– Ходят слухи о каком-то плане свергнуть королевское семейство, сказал мрачно Истерхауз. – Мы узнали об этом и информировали короля Фахда. Его Величество согласился провести совместную операцию – его силы безопасности и ЦРУ – по разоблачению преступников.

Пайл прекратил есть и раскрыл рот от изумления. Впрочем, это было возможно.

– Как вы знаете, в этой стране деньги могут купить все, включая информацию. Это то, что нам нужно. К сожалению, мы не можем задействовать обычные фонды секретной полиции для этой цели, так как среди них могут оказаться заговорщики. Вы знаете принца Абдуллу?

Пайл кивнул:

– Двоюродный брат короля, министр общественных работ.

– Король назначил его для связи со мной, – сказал полковник. – Принц согласился, чтобы новые средства, которые нужны нам обоим для внедрения в заговор, поступили из его собственного бюджета. Нечего и говорить, в Вашингтоне на самом верхнем уровне крайне заинтересованы в том, чтобы с этим наиболее дружественным нам правительством ничего не случилось.

И таким образом, банк в лице единственного и довольно податливого работника, согласился принять участие в создании фонда. Фактически Истерхауз ввел в компьютер Министерства общественных работ, который он сам устанавливал, четыре новых инструкции.

Первая состояла в том, что каждый раз, когда министерство выписывало чек для покрытия счета какого-нибудь подрядчика, об этом ставился в известность его собственный компьютер. Месячная сумма таких счетов была очень большой. В районе Джидды министерство финансировало строительство дорог, школ, больниц, глубоководных портов, спортивных стадионов, мостов, эстакад, домов и целых жилых районов.

Согласно второй инструкции к каждому расчету следовало добавлять десять процентов, но направлять эти проценты на его личный номерной счет в отделении банка в Джидде. Третья и четвертая инструкции служили для прикрытия. Если министерство когда-либо захочет узнать полную сумму на счете в Инвестиционном банке Саудовской Аравии, то автоматически компьютер банка выдаст эту сумму, прибавив к ней десять процентов. И наконец, если в компьютер поступит прямой запрос, то он заявит, что ничего не знает и сотрет свою память. На данный момент сумма на счету Истерхауза составляла четыре миллиарда риалов.

Лэинг заметил странный факт – каждый раз, когда банк по указанию министерства предоставлял кому-нибудь кредит, сумма, составляющая ровно десять процентов этого кредита, переводилась со счета министерства на номерной счет того же банка.

Обман Истерхауза был лишь одним из вариантов операции с Четвертым Кассовым Аппаратом и мог быть раскрыт только при полной ревизии со стороны министерства, которая должна состояться следующей весной. (Обман основан на байке о том, как владелец бара в Америке, несмотря на то, что в баре было полно посетителей, был уверен, что поступления были на четверть меньше того, что ожидалось получить. Он нанял лучшего частного детектива, который снял комнату над баром, просверлил в полу отверстие и целую неделю лежал на животе и наблюдал. Наконец он доложил: «Очень сожалею, сэр, но ваши работники – честные люди. Каждый доллар и цент, попадающие в ваш бар, идут в один из ваших четырех кассовых аппаратов». «Что вы имеете в виду – „из четырех“? – спросил владелец бара, – у меня всего три аппарата».)

– Никто не желает зла этому молодому человеку, – сказал Истерхауз, – но если он будет продолжать действовать в этом направлении и откажется сидеть тихо, то не лучше ли отправить его обратно в Лондон?

– Это не так легко сделать. Вряд ли он безропотно пойдет на это, – сказал Пайл.

– Конечно, – согласился Истерхауз, – но он считает, что этот пакет уже в Лондоне, и если его вызывает Лондон, как вы ему это скажете, он поедет как ягненок. Единственное, что вы должны сказать Лондону, что вы просите послать его в другое место. Основания: он не подходит для работы здесь, он груб с местным персоналом и отрицательно влияет на сотрудников. Доказательство этому у вас в руках. Если он будет настаивать на своих беспочвенных обвинениях в Лондоне, этим он просто докажет вашу правоту.

Пайл был в восторге, этот вариант предусматривал все.

Куинн знал достаточно хорошо, что в его спальне, вероятно, поставлен не один «жучок», а два. Ему понадобился целый час, чтобы обнаружить первый и еще столько же времени, чтобы отыскать второй. В основании большой латунной настольной лампы было просверлено отверстие диаметром один миллиметр. Нужды в таком отверстии никакой не было, так как шнур входил в нее с другой стороны основания. А отверстие находилось в дне.

Куинн несколько минут жевал резинку, одну из нескольких, данных ему вице-президентом Оделлом перед полетом через океан, а затем засунул комочек в это отверстие.

В подвале посольства дежурный специалист по электронной разведке послушал несколько минут и подозвал агента ФБР. Вскоре после этого Браун и Коллинз пришли на пункт прослушивания.

– Один из «жучков» в спальне перестал работать, – сообщил инженер. – Тот, который в основании настольной лампы. Оказался дефектным.

– Механический дефект? – спросил Коллинз.

Несмотря на утверждения изготовителей, у техники была привычка ломаться через регулярные промежутки времени.

– Возможно, – ответил специалист. – Сейчас не узнать. Кажется, что он все же работает, но уровень звука почти на нуле.

– А мог он его обнаружить? – спросил Браун. – Засунул, может, что-нибудь туда? Он ведь хитрый, сукин сын.

– Возможно, – ответил инженер. – Хотите, чтобы мы поехали туда?

– Не стоит, – сказал Коллинз. – Все равно он никогда не разговаривает в своей спальне, просто лежит на диване и думает. В любом случае у нас есть второй «жучок» в штепсельной розетке в стене.

В ту ночь, двенадцатую со времени первого звонка Зэка, Сэм пришла в комнату Куинна на другом конце квартиры, где спал МакКри. Щелкнул замок открывающейся двери.

– Что это было? – спросил один из агентов ФБР, дежуривший ночью вместе с инженером.

Тот пожал плечами.

– Это спальня Куинна. Может, дверная защелка, может, окно. Может, он идет в сортир, может, хочет подышать свежим воздухом. Слышите? Нет голосов.

Куинн молча лежал на своей кровати почти в полной темноте. Только свет уличных фонарей Кенсингтона слабо освещал комнату. Куинн лежал неподвижно, голый, если не считать саронга вокруг талии, и смотрел в потолок. Услышав щелкнувший замок, он повернул голову. Сэм стояла в дверях, не произнося ни слова. Она тоже знала о «жучках». Она знала также, что в ее комнате «жучков» не было, но она была рядом с комнатой МакКри.

Куинн спустил ноги на пол, завязал саронг и приложил палец к губам.

Он беззвучно встал с постели, взял свой магнитофон с ночного столика, включил его и поставил его рядом с электрической розеткой в шести футах от изголовья кровати.

Также беззвучно он взял большое кресло, стоявшее в углу, перевернул его и поставил над магнитофоном, прислонив к стене. Там, где ручки кресла не доставали до стены, он запихнул подушки.

Таким образом образовалась пустая коробка, две наружных стороны которой составили пол и стена. Внутри коробки был магнитофон.

– Теперь мы можем говорить, – тихо сказал он.

– Не хочу, – прошептала Сэм и протянула к нему руки.

Куинн обнял ее и отнес на кровать. Она на секунду села и сбросила шелковую ночную рубашку. Куинн опустился рядом с ней. Через десять минут они стали любовниками.

В подвале посольства инженер и два агента ФБР лениво прислушивались к звукам, поступающим из электрической розетки за две мили от них.

– Заснул, – сказал инженер.

Все трое слушали ровное ритмичное дыхание крепко спящего человека, записанное на пленку прошлой ночью, когда Куинн оставил включенный магнитофон у себя на подушке. Браун и Сеймур заглянули на пост прослушивания.