— Под мою ответственность. — Попросил он. — Ей лучше не оставаться одной. Ей сейчас лучше начать работу. Чем больше работы, тем лучше для нее. Если ее оставить в таком состоянии, она сойдет с ума.

Котик, не отводящий взгляда от Эми, коротко кивнул.

— Я понимаю, — тихо сказал он, опустив слова, что тогда с ума сойдут все остальные. — Делайте, что хотите.

Но лучше бы этого он не говорил.

Потому что Эми, которая по всем законам жанра должна была сейчас сидеть и плакать, развила бурную, но не поддающуюся логическому объяснению деятельность.

Она начала с того, что приказала перевезти дона Диего Сервантеса совершенно в другое место. Затем поменяла коды, алгоритмы шифрования и пароли в помещениях русского патруля.

Поменяла отзывы и пароли во внутренней связи.

Устроила настоящий допрос секретарю Оле.

Подняла и перешерстила весь отчет по входящим звонкам.

Поменяла всем, кто был занят по делу о Гюрзе, задания, зачастую на совершенно противоположные.

Накричала на Антика.

А, в конце концов, просто разрыдалась за своим столом.

Сотрудники патруля, не очень понимающие, как можно настолько убиваться по хладнокровной змее, которой был их погибший напарник, проявили максимум деликатности, найдя себе «дела» и покинув здание патруля, в котором Эми осталась одна.

На бесконечно долгих два часа…

…Нефритов узнал о случившейся трагедии уже ближе к полуночи. И не в силах поверить в это, до последнего надеясь, что это какая-то ошибка, какая-то… утка, направленная на обман Гюрзы, набрал номер Эммануэль.

Соединение прошло сразу. А вот ответа быстро он не дождался.

По видеовизору почти четверть часа шли помехи. А потом появилась кухня, заплаканная Эми со стаканом чего-то прозрачного.

Подняв голову, девушка уставилась на позднего «гостя», налитыми кровью глазами. Отсалютовав Нефритову стаканом, она заплетающимся языком сказала:

— О, Виктор Батькович, свет Александрович, а че ты звонишь? Те че было велено? Сидеть и не высовываться. Ик! А ты че-то звонишь? Че надо то?

Вопрос о том правда ли смерть Змея или нет, можно было уже не задавать. Детектив всё прочитал в почерневшем от горя лице Эми.

— Прости, — сказал он.

— Да ладно, — всхлипнула девушка, закусив губу, чтобы снова не разрыдаться. — Он сам дурак… Чего он туда поперся один? Ему что? Погеройствовать захотелось? Дурак… какой же он дурак, — уронив голову на стол, Эми снова расплакалась. Хотя слезы уже не приносили облегчения. Только саднила обожженная щека, по которой стекали соленые дорожки. Да болели еще сильнее глаза.

Было больно. Очень больно. Эми не хотела верить в то, что случилось.

К сожалению, и не верить в это было нельзя. Всё было предельно ясно. И от этого становилось еще горше.

— Змей… — прошептала Эми. — Ну почему?! Почему именно ты?

Ощущая себя самым последним гадом и теряясь от бессилия, детектив всё же не смог не спросить, в слабой надежде, что это отвлечет девушку от горя:

— Эми. Что тебя связывает с графом Монтесье и его дочерью?

А вот ответ надолго выбил Нефритова из колеи и заставил задуматься о том, что же делать дальше. Потому что подняв голову и стирая со щек струящиеся слезы, Эми твердо ответила:

— Я любовница графа. И я, как представительница русского патруля, прячу его дочь. Еще будут вопросы?

Гость появился ближе к полуночи.

Усталый, с запавшим взглядом и молчащий.

Вытащив из своих припасов коньяк, граф Монтесье молча плеснул его в бокал, поставил перед лучшим другом, затем вытащил из духовки пиццу. Так же молча поставил на стол.

Лафорже, сидящий с убитым видом в кресле у окна, залпом проглотил коньяк, не оценив ни его вкусовых качеств, ни его выдержки, потом тихо спросил:

— Упрекаешь меня?

— Нисколько, — отозвался Антуан, покачивая в руке свой бокал. — И тогда не упрекал, когда ты решил перейти в Гюрзу, хотя я тебя отговаривал. И сейчас не буду.

— Злорадствуешь? — предположил Шэндон.

Монтесье покачал головой.

— Всё настолько плохо, что ты меня в таких несвойственных мне вещах подозреваешь?

— Всё не просто плохо, — Лафорже, вытащив из кармана сигареты закурил, не спрашивая разрешения. — Всё гораздо хуже, чем просто «плохо». Сейчас я не уверен, что даже ты, криминальный гений, смог бы нас спасти. Всё… мерзко, отвратительно. И я ощущаю, как сгущаются над нами тучи. Скорее всего… нам недолго осталось ходить на свободе. Наш главный противник… Эммануэль. — Маркиз поднял голову. — Она, правда, твоя любовница?

Монтесье отрицательно покачал головой.

— Нет. Хотя от такой жены, как она, я бы не отказался. Но шансов у меня нет. За ней присматривает ее напарник. Удивлен только, как он до сих пор ее замуж не позвал. Но она, кажется, в него влюблена.

— Теперь у тебя есть шанс, — устало вздохнул мужчина. — Наши психологи просчитали, что чтобы вывести ее из игры — ее просто надо сломать. И…

— Начали шантажировать? — предположил Монтесье.

Шэндон отрицательно покачал головой.

— Этот пункт пропустили. Сначала убили ее напарника. Змея. Наблюдатели были счастливы, глядя как сереет от боли и ужаса ее лицо. В Гюрзе радостно хлопали в ладоши, когда всех обошла голограмма с записью ее слез. А потом серели от ужаса уже мы, когда началась ответная атака. Девушка отомстила. И как!

— Отомстила? Эми? — не веря переспросил Антуан.

Лафорже кивнул.

— О да. Под маской «милой» и «кроткой девочки» пряталась стерва и дрянь! Она арестовала все счета и активы Дюпре. Под расплывчатой формулировкой за подозрения о содействии в деятельности террористической организации, но Гарри покрылся холодным потом, когда она заявилась в его кабинет. Потому что в ее глазах читалось, что она знает! Знает, что он один из Троицы. И скорее всего сейчас эта дрянь занимается тем, что собирает улики. А у нас…у нас нет денег, чтобы начать полномасштабную операцию по зачистке следов. Денег на черных счетах — у нас только впритирку для оплаты уже начавшихся операций и на премии отделу зачистки, который должен разобраться с этой сумасшедшей девицей.

— Ну, разберутся они, — выдавил из себя Антуан. — Но Троице ничего не грозит! Какие доказательства? О чем может идти речь? Всё это недоказуемо и…

— Мы тоже так думали, — Шэндон отвел взгляд в сторону. — Но эта русская. Эта русская показала нам, что мы ничего не знаем. Ни о ней. Ни о тех, с кем решили воевать. Мы видели запись того момента, когда она пришла в кабинет Дюпре. Причем, видели не мы одни. Каждый козырь, каждый сотрудник высшего эшелона получил эту запись в подарок, в аккуратной обертке, с красивой карточкой, с надписью: «Вы ошиблись…». Это не объявление войны. Скорее это просто расстановка сил. Но боевой дух в Гюрзе подорван. У нас хватило ума сделать вид, что мы ничего не знаем, когда Дюпре срывал на всех подряд свой гнев. Но…

— Шэн?

— Смотри сам.

…Бурная деятельность Эми принесла свои плоды уже на следующее утро. Совершенно неожиданные и шокирующие.

Появились первые доказательства, благодаря которым можно было привлечь к судебной ответственности как свидетелей и укрывателей террористов всю змеиную троицу.

Но на этом Эми не остановилась, хотя ей предлагали. Пожав плечами, она просто сказала:

«Раз есть доказательства укрывательства, значит, есть и доказательства другого типа, которые докажут, что они — и есть террористы. И я получу их. Пусть даже для этого мне потребуется слегка напугать кого-то из Троицы».

В качестве своей подопытной мышки, Эми выбрала Гарри Дюпре. Дон Диего говорил, что в последнее время у основателя их преступной группы появились проблемы с нервами. Вот девушка решила ему устроить еще большие проблемы и пошатнуть уверенность политика в себе. К тому же, его ждала еще месть Инги! И для этого тоже надо было пошатнуть самоуверенность француза. Впрочем, Ингу потом Эммануэль приплела только в кабинете Котика. На тот момент она об этом даже не задумывалась.