– Вот теперь, Вальтер, я чувствую себя лучше: со мною спорят.

– Не согласен? – вскинул брови обер-инквизитор, и Курт пожал плечами:

– Мне нечего возразить – вот что главное. Но думать об этом буду.

– Так или иначе, версия выглядит весьма правдоподобной, – вмешался Райзе уверенно. – И если мы решим развивать именно ее, следует подумать о том, как и от кого информация о связи академиста с ворьем Кёльна просочилась к ним, кто бы они ни были.

– Если принять вашу версию… – Бруно встретил направленные на него недовольные взгляды стоически, вскинув голову и распрямившись, и продолжил уже тверже: – Всего лишь хотел заметить, что это – formula falsa[46]. Если принять вашу версию, никуда она не просачивалась – просто обладающий этой информацией сам и является участником этих преступлений.

– Как ни назови, – раздраженно кивнул Райзе, – это дела не меняет. Смысл остается прежним: необходимо отыскать обладающего этими сведениями и…

– И все равно, – оборвал его Курт, – остается тот, кто связан со старыми кварталами напрямую, кому известны подробности их жизни, кто знает, где собираются подобные Финку личности и, главное, – где с надежностью можно найти его самого. Наши подозрения не отменяют того факта, что в этом деле все же замешан некто из кёльнского дна. Если еще можно поспорить о том, в самом ли деле имеется в этом случае факт предательства со стороны Конгрегации, то участие близкого к Финку человека сомнению не подлежит.

– Да брось, – поморщился Бруно почти брезгливо, пренебрежительно фыркнув, точно кот, окунувший морду в корзину с пухом. – Такие ли уж тайны?

– Такие, – возразил Курт уверенно. – Даже – прошу прощения, что в третьем лице – Вальтер не знал о самом существовании «Кревинкеля», не говоря уже о названии или о том, кого там возможно увидеть. И если моя версия верна, то нам следует призадуматься над тем, что Конгрегация до сей поры не имеет в своих союзниках агентов среди преступных низов, в то время как у наших противников они есть. Что удручает.

– Собственно говоря, – вновь заговорил Бруно нерешительно, – наличие малефиков всех мастей в этом… сообществе есть факт; лишь припомнить, сколько рассказано было путешествующими купцами и охраной обозов о том, как их ограбили с применением странных методов, или же обычными горожанами о том, как к ним подходили спросить дорогу – и после они обнаруживали себя на окраине города с пустой головой и кошельком… Не думаю, что каждый из этих рассказов выдуман.

– Не выдуман, ты прав, – согласился Курт, – эти ребята быстро сообразили, как поправлять свои дела. Однако обыкновенные преступники и наши подозреваемые – они разного поля ягоды. Размах разный. Соответственно, разные и сферы общения; говоря проще, они редко пересекаются. Для чего этим парням лишние проблемы и увязания в государственных заговорах с риском подставиться? Им и без того неплохо живется. Кроме того, в Кёльне подобного не замечалось уже давно – десяток лет назад проведенная чистка и этих тоже зацепила, походя. Здесь просто: это типичный агент – купленный, запуганный и прочее – среди знакомых Финка и предатель в попечительской службе.

– Следует запросить список – поименно всех тех, кому ведомы подробности прошлого дознания, – вздохнул Керн обреченно. – Обращусь напрямую к старине Рихарду, безо всяких официальных бумажек и лишних свидетелей; пускай отпишет мне обо всем, что знает попечительский отдел.

– Corruptio[47], – передернул плечами Бруно. – Я всегда знал, что на ней мир держится…

– Да заткнись ты, ради Христа! – в один голос оборвали его Ланц и Райзе; подопечный снова фыркнул, отвернувшись к окну, и Курт с усмешкой качнул головой:

– Нет, Бруно, коррупция – это у тех, кто против нас, а у нас – «применение нестандартных методик дознания»… Стало быть, так, Вальтер, – подытожил он столь решительно и твердо, что на миг почудилось, будто Керн вот-вот вытянется в струнку, поднявшись из-за своего стола. – Вы свяжетесь с главой попечительского отделения, в самом деле, тайно и без шума, я же напишу собственный запрос – в академию. Насколько мне известно, столь подробной информацией о моих связях обладают лишь двое из святого Макария, и обоим я верю, как себе самому, если не более, однако, когда эта самая информация существует в письменном виде, то она уже перестает быть секретной… Если на мой запрос отец Бенедикт ответит «да, существует», то шерстить надо будет тех, кто имеет к этим записям доступ. Кстати сказать, Вальтер, не объясняйте своему приятелю, в чем дело, не вдавайтесь в подробности – просто попросите его перечислить все то, что им известно; особенно уточните – «всё». Если майстер Мюллер не понапрасну занимает место главы кураторской службы, он вас поймет.

– Слушаюсь, – усмехнулся обер-инквизитор, и Курт смешался, неловко кашлянув и опустив голову.

– Прошу прощения… – пробормотал он смущенно, – увлекся…

– Давай, давай, – отмахнулся Керн, глядя на подчиненного, словно на новый витраж в часовне Друденхауса, внезапно появившийся на месте старого неведомо откуда. – Дерзай.

– Да… – все еще с некоторым смятением кивнул он, едва не позабыв, что намеревался высказать еще. – Кроме того, полагаю…

– Уйди с дороги!

Голос, раздавшийся на пороге закрытой двери, прозвучал ожесточенно, упрямо и так громко, что Курт болезненно сморщился, тотчас и безошибочно поняв, что за посетитель отпихнул с пути стража Друденхауса, попытавшегося доложить о его приходе.

Бюргермайстер был зол, бледен и напряжен, и по тому, что в лице его не пребывало и тени печали, столь же бессомненно ясно было и то, что о последних событиях он еще ничего не знает.

– Что вы намерены скрыть от меня, майстер обер-инквизитор? – с порога стребовал бюргермайстер, глядя на того гневно и взыскательно. – Судя по тому, как ваша охрана рвалась обогнать меня и явиться к вам прежде меня самого, вы опасаетесь моего появления; так к чему вы, в таком случае, звали меня в Друденхаус в этакую рань?!

– Присядьте, майстер Хальтер.

От спокойного, тихого голоса Керна тот скривился, точно от удара под ребра, и отмахнулся, рубанув ладонью воздух:

– К черту, прости Господи! Мне некогда рассиживаться! Если у вас есть новости о деле, вы могли прислать их с курьером, а если хотите говорить о чем-либо другом – говорите скорее, мне надо быть дома сегодня – сейчас!

– Присядьте, – повторил Керн настойчиво, и бюргермайстер, будто очнувшись, встряхнул головой, отступив на шаг назад.

– Прошу прощения, – выговорил Хальтер с видимым усилием, нервозно отирая лоб ладонью и отводя в сторону взгляд. – Я сегодня не в лучшем расположении духа – проблемы в семье. Понимаю, что они не должны быть помехой моим обязанностям, однако же… Что вам было угодно, майстер Керн?

– Проблемы в семье… – повторил тот безвыразительно, исподволь переглянувшись с подчиненными, и осторожно, словно боясь, что его услышат, перевел дыхание. – Простите за любопытство, какие?

– Это к делу не относится, – нетерпеливо отрезал бюргермайстер и, перехватив взгляд Керна, пожал плечами, недовольно пояснив: – Повздорил с сыном. Бывает. Наутро он в отместку удрал из дому; я как раз намеревался начать поиски, когда прибыл курьер от Друденхауса. Будьте любезны, майстер обер-инквизитор, если дело важное – говорите поскорее, я должен найти сына; жена места себе не находит.

– Конечно, – кивнул тот медленно; по его хмурому, темному взгляду Курт видел, как судорожно Керн подбирает слова, которые необходимо и так не хочется произнести сейчас. – Прошу вас, майстер Хальтер – присядьте.

– Просто скажите, что…

– Сядьте, – не выдержал Курт, в два шага подступив к бюргермайстеру и насильно потянув его за локоть к табурету у стены; тот, оторопевши от подобного панибратства, последовал за направляющей его рукой, едва ли не упав на потертое деревянное сиденье.