Но, конечно, теперь запахи стали гораздо менее интенсивными и сконцентрированными, чем те, к которым я успел привыкнуть: На борту "Шеффилда" установилась невесомость, и теперь здесь работали кондиционеры, предназначенные для таких условий. Это означало постоянный сильный приток воздуха в любое помещение, где проводят время люди. Так и должно быть. При нулевой гравитации, если только воздух все время тщательно не перемешивать, выдыхаемый вами углекислый газ имеет склонность скапливаться в виде сферы вокруг вашей головы и способен вас удушить.

При моем нынешнем настроении я был бы даже рад, чтобы на эту палубу возвратились запахи Браво, чтобы я снова мог их вдохнуть. Но, конечно, теперь это мне не было суждено никогда.

Я был одет в драгоценную старую японскую садовую рубашку Зога, которую он приобрел в юности, во время путешествия на Землю. У Тигра Котани была похожая. Докризисная одежда, изготовленная в дореспубликанской Японии, уважительная имитация еще более древнего одеяния – кремовая с ярко-голубой каймой, с разноцветными рисунками, изображающими самураев, крестьян, красивых девушек, пагоды, горы и высокие благородные ели. Я надевал эту рубашку – и мне казалось, что я умею разговаривать с растениями и понимать, что они мне отвечают. В состоянии невесомости моя рубашка хлопала, как крылья.

В данный момент никаких особых дел у меня не было. Больше десятка колонистов (пока) решили пойти по стопам Питера Кайндреда, но меньше половины из них написали в своих предсмертных записках о том, что желают, чтобы их тела зарыли в землю. Думаю, если бы эти люди хотели сделать вклад в нашу экосистему, они бы, прежде всего, не стали ее покидать. Те немногие, кто выбрал самую древнюю форму погребального обряда, уже давно покоились под слоем почвы. Признаюсь, намного сложнее в отсутствие силы притяжения укладывать мертвые тела в могилу. Я решил посмотреть, что поделывают козы в своем импровизированном загоне, приспособленном к невесомости. Что поделывают кролики, я догадывался.

– Гражданин Джонстон, – прозвучал негромкий синтезированный голос бортового ИИ. – Капитан Бин требует, чтобы вы немедленно явились в командный отсек. Подтвердите получение сообщения, пожалуйста.

Требует? От свободного гражданина?

Я задумался о том, какое у капитана сейчас может быть настроение и стоит ли дерзить в ответ. Одно то, что он до сих пор исполнял свои обязанности, было чудом из чудес. Он намеревался еще четырнадцать лет нести на своих плечах груз тяжелейшей ответственности. Теперь ответственности не осталось. Никакое пилотирование не требовалось и больше не потребуется.

– Иду.

"Он объявит о своей отставке и попросит меня занять его пост, – думал я. – Джоэль Джонстон, звездолетчик! Сколько же мне было лет, когда мне впервые такое пришло в голову… шесть?"

Это была моя первая хоть сколько-нибудь смешная мысль за… некоторое время. А ведь это нехорошо, правда?

По пути я включил мини-комп и заглянул на официальный новостной сайт, "Шеффилд сегодня", и на неофициальный, малопристойный, который каким-то образом вел Жюль, невзирая на помощь Ричи, – "Откровенное дерьмо". Ни там, ни там я не нашел ни слова о чем-то необычном или хотя бы интересном. На самом деле, оба сайта почти не обновлялись с того дня, как нас всех предал Кайндред. Кому теперь было какое дело до того, что в первом жилом секторе починили канализацию, или до того, что юный Спаркс Рейли добавил еще тысячу знаков к числу "пи"?

Я удивился, обратив внимание на то, что в одном из разделов с новыми материалами появились брачные объявления. Та же самая новость, которая породила пятнадцать самоубийств, видимо, сподвигла девятнадцать пар, одну триаду и один квартет уйти с края обрыва и устремить взгляд в будущее. Поскольку будущего не предвиделось, это произвело на меня невероятно грустное впечатление. Что толку для человека, если он обретет свою душу, но потеряет всю вселенную?[64] Как теперь можно было рожать детей?

Групповая семья Кэтти, оказывается, нашла замену для покончившего с собой одного из мужей – новую жену. До сих пор я не осознавал, что время от времени поигрываю с мыслью о том, чтобы наладить какую-то связь с Кэти, хоть на какой-то основе. Как только осознал, сразу понял, что мысль плохая – она могла прийти в голову только от одиночества, от желания найти утешение, даже не притворяясь, что сначала хочешь лучше узнать человека. Я и так уже достаточно нагрузил Кэти своими проблемами. Я взошел на борт этого заплесневелого корыта, во всю глотку провозгласив свое желание помереть холостяком, – и теперь настала пора расплатиться моими бешеными, совершенно бесполезными деньгами за мои дурацкие речи.

На миг я представил, что умираю в полном одиночестве. И увидел, что мне умирающему, столько же лет, сколько сейчас. И в этот момент, в этом коридоре, я вдруг впервые понял, что, если буду продолжать в таком же духе, если я что-то очень резко не переменю в своей жизни, через пару недель Зог закопает на нашем поле меня.

Хотелось бы сказать, что я остановился как вкопанный, охваченный ужасом этого откровения, и решил немедленно бежать к доктору Эми за помощью сразу после того, как выясню, чего от меня хочет старина капитан. Но на самом деле я не остановился. К тому же я был совершенно уверен в том, что все, что мог, я от доктора Эми уже получил.

Что ж, когда вы достигаете такого психологического состояния, спасти вас может либо чистая случайность, либо разумное творение, либо господь бог, либо что угодно – как ни называй источник всей иронии судьбы во вселенной, лишь бы этот источник дал вам хорошего пинка по заднице своим всемогущим тяжеленным ботинком.

Мне просто досталось по другому месту, вот и все.

Я никогда не бывал в командном отсеке. Своими глазами то есть я его не видел. Но выглядел он очень похоже на то, каким представал в виртуальной реальности. Совпадали даже размеры и освещение. Главное, что бросилось мне в глаза, когда я выплыл из переходной камеры, так это то, что почти все многочисленные дисплеи и табло не работали, включая и главный дисплей на пульте управления перед креслом капитана. В виртуалке все это работало непрерывно, и все время слышались звуки – пиканье, стрекотание, жужжание и прочие технические шумы. И запах в виртуалке, оказывается, был неправильный – вместо наэлектризованного озона здесь пахло перестоявшим кофе и странным, редкостно удушливым одеколоном. Капитан Бин никогда не производил на меня впечатление человека, который пользуется одеколоном. Со вторым помощником, ван Кортландом, я близко знаком не был, но он, по идее, таким парфюмом тоже не должен был злоупотреблять.

И еще одно было иначе. Здесь я почему-то особенно остро ощутил огромную толщину и вес, и гениальную конструкцию всей системы защиты корабля, и тот факт, что мы мчимся с такой чудовищной скоростью, и все равно почему-то казалось, что какая-то опасная гадость проникает внутрь отсека. На самом деле опасность была невелика, но я определенно почувствовал бы себя увереннее, если бы вернулся на сельхозпалубу или в "Жнепстое".

Жуть.

Все это зарегистрировалось на подсознательном уровне за то время, пока я обводил взглядом командный отсек. Это было большое и очень просторное помещение, но народа здесь оказалось намного больше, чем я ожидал увидеть.

Всего я насчитал четырнадцать человек и начал искать взглядом знакомых. Из-за усиленного притока воздуха все с трудом удерживались за скобы и порой отлетали от них. Чуть больше людей расположились лицом ко мне, поэтому я начал с них – слева направо.

Генерал-губернатор Котт и Перри Джарнелл, оба чертовски нарядные, при полном параде – даже с церемониальными шпагами. Они парили в воздухе вертикально, будто позировали скульптуру. Джарнелл держался за спинку стула, как за якорь. Соломон Шорт, на котором не было ничего, кроме грязных бриджей. Я не сразу сообразил, что он улыбается от уха до уха, поскольку он (наверное, из уважения к остальным) перевернулся вверх ногами: Второй помощник Дэвид ван Кортландт, высокий и полный, с длинными седыми моржовыми усами, слегка редеющей седой гривой и хорошо заметными смешливыми морщинками, тоже улыбался. Странно. Капитан Бин с вандейковской бородкой масти "перец с солью", причем перца было намного больше, с чуть загибающимися вверх усиками, которые были когда-то так популярны у шкиперов в эру парусных кораблей. Он выглядел в точности таким, каким я представлял себе Магеллана в тот день, когда тот понял, что не сможет вернуться домой. Слева от него – третий помощник Брюс. Вид – страшнее мокрой курицы. Того и гляди клюнет кого-нибудь или снесет тухлое яйцо. Завершал картину по правую руку от меня, к моему небольшому удивлению, Пол Хаттори, облаченный в свой самый лучший деловой костюм. Я уже думал о том, что он теперь стал еще более бесполезен, чем все остальные на борту корабля – потому что признавались мы себе в этом или нет, теперь мы стали фактически социальным коллективом, существующим по бартерной системе без нужды в денежных купюрах, пока у нас был запас туалетной бумаги. И все же выражение лица Пола было самым странным, оно выражало радостное волнение, словно у человека, присутствующего на церковной службе, или у дублера, стоящего за кулисами во время спектакля. Он держался за спинку стула обеими руками – так, чтобы казалось, будто он стоит на палубе.