– Успокойтесь, Стив, вы же знаете, кого я здесь представляю, об этом деле позаботятся, уверяю вас.

Пайл проводил его, но сомнения остались. Ведь даже ЦРУ иногда совершает ошибки, напомнил он себе слишком поздно. Если бы он знал больше и читал бы меньше детективов, то ему было бы известно, что старший офицер ЦРУ не может иметь чин полковника, и Лэнгли не берет на службу бывших армейских офицеров. Но ничего этого он не знал, он был просто очень обеспокоен.

По пути домой Истерхауз понял, что ему нужно поехать в Штаты на консультацию. В любом случае, время для этого подошло. Все было на своих местах, все элементы действовали, как отлаженный механизм бомбы замедленного действия. Он даже в некоторых моментах опередил график, и ему надо было отчитаться перед патронами о состоянии дел. И там он упомянет имя Энди Лэинга. Наверняка этого человека можно будет купить и убедить не открывать огонь, по крайней мере, до апреля.

Он не догадывался о том, насколько он ошибался.

– Дитер, за вами долг, и я хочу получить его.

Куинн сидел со своим знакомым в баре, расположенном за два квартала от учреждения, где тот работал. Сэм слушала их разговор и видела, что контакт обеспокоен.

– Постарайтесь понять, Куинн, дело не в правилах редакции, это Федеральный закон запрещает доступ в архив неработающим в журнале.

Дитер Лутц был на десять лет моложе Куинна, но гораздо богаче его. На нем была печать преуспевающего человека. И в самом деле, он был старший репортер журнала «Шпигель», самого крупного и престижного журнала Германии.

Но так было не всегда. Когда-то он был просто свободным журналистом, трудился ради хлеба насущного и старался быть на шаг впереди конкурентов, когда случались важные события. В те дни произошло похищение, которое день за днем оставалось в центре внимания германской прессы. В самый ответственный момент переговоров с похитителями Лутц случайно допустил утечку информации, которая чуть не погубила все дело.

Разгневанная полиция хотела знать источник утечки.

Жертвой похищения был крупный промышленник, благодетель партии, и Бонн сильно давил на полицию. Куинн знал, кто был виновник утечки информации, но молчал об этом. Ущерб был нанесен, положение надо было исправлять, а крушение карьеры молодого репортера с большим энтузиазмом и малой мудростью не могло помочь делу.

– Но мне и не нужно проникать в архив, – терпеливо объяснял Куинн. – Вы работник редакции и имеете право пойти туда и достать материал, если он там есть.

Главная редакци «Шпигеля» расположена на Брандствите, 19, короткой улице между каналом Довенфлит и Ост-Вестштрассе. За современным одиннадцатиэтажным зданием находится самый большой газетный архив в Европе, в котором хранится более 18 миллионов документов. Компьютеризация документов там началась еще за десять лет до встречи Куинна и Лутца за кружкой пива ноябрьским днем в баре на Домштрассе. Лутц вздохнул.

– Хорошо, – сказал он, – как его имя?

– Поль Марше, – ответил Куинн. – Бельгийский наемник, воевал в Конго с 1964 по 1968 год. А также нужна любая общая информация о событиях того времени.

Возможно в архивах Джулиана Хеймана в Лондоне также была какая-то информация о Марше, но в то время Куинн не знал его имени. Лутц вернулся через час и принес с собой папку.

– Я не должен выпускать ее из рук, и она должна вернуться на место к полуночи.

– Ерунда, – дружелюбно сказал Куинн, – идите работать и возвращайтесь через четыре часа. Я буду здесь и верну вам ее.

Лутц ушел. Сэм не понимала, о чем они говорили по-немецки, но сейчас она наклонилась вперед посмотреть, что получил Куинн.

– Что ты ищешь? – спросила она.

– Я хочу узнать, были ли у этого подонка действительно близкие друзья, – ответил Куинн и начал читать досье.

Первым документом была вырезка из антверпенской газеты от 1965 года, общий обзор местных молодых людей, завербовавшихся воевать в Конго. В те дни для Бельгии это был крайне эмоциональный вопрос – истории о том, как повстанцы Симба насилуют, пытают и убивают священнослужителей, монахинь, плантаторов, миссионеров, женщин и детей, многие из которых были бельгийцами, придавали наемникам, подавившим восстание Симба, определенный романтический ореол. Статья была на фламандском языке с приложенным переводом на немецкий.

Марше Пауль, родился в Льеже в 1943 году, отец валлонец, мать фламандка, чем объясняется французское имя мальчика, выросшего в Антверпене. Отец убит в ходе освободительной борьбы в Бельгии зимой 1944–1945 года. Мать вернулась в родной Антверпен.

Трущобное детство, проведенное около доков. С ранней юности неприятности с полицией. Целый ряд приговоров по мелким делам до 1964 года. Оказался в Конго с группой Жака Шрамма «Леопард». Никакого упоминания об обвинении в изнасиловании, возможно, полиция Антверпена молчала, надеясь, что он снова объявится здесь и будет арестован.

Во втором документе он был лишь бегло упомянут. В 1966 году он явно покинул Шрамма и вступил в Пятую команду, которой к тому времени руководил Джон Петерс, сменивший Майка Хора. Поскольку группа в основном состояла из южно-африканцев, Петерс быстро выгнал большинство британцев, остававшихся от Хора. Таким образом фламандский язык Марше, возможно, помог ему выжить среди африкандеров, поскольку их язык очень близок к фламандскому.

В двух других вырезках упоминался Марше или просто гигант-бельгиец по прозвищу Большой Пауль, остававшийся после роспуска Пятой команды и отъезда Петерса и присоединившийся к Шрамму как раз во время мятежа 1967 года в Стэнливиле и долгого марша на Букаву.

Наконец, Лутц включил пять фотокопий из классической книги Энтони Моклера «Historic des Mercenaires»,[9] из которых Куинн мог узнать о событиях, происходивших в последние месяцы пребывания Марше в Конго.

В конце июля 1967 года, группа Шрамма, не в силах удержать Стэнливиль, направилась к границе, легко преодолела сопротивление и достигла Букаву, некогда великолепный оазис для бельгийцев, прохладный курорт на берегу озера, и закрепилась там.

Они продержались три месяца, пока у них не кончились боеприпасы.

Затем они перешли по мосту через озеро в соседнюю республику Руанда.

Остальное Куинн знал. Хотя у них не было боеприпасов, они запугали правительство страны, полагавшее, что если не пойти им навстречу, то они просто терроризируют всю страну. Бельгийский консул был завален работой.

Многие бельгийские наемники случайно или нарочно потеряли свои документы, удостоверяющие их личности. Задерганный консул выдавал временные бельгийские удостоверения личности на те фамилии которые ему давали. Вероятно, именно тогда Марше стал Полем Лефортом. Можно полагать, что у него хватило сообразительности сделать позже эти документы постоянными, особенно если некий Поль Лефорт когда-то существовал и погиб там.

23 апреля 1968 года два самолета Красного креста наконец репатриировали наемников. Один самолет полетел прямо в Брюссель со всеми бельгийцами на борту. Со всеми, кроме одного. Бельгийская общественность была готова чествовать наемников как героев. Другое дело – полиция. Они проверяли каждого сходившего с самолета и искали его имя в списке разыскиваемых полицией. Марше, вероятно, сел в другой самолет, тот, который выгружал наемников в Пизе, Цюрихе и Париже. Всего эти два самолета привезли в Европу 123 наемника из Европы и Южной Африки.

Куинн был убежден, что Марше был на втором самолете и что он исчез на 23 года, работая на увеселительных ярмарках, пока его не наняли для последней акции за рубежом. Но никакого намека на это в бумагах не было.

Вернулся Лутц.

– Еще одно дело, – сказал Куинн.

– Не могу, – запротестовал Лутц. – Уже и так говорят, что я готовлю материал о наемниках. Но это чушь, я делаю статью о совещании министров сельского хозяйства стран Общего рынка!

– Расширьте ваш кругозор, – предложил Куинн. – Сколько германских наемников участвовало в мятеже в Стэнливиле, в марше на Букаву, осаде Букавы и сколько их было в лагере для интернированных в Руанде?