Когда наступила очередь опускать в землю гроб с телом рядового Джонсона, Коул решил обменяться с незнакомкой парой слов, однако капеллан удержал его за рукав.

— Долг превыше всего, капитан, — вполголоса произнес он. — Сначала мы должны отдать этим людям почести, а соболезнования можно принести позднее.

Элайна, издалека прислушиваясь к их разговору, вздохнула с облегчением: на расстоянии траурный наряд служил ей надежной маскировкой, но вблизи Коул наверняка догадался бы, кто именно стоит перед ним.

Флаг, покрывавший гроб, аккуратно свернули; кто-то положил на крышку цветы, и гроб медленно опустили в могилу. Почти сразу же после этого Коул начал пробираться сквозь толпу, чтобы успеть догнать худенькую женщину в черном, уходившую все дальше по дорожке. Он последовал за ней широкими шагами, не очень понимая, что толкнуло его на подобный поступок.

Оглянувшись через плечо, Элайна вздрогнула, и ее сердце судорожно забилось: капитан уже почти догнал ее. Выйдя за ворота кладбища, она подняла вуаль и бросилась бежать, рассчитывая добраться до экипажа прежде, чем ее настигнут. В спешке она чуть не сбила с ног невысокого темноволосого мужчину.

— Проклятие! — Жак Дюбонне, пытаясь сохранить равновесие, взмахнул руками. — Вы что, ослепли?

На этот раз Элайна не собиралась тратить время на ненавистного француза. Обойдя его, она забежала за угол и быстро забралась в экипаж.

— Скорее, Джедедайя! За мной гонятся!

Слуга изо всех сил хлестнул лошадь:

— Ну, живее, пошла!

Они уже сворачивали в переулок, когда Коул выбежал из-за угла. Он успел разглядеть лишь черную шляпку сидящей в экипаже женщины и ее вуаль, развевающуюся на ветру.

Нахмурившись, он обернулся и обнаружил, что Жак Дюбонне пристально смотрит на него. Прошла, наверное, минута, прежде чем француз заговорил:

— Вот мы и встретились снова, доктор. — Он указал подбородком в ту сторону, где скрылся экипаж. — Вы знаете эту малютку?

Коул склонил голову набок.

— А вы?

Француз усмехнулся:

— Похоже, хоть в чем-то мы сходимся, месье. Лакомый кусочек?

— Полагаю, вас уже известили о том, что дом миссис Хоторн по-прежнему принадлежит ей. — Коул вытащил сигару, не сводя глаз со все больше краснеющего лица собеседника. — Никто в банке так и не сумел объяснить мне, что случилось: говорят, все произошло по недосмотру. — Он чиркнул спичкой и, прикурив сигару, лениво выпустил облачко дыма. — Но вот что интересно: продолжая расследование, я наткнулся на любопытное совпадение. Подобные явления часто случаются в этом банке, и каждый раз решение принимается в пользу Жака Дюбонне. Странно, не правда ли? — Капитан прищурился. — Хорошо еще, что миссис Хоторн из предосторожности потребовала в банке расписку, иначе ее выгнали бы из дома, который после этого достался бы вам за бесценок. — Он небрежно пожал плечами. — Разумеется, никаких доказательств у меня нет, но я почти уверен, что вам посчастливилось найти среди служащих банка преданного друга.

Дюбонне ехидно осклабился:

— Как вы совершенно справедливо отметили, месье, никаких доказательств у вас нет.

На это Коул ничего не ответил, он лишь небрежно прикоснулся к полям шляпы и двинулся в сторону кладбища. По какой-то причине женщина, сбежавшая от него, сейчас интересовала его куда больше, чем разоблачение негодяя.

Когда стало ясно, что преследователь отстал, Джедедайя пустил коня рысью, и Элайна закрыла глаза, пытаясь успокоить отчаянно бьющееся сердце.

— Куда теперь, мисс?

— К госпиталю, Джедедайя. Пока капитан на кладбище, я хочу повидаться с доктором Бруксом.

Когда они подъехали, Элайна разглядела стоявшую около входа коляску Коула и решила не рисковать. Она знала, что Брукс имеет привычку обедать дома, и потому велела Джедедайе ехать к его особняку.

Дверь открыла чернокожая служанка, она провела Элайну в кабинет и попросила подождать.

Пробило полдень, когда бричка наконец въехала во двор и доктор Брукс вошел в дом. Увидев даму в трауре, он нерешительно остановился.

— Элайна?

Девушка развязала ленты шляпки, сняла ее и встряхнула короткими шелковистыми локонами.

— Боже милостивый, детка! — ахнул Брукс. — Вас совсем не узнать в этом наряде.

Элайна положила шляпку на стул и сняла перчатки. Она уже обдумала предстоящий разговор и поэтому сразу перешла к делу:

— Вы очень любезны, доктор, но в последнее время роль подростка стала утомлять меня.

— Дитя моё… — сочувственно начал Брукс.

— Я не дитя! — Губы Элайны задрожали. — Я взрослая женщина! — Она стиснула руки. — И хочу, чтобы мужчины относились ко мне как подобает.

Брукс проницательно взглянул на нее:

— Вы имеете в виду капитана Латимера? Я слышал, что сегодня утром он обвенчался с Робертой.

Элайна быстро отвела взгляд.

Подойдя к окну, она застыла, глядя в сад, ее плечи поникли. Скрестив руки на груди, она еле слышно произнесла:

— Ну и что же мне теперь делать? Роберта и ее подруги изящно одеваются, у них длинные ухоженные волосы, а мне приходится стричься, как мальчишке, и носить лохмотья, теряясь в догадках, кто же я на самом деле…

Пока Брукс обдумывал ответ, в комнату вошла экономка с большим подносом, на котором стояли чайник, блюдо с лепешками и тарелка жареной курятины. С благодарностью посмотрев на женщину, Элайна уселась в кресло и принялась есть, не забывая при этом рассказывать о событиях предыдущего вечера, которые закончились злополучной близостью с Коулом.

— Дядя Энгус теперь зол на меня, потому что я привела капитана Латимера в дом. Боюсь, Крэгхью меня выставят и мне придется искать другую работу и другое жилье. У меня есть немного денег, но едва ли я смогу существовать на жалованье уборщика, поэтому я пришла спросить у вас, не знаете ли вы, кому нужна служанка?

Брукс поднялся и начал в задумчивости вышагивать по кабинету. Наконец он остановился перед Элайной и заговорил с плохо скрываемым беспокойством:

— Видите ли, дорогая, сегодня утром мне уже пришлось объяснять, что Эл никоим образом не причастен к побегу. Если мальчик вдруг исчезнет, подозрение неизбежно падет на него. Оправдаться ему будет нелегко. — Оперевшись рукой о стол, он в упор посмотрел на гостью. — Советую тебе никому не говорить, кто ты на самом деле: мне известно, что за поимку Элайны Макгарен назначена награда в две сотни долларов.

Девушка изумленно раскрыла глаза.

— Похоже, — продолжал врач, — пленники-конфедераты захватили пароход — на нем везли около сотни тысяч долларов, предназначавшихся для союзников. Полдесятка янки-охранников были убиты, а беглецы из госпиталя отправились по реке к верховьям. Сегодня утром пароход вернулся, за беглецами уже отправили погоню.

— Но при чем тут…

Брукс жестом прервал ее:

— С лошадьми на берегу ждала миниатюрная темноволосая женщина. Кто-то слышал, как один из мятежников окликнул ее по имени, назвав Элайной Макгарен.

Элайна замерла, словно пораженная громом. Хозяин кабинета хранил молчание, видимо, ожидая, когда она придет в себя.

— Теперь тебе придется и впредь выдавать себя за мужчину. Если Элайну Макгарен поймают, ее повесят или надолго упрячут, за решетку. Убежища надежнее, чем дом Крэгхью, тебе не найти — всем известно, что Эл живет там, и он, Эл, должен снова взяться за работу, иначе начнутся расспросы. Если его не найдут, Энгус и Лила пострадают тоже.

Элайна решительно покачала головой и стиснула кулаки. Она отчаянно пыталась найти какой-либо недостаток в доводах Брукса и отказаться от ненавистной роли, но так ничего и не смогла придумать.

Прошла неделя, а северяне по-прежнему держались начеку. Из-за того что Роберта редко виделась с мужем, она постоянно обвиняла его в жестокости и не желала слушать никаких оправданий — она хныкала, подолгу дулась в одиночестве и всем и каждому жаловалась на то, что жизнь ее стала просто невыносимой. Но если Роберту злило ее неудачное замужество, то Энгус особенно негодовал при виде Элайны. С каждым днем его недовольство усиливалось.