Я стал посещать Марину Михайловну регулярно. Это совпало с тяжелым периодом в моей жизни, когда я потерял свою маму, и Марина Михайловна стала для меня близким человеком, который по-матерински относился ко мне, когда мне это было так нужно. Я не побоюсь показаться сентиментальным, но если кто-то скажет, что связь с матерью для взрослого мужчины – это нонсенс, я вам отвечу, что это не так. Все живое ищет маму. Потому что это безусловная любовь. Это абсолют, а к нему стремится любая душа.

Марина Михайловна всегда была ко мне очень добра, могла помочь и напутствием, и предостережением, и своим чудесным даром исцелять. Однажды, спустя много лет после нашей первой встречи, когда я уже начал вести свои первые семинары, у меня случился конъюнктивит. Глаз просто не было. Как вести семинар – непонятно. Я ужасно волновался, отменять ни в какую не хотел, не люблю подводить людей и не выполнять обещанное, для меня это пытка. Разумеется, мы все знаем, что чудо-лекарства, способного вылечить гноящиеся глаза за один день, просто не существует. Оставалось только одно – обратиться к Марине Михайловне. Она почему-то долго отмахивалась, отнекивалась, а потом так странно говорит, я даже подумал, что она надо мной прикалывается. «У тебя, – говорит, – есть дома какой-нибудь овощ, с которого можно сделать круглый срез?» Я на минутку «завис», потом говорю: «Ну, есть тыква». Чувствую себя при этом если не Золушкой, то полным идиотом точно. А Марина Михайловна инструктирует: «Сделай круглый срез сверху, нарисуй на нем знак, похожий на букву „Ж“, и съешь». И вот сейчас вы должны меня понять. Для меня это тогда звучало чистейшим бредом, но так как Марину Михайловну я знал, я все-таки сделал все, как она сказала. Срезал, нарисовал, съел. И что вы думаете? На следующий день семинар состоялся, и никаких признаков конъюнктивита у меня не было. Я был в шоке, если честно.

Уверен, она не раз спасала мне жизнь. Но при этом всегда держала определенную дистанцию. Она никогда ничему меня не учила, по крайней мере напрямую. Хотя и постоянно занималась моим развитием: как-то раз специально для меня она организовала музыкальные медитативные погружения.

В парке Политехнического института есть особняк Дома ученых. Туда приезжала пианистка и на рояле играла классическую музыку. До сих пор под фортепьянную музыку я погружаюсь в глубокие медитативные состояния. Но откуда Марина Михайловна знала, что именно эти звуки и именно эти вибрации подойдут именно мне, пробудят во мне процессы трансформации, так необходимой мне тогда?

Мне нравилось бывать в Доме ученых. Я любил там бродить, рассматривать украшавшие стены картины. Марина Михайловна мне как-то раз и говорит: «Ну что? Картиночки себе присматриваешь?» А я и правда мысленно представлял, где еще их можно было бы красиво развесить. Я запнулся, а Марина Михайловна мне говорит: «Ну а что ты стесняешься? Это в тебе тяга к прекрасному пробудилась, ты начинаешь видеть».

Приглашенная в Дом ученых пианистка играла часами, и в один из таких сеансов я действительно пережил свой первый опыт ясновидения. Мелочь, конечно, но на тот момент для меня это было самостоятельным выходом за рамки обыденности, началом другой жизни, открытием, если хотите. А случилось вот что: я увидел, как из области над переносицей пианистки струится веретенообразный луч невероятного по своей красоте света. Это было так прекрасно, что через некоторое время у меня на глазах выступили слезы – я не решался даже моргнуть, чтобы видение не исчезло. Я долго наблюдал этот феномен, пока мой рассудок не засомневался в его реальности, тут же подкинув мне пару идей о галлюцинациях и снах наяву. Видение сразу же исчезло, словно в подтверждение моим мыслям. Сейчас мне абсолютно очевидно, что, позволив своему уму рассуждать, я просто-напросто спустился на несколько уровней вниз, где не существует возможности видеть тонкие миры и энергии. Но все равно я интуитивно понимал: что-то открылось во мне в тот день. Глаза мои стали видеть как-то иначе. Тот случай стал для меня маячком, сигнальной ракетой, которая на мгновение осветила предстоящий мне Путь.

Безусловно, я признаю, что до сих пор во мне нет и десятой части силы этой удивительной женщины. Своими руками, не касаясь тела, Марина Михайловна на клеточном уровне меняет ДНК! Это непостижимо, но тем не менее это так. Материя для нее, казалось бы, не существует вовсе. Так же как и время. Она видит и прошлое, и будущее, и настоящее с невероятной четкостью и чистотой восприятия. Она одинаково ориентируется и в материальном мире, и в астральном, с легкостью путешествуя в своих снах, словно на трамвае, – от одной остановки к другой. И ничего особенного в этом она не видела и не видит. Для нее это вполне естественно. Но с точки зрения обывателя ее сила творила чудеса. Поэтому я и не разрешаю называть себя ни учителем, ни гуру, ни наставником. Из уважения к настоящим Учителям с большой буквы, потому что настоящий Учитель ничему не учит – он просто находится рядом.

Вот и Марина Михайловна просто была рядом. Она вовсе не обучала меня тому, что знала и умела сама, как опытный повар учит поваренка правильно чистить картошку. И не думайте, что я побывал в какой-то выдуманной школе волшебников, о нет. Просто Марина Михайловна одним своим присутствием создавала условия для того, чтобы все это происходило. Я осознавал, будучи рядом с ней, такие вещи, которые стали фундаментальными для моего нового видения мироустройства. Благодаря ей я узнал, как работают звук и вибрация. Благодаря Марине Михайловне я впервые осознал Вселенную во всем ее величии. Я познал бесконечность в тот момент, когда Марина Михайловна была рядом.

В какой-то момент мое «зрение» стало играть со мной и вовсе масштабные шутки. То есть я так сначала решил по неопытности, не имея представления о том, что такое астральный план бытия. Но однажды со мной приключилось нечто экстраординарное, после чего словосочетание «астральное путешествие» перестало быть для меня пустым звуком.

Предыстория этого поразительного случая такова: в далекие восьмидесятые годы, во времена Советского Союза, который медленно, но верно катился в тартарары, я занимался бодибилдингом, и у нас с товарищами был свой клуб. Это была не просто подвальная «качалка», каких в те годы было множество, нет. Мы серьезно относились к вопросу, напрямую общались с Федерацией бодибилдинга, и весь финал города, как правило, был «наш» – выходцы из нашего клуба часто побеждали на соревнованиях. Мы одними из первых стали приглашать профессиональных балетных хореографов для постановки выступлений бодибилдеров. Вскоре у нас уже было свое собственное шоу: мы объединились с Ленинградским театром моды, и в частности с лучшими моделями, затем присоединили к себе цирковых жонглеров, приправив все это великолепие роскошным джаз-бэндом. И вот такой пестрой компанией поехали на гастроли покорять просторы Крыма.

Так я впервые попал в Севастополь – тогда еще закрытый город, в который не так-то просто было проникнуть. Но мне удалось. И так мне там понравилось, так было там хорошо, так уютно и по-провинциальному спокойно, что я стал наведываться туда время от времени. Когда большой пыльный город меня окончательно доканывал, я собирал рюкзак и отправлялся на турбазу имени Мокроусова (был в Крыму такой командир партизанского движения во время Великой Отечественной), которую ласково называли «Дача Мокроусова». Там я снимал домик и жил, наслаждаясь свежим воздухом, близостью моря и южной природой. Неподалеку были огромное поле, на котором цвела лаванда. Вечерами я ходил туда с подушкой и матрасом провожать солнце. Это была такая красота, такое вдохновение: огромный лавандовый косогор, уходящий в море, в которое садится раскаленный плазменный шар солнца. В тот вечер я испытал ни с чем не сравнимое состояние. Сейчас я понимаю, что это был один из моих пиков духовного невроза, я был, что называется, на взводе, готовый улететь в стратосферу, а то и подальше, на топливе собственного душевного подъема. Я был там, я видел эту невероятную красоту, я вдыхал этот запах лаванды, от которого кружилась голова. Я забыл о времени.