто-то там?

– Да, юрист, с которым я познакомился.

– И ты рассказал ему все?

– Ей. Да, я рассказал ей все.

– Думаю, – Хаски сцепил пальцы, – в этом есть некий смысл. А где она сейчас, этот твой юрист?

– Полагаю, не очень далеко.

– Ага, понимаю. И у нее все деньги?

Патрик улыбнулся. Лед был наконец сломан.

– Что бы ты хотел узнать о деньгах, Карл?

– Все. Как ты их украл? Где они? Сколько осталось?

– А что насчет этого говорят в суде?

– Море слухов. Мне больше всего нравится, когда уверяют, будто ты удвоил состояние и спрятал его в швейцарских банках, а в Бразилию приехал лишь отдохнуть, желая набраться сил.

– Неплохо.

– Помнишь Бобби Доука, маленького хорька, оформлявшего разводы за девяносто девять долларов и презиравшего каждого, кто брал больше?

– Еще бы. Он рекламировал себя в церковных газетенках.

– Да, это он. Вчера Бобби сидел и пил кофе с клерками и хвастался, что получил из надежнейшего источника сведения, будто ты потратил все деньги на наркотики и несовершеннолетних проституток, поэтому-то и жил в Бразилии как нищий крестьянин.

– Очень похоже на Доука.

Воспользовавшись тем, что улыбка с лица Патрика исчезла, судья попробовал еще раз:

– Так где же деньги?

– Я не могу сказать, Карл.

– Сколько их?

– Тонна.

– Больше, чем ты украл?

– Больше, чем я взял. Да.

– Как тебе это удалось?

Патрик опустил ноги с кровати, а затем подошел к двери. Она была закрыта. Потянувшись, он сделал глоток из бутылки с минеральной водой и, сев на постель, взглянул на Карла.

– Мне повезло, – почти шепотом сказал он. – Я решил уехать, Карл, с деньгами или без них. Я знал, что они вот-вот поступят, и у меня был план, как их перехватить. Но если бы ничего с этим не получилось, я все равно бы уехал.

Прожить с Труди еще один день стало невмоготу. Я ненавидел свою работу, и на работе меня не ждало ничего хорошего. Боген со своими парнями затеял грандиозную аферу, а я оказался единственным, кто о ней знал.

– Какую аферу?

– Иск Арициа. Поговорим об этом позже. Словом, я тщательно спланировал свое исчезновение, и мне повезло, все прошло отлично. Удача сопутствовала мне все эти годы.

Немыслимая удача.

– Прошлый раз мы остановились на похоронах.

– Да. Я вернулся в коттедж, который снял в Ориндж-Бич, и оставался там пару дней, слушая кассеты на португальском и зубря слова. Несколько часов потратил на то, чтобы привести в порядок те разговоры, что записал на пленку, работая в фирме. Еще нужно было разобрать уйму документов. По ночам я ходил по берегу, весь в поту, пытаясь как можно быстрее сбросить вес. На еду вообще перестал смотреть.

– О каких документах ты говоришь?

– Я собрал на Арициа целую папку. Выходил в море на катере. Основы управления были мне известны, а тут появилась возможность превратиться в настоящего морского волка. Катер достаточно велик, и очень скоро я стал прятаться на воде.

– Здесь?

– Да. Я бросал якорь у острова Шип и любовался набережной Билокси.

– С чего бы это?

– Я натыкал микрофонов по всей фирме, Карл, в каждый телефон, каждый стол, за исключением стола Богена.

Поставил “жучок” даже в мужском туалете на первом этаже, между кабинетами Богена и Витрано. С микрофонов все передавалось на устройство, которое я спрятал на чердаке.

Старая фирма в старом здании, так что на чердаке было полно хлама. Туда не поднимался никто, зато на крыше у дымовой трубы имелась телевизионная антенна, через которую я и пропустил свои провода. Сигнал улавливала двадцатисантиметровая тарелка, установленная на катере. Технику я использовал только новейшую, Карл, это было настоящее чудо.

Купил ее на черном рынке в Риме за бешеные деньги. В бинокль я видел дымовую трубу, так что с приемом сигналов все обстояло нормально. Любой записанный с помощью микрофона разговор становился известен мне. Я знал, где компаньоны собираются поужинать и в каком настроении их жены. Мне было известно абсолютно все.

– Немыслимо.

– Послушал бы ты, что они говорили после моих похорон! Принимая по телефону соболезнования, изображали печаль, а потом отпускали шуточки по поводу моей смерти.

Боген, оказывается, был уполномочен остальными партнерами сообщить мне, что фирма более не нуждается в моих услугах. На следующий день после похорон он пил вместе с Хавареком виски в комнате для переговоров, говоря, что мне удивительно повезло со столь своевременной смертью.