Пожилой генерал поднялся с кресла и подошёл к камину. Подкинул несколько дровишек в огонь и стал наблюдать, как пламя охватывает их со всех сторон. Видимо, это зрелище всколыхнуло в нём какие-то воспоминания. Не отрывая глаз от картины стихийной борьбы пламени с деревом, он тихо продекламировал:

– Кровавый снег под ногами тает. Дерево, оторвавшееся от листа. Огнестрельная рана, как лотос, Раскрывшая свои края…

Несколько человек, сидевших недалеко от камина, встрепенулись от этих слов, точно их ударило током. Они переглянулись. А один из них осторожно произнёс:

– Вы считаете это в высшей степени серьёзным, что необходимо задействовать…

Ответом на этот незаконченный вопрос был сам взгляд генерала. Он посмотрел на говорившего и продолжил чтение странного стиха, потаённый смысл которого был понятен лишь части присутствующих. Именно среди этих людей возникло лёгкое волнение, едва заметное по нервным движениям и особенно тревожным взглядам. Оно невольно передалось и остальным. Все посмотрели на пожилого генерала. Он тем временем закончил читать стихотворение и с немым вопросом оглядел своих старых товарищей. Один из них ответил:

– Если ты так считаешь… Твоя интуиция нас ещё никогда не подводила… Я – «за»… Хотя будет весьма печально, если мы утратим в этом деле столь ценный резерв. Хотелось бы приберечь его для Номо, мало ли какие ещё сюрпризы нас ждут впереди.

– На всё воля Божья… Но сегодня от разрешения этой проблемы напрямую зависит и будущее Номо. Правда, Деструкторы, мне кажется, пытаются данную зависимость тщательно замаскировать. Завтра, когда они взрастят эту разрушительную силу, может оказаться слишком поздно, – задумчиво проговорил генерал. – Поэтому необходимо действовать здесь и сейчас. На сегодняшний день, я считаю, – это проблема первостепенной важности. Надо всё тщательно взвесить. И если вы не против данной кандидатуры, операцию нужно начать не позже августа…

Август 1994 года

Генерал стоял задумчиво у окна, когда в дверь кабинета постучали.

– Разрешите, товарищ генерал?

– А, Александр Иванович, входи. Располагайся. Судя по сосредоточенному виду своего шефа, полковник госбезопасности понял, что разговор предстоит очень серьёзный.

Усевшись за рабочий стол, генерал нажал кнопку вызова:

– Анна Петровна, принесите, пожалуйста, две чашки кофе.

– Хорошо, Александр Васильевич, – вежливо ответил мягкий женский голос.

Лицо генерала было уставшим и напряжённым. Видимо, сказалась суматоха последних событий. Но цепкий взгляд сохранял всё ту же неизменную проницательность и силу, присущую только опытным профессионалам в самые ответственные и сложные минуты их жизни.

В кабинет вошла секретарь, миловидная женщина лет сорока. Она поставила поднос на стол.

– Спасибо. На сегодня вы свободны, – сказал ей генерал.

Женщина так же тихо удалилась, как и вошла. Ещё минут десять генерал задавал своему заму какие-то общие вопросы, касающиеся рутинной ежедневной работы. Но полковник, не первый год работающий со своим шефом, понял, что самое важное будет сказано позже. Наконец в приёмной послышался стук закрывающегося сейфа, а через некоторое время и захлопывающейся двери.

Александр Васильевич ещё немного помолчал, а потом произнёс:

– Ну, а теперь о главном.

Он достал из личного сейфа серую папку и взял оттуда несколько исписанных листков бумаги:

– Вот, ознакомься…

По мере того, как полковник читал содержимое бумаг, лоб его покрывался мелкой испариной. Александр Иванович то и дело вопросительно поглядывал на своего шефа, отрываясь от чтения, и тот, понимая его, молча подтверждал написанное кивком головы. Конечно, полковник, с его богатым опытом работы, был готов к любым неожиданностям. Но эта информация потрясла его до глубины души.

В это время генерал вновь погрузился в свои размышления, вспоминая в деталях недавний разговор со своим другом генерал-полковником, которого хорошо знал уже почти двадцать пять лет.

– От этой операции зависит будущее и не только этого региона… Если мы не разорвём паутину беспредела сейчас, то через год паук окутает ею всю страну. И тогда, сам понимаешь, к чему это приведёт. Наших людей превратят в обыкновенных рабов, не говоря уже о простых гражданах, которые в своей массе станут жертвами его сплошного бандитизма и повального беспредела.

– Я всё это прекрасно понимаю… Допустим, нам удастся разорвать паутину, но паук-то слишком высоко сидит, хрен его достанешь. Где гарантия, что он новую сеть не сплетёт?

– А вот об этом позаботятся наши единомышленники из соседнего отдела… И запомни, Саша, паук без паутины, что бабочка без крыльев. Не будет паутины, не будет и силы, а это его жизнь и власть. – И закурив сигарету, генерал-полковник добавил: – А насчёт того, что он высоко сидит, так ты вспомни былое. В панике пауки и не с таких высот быстро спускались, лишь бы уцелеть, да в щель поскорее забиться. Но глядишь, лет десять страна сможет жить спокойно. А там видно будет… Мы считаем, что в этом случае целесообразно задействовать «Остров», лучших из лучших. Рисковать нам сейчас никак нельзя… Рекомендовано обратиться к Сэнсэю.

Александр Васильевич, вспоминая весь этот разговор, невольно вздрогнул при слове «Сэнсэй». Нет, ни единый мускул не шевельнулся на его лице. Это произошло где-то глубоко внутри. Сэнсэй был особым кадром в спецподразделении «Острова». Особым не только из-за аналитического склада ума, но и своего природного таланта к неестественным для обычного человека возможностям управления психикой.

Взгляд этого агента словно сверлил человека изнутри, точно вычислял его разум и душу. Сэнсэй, как никто другой, мог добывать уникальные данные об «объекте», включая его здоровье и душевное состояние, чего не могли добиться другие, даже путём долгих часов наблюдений с применением дорогостоящей спецтехники. Он обладал какими-то особенными гипнотическими способностями и мог пройти абсолютно незамеченным мимо «объекта», а также поражал начальство своей логикой и не по годам развитым мышлением стратега.

Кроме того, у Сэнсэя было уникальное сочетание зрительной и слуховой памяти. Он умел легко ориентироваться в темноте по своим, одному ему понятным, ощущениям. Именно по наитию Сэнсэй обнаруживал любые живые и неживые объекты с закрытыми глазами, даже не дотрагиваясь до них. Но самое удивительное было то, что он не только обладал этими способностями, но обучал необычной технике управления своей психикой товарищей, причём довольно-таки успешно, за что и получил кодовое имя – Сэнсэй.

Те качества, которые разведчик приобретает с годами, юный агент получил от самой природы. «Грех не воспользоваться таким даром, – думало начальство. – Ведь не так уж и часто природа балует мир такими людьми». И всё-таки не всё было так гладко. Именно эти необычайные способности настораживали начальство. Они «прокопали» род этого агента вдоль и поперёк, но так и не смогли понять «откуда появилось то, что никогда не имело места быть?» Личность Сэнсэя так и осталась неразгаданной до конца загадкой.

Александр Васильевич по-отцовски привязался к этому парнишке. Он испытывал к нему какую-то смесь чувств: неестественного страха и в то же время неподдельного уважения, исходившего из глубины души. Наставник и сам не знал, что больше притягивало его: то ли то, что этот юный агент оказался самым смышлёным среди остальных, то ли то, что Александру Васильевичу так хотелось иметь сына, а не дочь, которую родила ему жена. Но выказывать привязанность к какому-либо агенту было не положено. Поэтому Александр Васильевич лелеял эту мечту где-то глубоко внутри себя и по возможности пытался оградить парня от различного рода неприятностей. Он прекрасно понимал, что даже это внутреннее чувство – опасно в их работе, поскольку не исключено, что в какой-то день ему самому придётся вручить Сэнсэю билет в один конец.