Холодный арктический воздух вторгался на Русскую равнину со скоростью курьерского поезда. «Мешком холода» иногда называют такое вторжение метеорологи. Там, где этот «мешок» сталкивался с более тёплым воздухом, кружили метели. Снежные вихри устремлялись ввысь, и непонятно было, откуда же идёт снег, сверху из облаков, или снизу, взвиваясь с заснеженных полей.

Полоса метелей и снегопадов пересекала центр России кривым клинком. И этот клинок стремительно двигался все дальше к югу, вырубая из лесов, полей и городов слякотную дурь. А за ним почти сразу устанавливалась морозная тишина.

И полная луна ярко освещала заснеженные равнины.

Для цепочки лыжников, наискосок пересекавших широкую долину, луна была скорее врагом, чем другом. Хотя ещё час назад, пробиваясь сквозь метель, они больше всего желали как раз ясного неба, чтобы понять, правильно ли они идут.

Оказалось, что шли правильно. И теперь неплохо было бы снова укрыться в очередном метельном заряде.

«Заряд», это не совсем литературно, но вполне научно. Странно, что подобное «размышление о терминах» посетило прокладывающего лыжню человека, шедшего впереди цепочки. Впрочем, психика вещь парадоксальная. Чего только не взбредёт в голову в самый вроде бы неподходящий момент.

Возраст идущего впереди определить было довольно трудно не только в неверном свете луны, но и ясным солнечным днём. С равным основанием ему можно было дать и тридцать и пятьдесят.

Однако по снежной целине он шёл ровно и мощно, показывая выносливость отнюдь не пятидесятилетнего мужчины. Он не слишком торопился, но и не задерживался перед мелкими преградами. Лыжня после него была ровной. Ещё три человека укатывали её до вполне хорошего состояния.

И за ними по уже хорошей ровной лыжне катило с десяток молодых людей. Не всех можно было назвать спортивными, некоторых многочасовой марш-бросок изрядно утомил.

Однако никто из них даже не помышлял об отдыхе. Они знали, что ввязались в весьма серьёзные игры и теперь должны не отставая идти вперёд за своими вожаками.

Вожаков же было пятеро. Первый из них торил лыжню. В своей среде он был известен по псевдониму Интеллектуал. И действительно обладал учёной степенью и несколькими университетскими дипломами.

В этом походе он оказался весьма полезен даже как простой исполнитель, ибо был в весьма неплохой физической форме. А его парадоксальный ум готов был подсказать весьма эффектные оперативные комбинации, которые по достоинству оценил бы непосредственный руководитель операции, шедший сейчас за ним.

Этого руководителя все звали Батей. Батя был ровесником Интеллектуала. Коренастый, крепкий, исключительно выносливый, умелый и ловкий бывший полковник ВДВ был прирождённым командиром. Вопреки расхожему мнению, командирские качества сочетаются в людях отнюдь не с паучьей серьёзностью или показной свирепостью, которые иные готовы назвать строгостью.

Прав был классик, сказавший, что настоящий командир должен уметь рассмешить стадо баранов перед воротами бойни. Батя это умел. И умел потом легко посылать смеющихся людей в пекло.

Но при всём при том он оставался бесконечно обаятельным и искренне добрым. Правильные черты лица, прямой нос с лёгкой горбинкой, прозрачные светло-серые глаза, аккуратные острые седоватые усы, – всё это делало его лицо по-настоящему красивым. Красивым той мужественной красотой, которая одновременно чужда как кукольности героев-любовников, так и утрированной суровости иных воинов-красавцев.

Батя великолепно смотрелся и в своей парадной полковничьей форме, и в камуфляже и в строгом цивильном костюме-тройке.

Кроме Интеллектуала и Бати в их группе было ещё трое взрослых мужчин. Все бывшие офицеры. Двое десантников – когда-то подчинённых Бати, и один военный инженер, окончивший в своё время академию имени Куйбышева.

Они были намного младше Бати и Интеллектуала. Но всем далеко за тридцать. Все великолепно физически развиты, профессионально спокойны и по-хорошему злы.

Каждый из них пришёл к участию в проекте своим собственным путём. И направление этого пути было определено скорее ситуационно, нежели осознано. Но, так или иначе, они оказались здесь с Батей и Интеллектуалом, во главе цепочки молодых людей, которых Батя шутя называл экстремальными туристами.

Они были недавними выпускниками ВУЗов или студентами-старшекурсниками. Инженеры-физики, авиаторы, химики, геологи.

Дилетанты в военном деле, хотя большинство из них и были офицерами запаса. Однако в политике гораздо большими профессионалами, чем шедшие за Интеллектуалом и Батей взрослые мужчины и офицеры. Ибо все они пришли в политику ещё в 14-15 лет. Им не нужно было краха жизненных планов, целой серии несправедливостей, унижений и безуспешных попыток примириться с действительностью, чтобы принять необходимость своей борьбы.

Бритоголовыми юнцами вступали они в политические баталии, изначально не покупаясь на пение различного рода патриотических сирен. Их пытались использовать многие. Но они не поддавались на обман и подкупы. С максимализмом юности они требовали от потенциальных вождей указать путь, где можно открыто поставить всё на карту, сказав Всемогущей Судьбе: «Всё или ничего!».

И они оставались такими, даже выйдя из подросткового возраста. Они сидели в студенческих аудиториях и штудировали науки, которые могли дать им бесконечное могущество. Но юные гении, потенциальные творцы победоносного оружия или чудесной техники, те, кто не в шутку, а всерьёз мог с киркой найти вольфрам в Подмосковье, были обречены на жалкое прозябание. Тем более обидное, что рядом процветали откровенные криминальные отбросы или различные полуграмотные юристы, финансисты и специалисты государственного управления всех сортов.

В своё время циничные казённые патриоты, плюнув на возможность обмануть наиболее развитую и лучшую часть русской молодёжи, готовили молодым технарям жизнь, где они получили бы своё пресловутое «ничего».

Но… появился Интеллектуал, который показал им, как взять все.

И вот теперь они, обливаясь потом, шли, пересекая наискосок залитую лунным светом заснеженную долину.

Шли, чтобы получить ВСЕ.

Тридцать две пары любопытных глаз были устремлены на лектора.

Удивительно, что в поздний час, послушать совершенно необязательную лекцию по истории цивилизации и техники пришли студенты, как сказали бы в наши дни, не обременённые излишней усидчивостью, – думал стоявший за кафедрой профессор. Впрочем, старшее поколение во все времена любит побрюзжать и покритиковать молодёжь. И такое брюзжание есть самый верный признак надвигающейся старости.

А профессор старым себя не считал. И, объективно говоря, таковым не являлся, хотя частенько бравировал своим возрастом. В то же время поразительное разгильдяйство лучших представителей первого свободного поколения России было аномальным даже по меркам далёкой от совершенства дряхлой евразийской державы.