Булроз спустился в заросли и, по разным причинам, прошел сквозь них быстрее, чем радостный Гиббс. Луна сверкала так, что место действия словно бы заливал яркий серебристый свет. В этом ясном свете стоял пламенноволосый исполин с круглым сыром под мышкой. Он беседовал с собакой, водя у нее перед носом указательным пальцем правой руки.

Управляющий должен был и хотел задержать разговором этого человека, в котором он признал героя чуда о вывеске. Но некоторые люди просто не могут быть вежливыми, даже когда им это на руку. Мистер Булроз принадлежал к их числу.

— Лорд Айвивуд, — сердито сказал он, — хочет знать, что вам здесь нужно.

— Не впадай в обычное заблуждение, Квудл, — говорил Дэлрой псу, который неотрывно глядел ему в лицо. — Не думай, что слова «хорошая собака» употребляются в прямом смысле. Собака хороша или плоха сообразно ограниченным потребностям нашей цивилизации…

— Что вы здесь делаете? — спросил мистер Булроз.

— Собака, любезнейший Квудл, — продолжал капитан, — не может быть такой хорошей и такой плохой, как человек. Скажу больше. Она не может лишиться собачьих свойств, но человек лишается человеческих.

— Отвечай, скотина! — взревел управляющий.

— Это тем более прискорбно, — сообщил капитан внимательному Квудлу, — это тем более прискорбно, что слабость ума поражает порой хороших людей. Однако она не реже поражает людей плохих. Человек, стоящий неподалеку, и глуп, и зол. Но помни, Квудл, что мы отвергаем его по нравственным, а не по умственным причинам. Если я скажу: «Куси, Квудл!» или «Держи, Квудл!», знай, прошу тебя, что я наказываю его не за глупость, а за подлость. Будь он только глуп, я не имел бы права сказать «Возьми, Квудл!» с такой естественной интонацией…

— Не пускайте его! Остановите его! — закричал, пятясь, мистер Булроз, ибо Квудл пошел на него с бульдожьей решительностью.

— Если мистер Булроз решит взобраться на шест или на дерево, — продолжал Дэлрой (так как управляющий вцепился в вывеску, которая была крепче тонких деревьев), — не спускай с него глаз, Квудл, и непрестанно напоминай, что подлость, а не глупость, как он может подумать, способствовала столь странному возвышению.

— Вы еще за это поплатитесь! — сказал управляющий, взбираясь на вывеску, как мартышка, под неустанным и любопытным взглядом Квудла. — Вы у меня попляшете! Вот сам лорд и полиция.

— С добрым утром, милорд, — сказал Дэлрой, когда Айвивуд, смертельно бледный в лунном свете, прошел к нему сквозь заросли. Наверное, ему было суждено, чтобы его безупречные, бесцветные черты оттеняло что-нибудь яркое. Сейчас их оттеняла пышная форма д-ра Глюка, следовавшего за ним.

— Рад вас видеть, милорд, — учтиво продолжал капитан. — Трудно иметь дело с управляющим. Особенно с этим.

— Капитан Дэлрой, — серьезно и спокойно сказал Айвивуд. — Я сожалею, что мы встречаемся так. Не этого я хотел. Но я обязан сообщить вам, что полиция сейчас прибудет.

— Самое время! — сказал Дэлрой, кивая. — В жизни не видел такого позора.

Конечно, мне жаль, что это ваш приятель. Надеюсь, газеты пощадят дом Айвивуда. Но я не считаю, что для бедных один закон, для богатых — другой.

Стыдно, если дело замнут потому, что он — у вас в гостях.

— Не понимаю, — сказал Айвивуд. — О чем вы говорите?

— О нем, конечно, — ответил капитан, радушно указывая на ствол, перегородивший вход в туннель. — Об этом несчастном, за которым придет полиция.

Лорд Айвивуд взглянул на ствол, и в его бесцветных глазах впервые засветилось удивление.

Над стволом торчали два одинаковых предмета. Присмотревшись к ним, Айвивуд опознал подошвы, как бы взывавшие к нему с мольбой. Только они и были видны, ибо мистер Гиббс упал с лесного седалища и остался этим доволен.

Лорд Айвивуд надел пенсне, состарившее его на десять лет, и резко, сухо сказал:

— Что это значит?

Услышав его голос, верный Гиббс помахал ногами, приветствуя феодального сеньора. Несомненно, он и не надеялся встать. Дэлрой подошел к нему, поднял за ворот и предъявил собравшимся.

— Здесь не понадобится много полицейских, — сказал он. — Простите, милорд, я за него не отвечаю, — он покачал головой. — У нас с мистером Пэмпом приличное заведение. «Старый корабль» знают повсюду. Жители самых странных мест обретали в нем мирный кров. И если вы думаете, что можно посылать всяких пьяниц…

— Капитан Дэлрой, — сказал Айвивуд, — вы в заблуждении, и честь велит мне его рассеять. Что бы ни означали столь странные события, чего бы ни заслужил этот джентльмен, речь не о нем. Полиция придет за вами и вашим сообщником.

— За мной! вскричал капитан, сильно удивляясь. — Я в жизни не делал ничего дурного.

— Вы нарушили пункт пятый Постановления о продаже спиртных…

— Да у меня же вывеска! — воскликнул Дэлрой. — Вы сами сказали, что с вывеской торговать можно. Посмотрите на нее! Называется теперь: «Проворный управляющий».

Мистер Булроз молчал, ощущая, что положение его недостойно, и надеясь, что хозяин уйдет. Но лорд Айвивуд взглянул на него; и подумал, что попал на планету, населенную чудищами.

Когда он пришел в себя, Патрик Дэлрой сказал ему:

— Видите, у нас все правильно и прилично. Вывеска есть, даже слишком живописная. Мы не воры и не бродяги. Вот наши средства существования. — Он похлопал по сыру большой рукой, и тот отозвался, как барабан. — Видны невооруженным глазом, — и он поднес сыр к носу Айвивуда, — сквозь ваши очки.

Он быстро повернулся, распахнул бутафорскую дверь, и сыр, глухо гремя, покатился по туннелю. С другого конца донесся голос Хэмфри Пэмпа. Все вещи были там; и Дэлрой снова обернулся к лорду, совершенно преображенный.

— А теперь, Айвивуд, — сказал он, — я хочу сделать вам предложение. Я не буду противиться полиции, если вы окажете мне одну услугу. Разрешите самому выбрать свою вину.

— Я не понимаю вас, — холодно ответил лорд. — Какую вину? Какую услугу?

Капитан Дэлрой вынул из ножен шпагу. Гибкое лезвие сверкнуло в лунном свете, когда он указал им на доктора Глюка.

— Возьмите шпагу этого ростовщика, — сказал он. — Она такой же длины, как моя. Если хотите, можем поменяться. Дайте мне десять минут на этом кусочке земли. Тогда, быть может, я уйду с вашей дороги способом, более достойным врагов, которые были друзьями. Любой из ваших предков постыдился бы помощи полицейских. Если же… все может быть… тогда я и впрямь совершу преступление.

Наступила тишина. Эльф безрассудства снова посетил на миг Патрика Дэлроя.

— Мистер Булроз будет вашим секундантом, у него такой удобный трон, — сказал ирландец. — Мою честь я вручил мистеру Гиббсу.

— Я принужден отклонить вызов капитана Дэлроя, — странным голосом сказал Айвивуд. — Не столько потому…

Он не докончил фразы, ибо Ливсон вбежал на лужайку, громко крича:

— Полиция прибыла!

Дэлрой, который любил откладывать все до последней минуты, вырвал из земли шест, стряхнул Булроза, как спелый плод, и нырнул в туннель. Квудл бежал за ним. Даже Айвивуд — самый быстрый из всех — не успел добежать до двери, как он закрыл ее и загородил наискось стволом, не вложив в ножны шпаги.

— Ломайте дверь, — спокойно сказал Айвивуд. — Они еще не уложили все в тележку.

Булроз и Ливсон неохотно подняли ствол, на котором некогда сидел Гиббс, и, раскачав его, как таран, ударили по двери. Лорд Айвивуд немедленно прыгнул в дыру туннеля.

С другого конца до него донесся голос. Было что-то и щемящее, и жуткое в том, что такой человеческий голос звучал из нечеловеческой тьмы. Если бы Филип Айвивуд был поэтом, а не эстетом (они противоположны друг другу), он бы знал, что прошлое Англии и ее народ говорят с ним из мрака. Но он слышал лишь преступника, убегающего от полиции. Тем не менее он замер, словно околдованный.

— Милорд, я прошу слова, — сказал Хэмфри Пэмп. — Я знаю катехизис; я никогда не бунтовал. Подумайте, что вы со мной сделали. Вы отобрали дом, где я был у себя, как вы вот здесь. Вы обратили меня в бродягу, а прежде меня уважали и в церкви, и на ярмарке. Теперь вы посылаете меня в тюрьму и на каторгу. Как по-вашему, что я думаю о вас? Да, вы ездите в Лондон и заседаете с лордами, и привозите кучу бумаг, исписанных длинными словами, но какая мне разница? Вы-плохой, жестокий хозяин; прежде их наказывал Бог, как сквайра Варни, которого загрызли куницы. Священник разрешает стрелять в воров. И я хочу сказать вам, милорд, — учтиво добавил он, — что у меня есть ружье.