Куинн вышел на улицу и нашел Сэм дремлющей в машине за два квартала от бара. Он рассказал ей, что он намерен делать.

– Ты с ума сошел! – заявила она. – Я не могу этого сделать. Знайте, мистер Куинн, я – дочь священника в Рокасле! – Говоря это, она широко улыбалась.

Через десять минут Куинн снова сидел на своем месте в баре, когда вошла она. Она подняла юбку так высоко, что пояс находился, видимо, у нее под мышками, но был закрыт ее свитером с высоким воротником. Она потратила почти всю пачку бумажных носовых платков «Клинекс», чтобы придать своему и так довольно полному бюсту потрясающие размеры. Она прошла к Куинну и села на стул между ним и драчуном. Тот пристально посмотрел на нее, как и другие посетители бара. Куинн не обратил на нее внимания. Она наклонилась и поцеловала его в щеку, а затем пощекотала ему ухо своим языком. Он все еще не игнорировал ее. Драчун снова уставился на свою кружку, но время от времени украдкой поглядывал на ее грудь, выдававшуюся над стойкой бара. Подошел бармен, улыбнулся и вопросительно посмотрел на нее.

– Виски, – сказала она.

В космополитическом мире это слово не может выдать страну вашего происхождения. Он спросил ее по-фламандски, не хочет ли она льда, она не поняла, но кивнула головой. Ей принесли лед, и она подняла стакан в сторону Куинна, как будто хотела чокнуться с ним.

Тот не замечал ее. Пожав плечами, она повернулась к драчуну и подняла стакан в его сторону. Удивленный любитель кабацких потасовок ответил ей.

Сэм нарочно приоткрыла рот и провела языком по нижней, накрашенной блестящей помадой губе. Она бесстыдно соблазняла драчуна. Он улыбнулся ей, показав сломанные зубы. Не ожидая дальнейшего приглашения, она нагнулась и поцеловала его в губы.

Откинув руку назад, Куинн смел ее со стула на пол, встал и наклонился к драчуну.

– Ты что, мать твою, лезешь к моей девке? – прорычал он пьяным голосом по-французски.

Не ожидая ответа, он выдал левой рукой хук прямо в челюсть, отчего тот упал на посыпанный опилками пол.

Он упал хорошо, поморгал глазами, тут же вскочил на ноги и бросился на Куинна. Сэм, как ей было сказано, быстро вышла из бара. Бармен тут же нагнулся к телефону под стойкой, набрал номер полиции 101, и когда ему ответили, пробормотал «драка в баре» и назвал свой адрес.

В этом районе всегда курсируют патрульные машины, особенно ночью, и первая белая «сьерра» с синей надписью «Полиция» была там через четыре минуты. Из нее вышли два офицера в форме, а за ними еще двое из второй машины, подоспевшей через двадцать секунд.

Все же удивительно, какой ущерб могут нанести бару два хороших драчуна за четыре минуты. Куинн знал, что он может переиграть противника, ослабленного алкоголем и сигаретами, и нанести ему гораздо больше ударов, но он позволил ему ударить себя по ребрам пару раз, чтобы поощрить его, затем сильно ударил его левой в область сердца, чтобы сбить его темп. Когда показалось, что тот может прекратить драку, Куинн обхватил его руками, чтобы немного помочь ему.

Обхватив друг друга, двое дерущихся катались по полу, круша при этом стулья, столы, стаканы и бутылки.

Когда приехала полиция, она тут же арестовала обоих. Полицейский штаб этого района находился в зоне Вест Р/1, а ближайший участок на Блинденстраат. Две полицейских машины привезли их туда по отдельности через две минуты и предоставили попечениям дежурного сержанта Ван Маеса.

Бармен подсчитал свои убытки и сделал заявление из-за стойки бара.

Забирать его не было нужды, ему надо было делать свое дело. Полицейские разделили сумму убытков на две части и попросили его подписать протокол.

На Блинденстраат арестованных за драку всегда сажают в разные камеры.

Сержант Ван Маес бросил драчуна, которого он знал по его прежним деяниям, в голую и грязную «вахткамеру» за его столом, а Куинна усадили на жесткую скамью перед столом, пока сержант проверял его паспорт.

– А, американец? – спросил Ван Маес. – Вам не следовало ввязываться в драку, мистер Куинн. Этого Кюйпера мы знаем, он всегда попадает в такие истории. На этот раз ему попадет, ведь он ударил вас первый?

Куинн покачал головой.

– На самом деле я первый трахнул его.

Ван Маес прочел заявление бармена.

– Да, бармен говорит, что вы оба виноваты. Жаль, теперь мне придется задержать вас обоих. Утром вас отправят в Магистрат из-за ущерба, который вы нанесли бару.

А Магистрат означал массу писанины. Когда в пять утра в участок пришла красивая американка в строгом деловом костюме и достала пачку денег, чтобы заплатить за ущерб, нанесенный бару «Монтана», сержант Ван Маес почувствовал облегчение.

– Вы платите половину суммы ущерба, нанесенного этим американцем и Кюйпером? Да?

– Заплатите всю сумму, – сказал Куинн со скамьи.

– Вы хотите оплатить и долю Кюйпера, мистер Куинн? Он же хулиган, с детских лет он попадает в кутузку. У него огромное досье, но преступления мелкие.

– Заплатите и за него, – сказал Куинн Сэм, что она и сделала. – Поскольку сейчас никто никому ничего не должен, вы намерены выдвинуть обвинения, сержант?

– Нет, вы можете идти.

– А он тоже может идти? – Куинн жестом показал на «вахткамеру» с открытой дверью и храпящего Кюйпера.

– Вы хотите взять его с собой?

– Конечно, мы же кореша с ним.

Сержант поднял брови в удивлении, растолкал Кюйпеpa, сказал ему, что незнакомец заплатил за него убытки, иначе ему снова пришлось бы провести неделю в тюрьме. Ну, а сейчас он может идти. Когда сержант Ван Маес поднял голову, дамы уже не было. Американец обнял одной рукой Кюйпера, и они вдвоем спускались по ступенькам участка к большому облегчению сержанта.

В Лондоне два тихих человека встретились за ленчем в одном из незаметных ресторанов, официанты которого, подав блюда на стол, тут же удалились. Эти два человека знали друг друга в лицо, вернее сказать по фотографиям, и каждый знал, чем другой зарабатывает на жизнь. Если бы у какого-нибудь любопытного человека хватило бестактности спросить их об этом, то ему сказали бы, что англичанин – чиновник министерства иностранных дел, а другой – помощник культурного атташе советского посольства.

Но как бы он ни старался проверить это, он никогда не узнал бы, что чиновник министерства иностранных дел на самом деле – заместитель главы советского отдела в Сенчури-Хауз, штабе британской секретной службы или что второй человек, который организует гастроли грузинского национального ансамбля, является заместителем резидента КГБ в посольстве. Оба они знали, что их встреча одобрена их правительствами и состоится она по просьбе русских, и что глава британской секретной службы долго размышлял, прежде чем разрешить ее. Британцы догадывались, о чем будет просить русская сторона.

Когда остатки бараньих котлет были убраны со стола, а официант пошел за кофе, русский задал свой вопрос.

– Я боюсь, что это так, Виталий Иванович, – мрачно ответил англичанин.

В течение нескольких минут он рассказывал о том, что говорилось в отчете доктора Барнарда. Русский был потрясен.

– Это невозможно, – сказал он наконец. – Опровержения моего правительства совершенно искренни и правдивы.

Британский разведчик молчал. Он мог бы сказать, что когда лгут достаточно долго и когда наконец говорят правду, то в нее довольно трудно поверить. Но он ничего не сказал. Из внутреннего кармана пиджака он достал фотографию. Русский внимательно рассмотрел ее.

Это была увеличенная во много раз фотография детали размером с канцелярскую скрепку. На карточке она была длиной в три дюйма.

Минидетонатор из Байконура.

– Это обнаружили в теле погибшего?

Англичанин кивнул.

– Она впилась в часть кости, которая застряла в селезенке.

– Я не настолько технически грамотен, – сказал русский. – Могу я взять это с собой?

– Для этого я и принес ее, – ответил разведчик.

Вместо ответа русский вздохнул и достал свою бумагу. Англичанин взглянул на нее и поднял брови в удивлении. Это был адрес в Лондоне.