– А этот мальчик, Саймон Кормэк. Кто взорвал его? Это должен был быть ты, МакКри, не так ли?

– Конечно, я таскал передатчик два дня в кармане пиджака.

Куинн вспомнил сцену на краю дороги в Бакингэмпшир – люди Скотленд-Ярда, группа ФБР, Браун, Коллинз и Сеймур около машины, Сэм, прижавшаяся лицом к его спине после взрыва. Он вспомнил, как МакКри стоял на коленях над канавой, притворяясь, что его рвет, а на самом деле прятал передатчик на десять дюймов в грязь на дне канавы.

– Хорошо, – сказал Куинн. – Орсини держал тебя в курсе дел в убежище, а юный Данкен сообщал о том, что делалось в Кенсингтонской квартире. А как насчет человека в Вашингтоне?

Сэм посмотрела на него с удивлением. Казалось, даже МакКри был поражен услышанным. Мосс поднял голову и посмотрел на Куинна с любопытством.

По пути в хижину Куинн понял, что идя на контакт с Сэм и выдавая себя за Вайнтрауба, Мосс шел на огромный риск. А может быть, и не рисковал?

Была только единственная возможность для Мосса узнать, что Сэм никогда не видела заместителя начальника Оперативного отдела.

Мосс схватил рукопись и в ярости швырнул ее на пол.

– Сволочь ты, Куинн, – сказал он с тихой злобой. – Здесь ничего нового нет. В Вашингтоне считают, что всю эту коммунистическую операцию провернуло КГБ, несмотря на то, что сказал этот говнюк Зэк. Считалось, что у тебя должно быть что-то новое, что-то такое, что опровергнет это. Имена, даты, места… доказательства, черт возьми! А ты знаешь, что у тебя здесь написано? Ничего! Ведь Орсини не сказал ни слова, не так ли?

Он встал в гневе и стал ходить по хижине. Он потратил массу времени, усилий и нервов. И все зря?

– Этот корсиканец должен был ликвидировать тебя, как я его просил. Даже у живого у тебя ничего не было. Письмо, которое ты послал этой суке, было выдумано. Кто научил тебя это сделать?

– Петросян.

– Кто?

– Тигран Петросян, армянин. Он уже умер.

– Отлично, именно туда отправишься и ты, Куинн.

– Еще один подготовленный сценарий?

– Да. Поскольку это тебе ничем не поможет, мне будет приятно рассказать тебе. Попотей немного. Этот додж, на котором мы приехали, арендовала твоя приятельница. Представитель фирмы в глаза не видел Данкена. Полиция обнаружит хижину, после того, как она сгорит, и дамочку в ней. По доджу они узнают ее имя, а карточка дантиста докажет, что это ее труп. Твой джип пригонят в аэропорт и бросят там. В течение недели против тебя будет выдвинуто обвинение в убийстве, так что последние концы будут связаны. Только полиция никогда не найдет тебя. Пространство здесь большое. В этих горах масса трещин, где человек может сгинуть навсегда. К весне от тебя останется скелет, а к лету все будет закрыто зеленью и исчезнет навек. К тому же полиция не будет искать ничего здесь, они будут проверять человека, вылетевшего из аэропорта Монтиплиера.

Он поднял винтовку и, направив ее на Куинна, скомандовал:

– Пошел, задница, шевели ногами. А ты, Данкен, развлекайся. Я вернусь через час, может быть, раньше, так что у тебя достаточно времени.

Ужасный мороз на улице ударил по лицу. С руками, скованными сзади, Куинн брел по глубокому снегу позади хижины, поднимаясь все выше и выше по горе «Медведь». Сзади слышалось сопение Мосса. Куинн знал, что тот не в форме, но со скованными сзади руками, у него не было шансов убежать от пули. К тому же Мосс был достаточно хитер и не приближался слишком близко к нему, опасаясь получить удар ногой от бывшего десантника, от которого он не смог бы оправиться.

Потребовалось всего десять минут, чтобы Мосс отыскал то, что ему нужно. На краю поляны, огражденной зарослями кустов и елей, была расщелина с крутыми склонами шириной не более десяти футов, переходящая в трещину глубиной пятьдесят футов. Она была забита мягким снегом, в который тело погрузится на три-четыре фута. Свежий снег за последние две недели декабря, а затем плюс январь, февраль, март и апрель заполнят расщелину доверху. Во время весенней оттепели все растает, и расщелина превратится в замерзающий ручей. А там уж креветки и пресноводные раки довершат дело. Когда расщелина зарастет зеленью, любые останки на дне будут закрыты от людей еще на один сезон, и еще на один, и так до скончания века.

Куинн не питал иллюзий, он знал, что умрет от пули в сердце или в затылок. Он узнал лицо Мосса и вспомнил его имя. Он знал также о его ужасных пристрастиях. Он надеялся, что не доставит Моссу удовольствие и выдержит боль без крика. Он подумал о Сэм, о том, что ей придется вынести перед смертью.

– Встань на колени! – скомандовал Мосс.

Куинн встал. Он не знал, куда попадет первая пуля. Он слышал, как за десять шагов сзади него щелкнул в морозном воздухе затвор винтовки. Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и замер в ожидании.

Звук выстрела, казалось, заполнил всю поляну и вызвал эхо с гор. Но снег приглушил его так быстро, что никто на дороге далеко внизу не услышал бы его, не говоря уже о деревне, расположенной в десяти милях.

Сначала Куинн был изумлен. Как мог Мосс промахнуться с такого расстояния? Затем он решил, что это часть игры, задуманной Моссом. Он повернул голову. Мосс стоял, направив винтовку на него.

– Давай, кончай, сволочь! – крикнул Куинн.

Мосс криво улыбнулся и стал опускать винтовку. Он упал на колени, наклонился вперед и уперся обеими руками в снег.

Вспоминая об этом, ему казалось, что это происходило дольше, но на самом деле Мосс смотрел на Куинна только две секунды, стоя на коленях и упершись двумя руками на снег, а затем он наклонил голову и открыл рот, откуда полилась яркая струя крови. Потом он испустил глубокий вдох и медленно повалился набок, в снег.

Только через несколько секунд Куинн различил человека, настолько хорошо он был замаскирован. Он стоял на дальней стороне поляны между двумя деревьями совершенно неподвижно. Местность для лыж была неподходящей, но на каждой ноге у него были снегоступы, похожие на огромные теннисные ракетки. Его северная одежда, купленная в местном магазине, была вся покрыта снегом, и тем не менее его парка и стеганные штаны были бледно-голубого цвета, наиболее близко подходившего к цвету снега. Более светлой одежды местный магазин не мог предложить.

Клочки меха, выбивавшиеся из-под парки, были покрыты густым инеем, его брови и борода тоже заиндевели. Лицо его было покрыто жиром и углем – известная защита солдат на севере от тридцатиградусного мороза. Он свободно держал винтовку у груди, зная, что второй выстрел ему не понадобится.

Куинн подумал о том, как он умудрился выжить в таком холоде, живя в какой-нибудь пещере в снегу где-то за хижиной. Он подумал, что если человек может выжить зимой в Сибири, то может и в Вермонте.

Куинн напряг руки за спиной и двигал ими до тех пор, пока наручники не съехали к кистям у самого зада. Затем он продел сначала одну ногу, а потом другую. Когда скованные руки оказались впереди, он пошарил в карманах парки Мосса, отыскал ключ от наручников и открыл их. Он поднял винтовку Мосса и поднялся на ноги. Человек на другом конце поляны бесстрастно наблюдал за ним.

Куинн крикнул ему:

– Как говорят на вашем языке – «spasibo»!

Человек с замерзшим лицом улыбнулся на секунду. Когда он заговорил, это был язык лондонских клубов.

– Как говорят в вашей стране, старина, желаю приятно провести день.

Затем послышался скрип его снегоступов, и он исчез. Куинн понял, что после того, как тот привез его в Бирмингэм, он вернулся в лондонский аэропорт Хитроу, взял билет на прямой рейс в Торонто и проследил его до самой хижины. Он знал кое-что о страховке, и КГБ, по-видимому, тоже знал.

Куинн повернулся и пошел по колено в снегу назад к хижине.

Он задержался около дома и посмотрел внутрь через небольшое окошко в изморози на стекле гостиной. Там никого не было. Держа винтовку перед собой, он открыл щеколду и слегка толкнул дверь. Из спальни раздался стон. Он прошел через открытую дверь гостиной и остановился на пороге спальни.