Не означает ли это также волеизъявление?

Волеизъявление в этом случае будет отсутствовать, поскольку присутствовать будет смирение (как отсутствие кого-либо, кто испытывал бы гордость) и самоотдавание (как отсутствие кого-либо, кто совершал бы отдавание).

Если говорить другими словами, то вы имеете в виду, что «время» не должно рассматриваться как имеющее объективное существование, а лишь как аспект того, ЧТО-МЫ-ЕСТЬ.

Действительно. Временность и безвременность являются двумя аспектами того, ЧТО-МЫ-ЕСТЬ: временность делает возможными все феноменальные действия, безвременность остается статичной и вечной.

Когда Нисаргадатта Махарадж мучился от рака, он несколько раз повторил, что он есть этот рак. Каков смысл этого утверждения?

Трудность не возникла бы, если бы вы помнили о том, что Махарадж почти всегда говорил с точки зрения своей ноуменальной тождественности. Он имел в виду, что наше страдание, как наше переживание — независимо от того, «хорошим» или «плохим» оно является — не есть нечто внешнее по отношению к нашему «я», а представляет собой то, чем мы, испытывающие это переживание, ЯВЛЯЕМСЯ.

Не могли бы вы остановиться на этом подробнее?

Махарадж неоднократно давал своим слушателям совет сделать привычкой размышление с точки зрения Кришны, а не Арджуны, что означает видеть «изнутри», с точки зрения того, что-мы-есть (а не того, чем мы себя считаем), с точки зрения Тотальности (а не индивидуума). Рассматриваемая под таким углом, ситуация такова, что для того, чтобы совершить проявление в виде чувствования, «Я» должно создать «пространство» и «время», в которых оно могло бы растянуть Себя концептуально. В этой, Моей пространственно-временной вселенной «Я» оказывается разделенным на субъект и объект с тем, чтобы Я-субъект могло иметь переживания как объект. Отношения субъект-объект создают дуальность чувственного восприятия посредством таких взаимозависимых противоположностей как «приятное и неприятное», «удовольствие и страдание». Когда происходит взаимное отрицание Моего субъекта и объекта, остается Я, ибо чувствование — это то, чем является субъект-объект как «Я».

Я все равно не понимаю.

Говоря кратко, Махарадж имел в виду то, что именно отождествление с тем объектом, который испытывает переживание (рака) создает связанность, в то время как он сам, являясь ЭТИМ переживанием, лишен природы сущности и, таким образом, не подвержен связанности.

Вы имеете в виду, что страдание — это переживание в контексте длительности, в относительной дуальности, и, следовательно, представляет собой лишь концепцию?

Это переживание (чувствование) представляет собой то, чем мы являемся, растянутые в пространстве-времени, в то время как то, чем мы себя считаем — это некая «вещь», некое индивидуальное «я», которое обладает телом, наделено чувствованием имеет то или иное переживание. Следовательно, мы не должны отождествляться с объективной средой, посредством которой происходит наше восприятие.

Но физическая боль!

Боль, как переживание, относится только к объекту, и именно сознание, в виде чувствования делает процесс переживания возможным. Снижение боли означает отключение чувствования теми или иными доступными средствами — глубоким сном, седативными препаратами или хатаха-йогой — но факт остается фактом: именно объект, психосоматический аппарат испытывает переживание, известное как боль. Когда боль достигает определенной точки терпимости, аппарат должен выразить эту боль, но этот предел терпимости у каждого объекта различен. Если есть понимание, то отождествление либо с самой болью, либо с ее видимым выражением отсутствует. Мудрец не то чтобы свободен от боли, но, возможно, благодаря растождествлению его предел терпимости в определенной степени повышен. Но с превышением этого предела тело, несомненно, будет испытывать боль и выражать ее вслух. Дело, однако, в том, что мудрец не будет отождествляться с телом и, поэтому, даже если тело будет кричать от боли, такое выражение страдания будет просто наблюдаться, как страдание любого другого тела. Терпимость к боли больше зависит от природной конституции тела, чем от понимания своей истинной природы и, таким образом, не может быть признаком «уровня» просветленности!

Можно, наверное, также сказать, что физическая боль будет содержать сравнительно небольшой процент страдания относительно обычного использования этого слова.

Верно. «Страдание» обычно связано с физическим страданием и связанностью в метафизическом смысле, а также с ее переживанием. То, что называется «переживанием», на самом деле является результатом реагирования и не имеет существования как такового. Это сенсорная интерпретация реакции как приятной или неприятной, но все дело в том, что она носит лишь концептуальный характер и никогда не является фактической. Всегда, когда есть переживание — познавание — присутствие «я» является необходимым; и наоборот — всегда, когда ощущается присутствие «я», неизбежно присутствует и переживание. Следовательно, не может быть переживания без «я» и «я» без переживания: они неотделимы друг от друга.

Если сделать окончательный анализ: поскольку переживание является реакцией на стимул, то кто реагирует?

Прямой ответ таков: тот, кто реагирует — или то, что реагирует — может быть лишь переживанием переживания, то есть «я». Когда кто-то говорит: «Я испытываю переживание», то это абсурд, поскольку именительное «я» является чистой субъективностью; и может только казаться, что то или иное ощущение переживается неким объективным «я», так как на самом деле они неразделимы. И именно ошибочное отождествление «Я» с «я», субъективности с объективностью, являет собой первородный грех, связанность. Когда мы используем слово «я» по отношению к переживанию, мы имеем в виду сенсорный механизм, через который происходит психосоматическое восприятие переживания.

Все это сводится к тому, что «Я» испытываю переживание как «я» посредством сенсорного аппарата.

А из этого должно следовать, что «Я», объективированное как «я» — множественное «я» — есть переживание как таковое («Я ЕСТЬ боль»), и что переживание — это интерпретация сенсорной реакции на стимул, что можно рассматривать как сущностное проявление того, ЧТО-Я-ЕСТЬ, объективированного в виде «я». Если суммировать все сказанное, то можно сказать, что переживание — это объективное функционирование того, что Я ЕСТЬ. На самом деле это означает, что сама жизнь представляет собой переживание множественным «я» в виде объективного функционирования того, что Я ЕСТЬ. То, что Я ЕСТЬ, не может быть феноменально воспринято (кроме как в виде множественного «я»), ибо тогда субъективность должна была бы стать объектом, который должен был бы иметь субъект, и так далее до бесконечности.

Доброе утро. Что вы здесь делаете в полном одиночестве? Не размышляете, я надеюсь! И я бы не подумал, что вы предаетесь грезам, так как у вас на лице нет отсутствующего выражения мечтателя.

Нет, я не предавался ни размышлениям, ни грезам. Я занимался тем, что наблюдал, как трехмесячный младенец совершает невероятные усилия для того, чтобы перевернуться на спину. Меня поражает тот факт, что ребенок не «осознает» то, что усилия совершаются, и тем более он не «думает», что эти усилия совершаются им лично как индивидуумом.

Это так очевидно — я бы не назвал это чрезвычайно глубокой мыслью!

Мне кажется, напротив, это очень глубокое наблюдение, если можно так сказать. Подумайте над этим: этот младенец был когда-то простой клеткой спермы, сражающейся с тысячами других клеток с целью осуществления оплодотворения и в конце концов достигшей успеха в своих усилиях. Разве не вызывает смирение мысль о том, что одна клетка постепенно развивалась в матке матери, собирая различные «ингредиенты» до тех пор, пока по истечении девяти месяцев не смогла выйти в этот мир в виде новой индивидуальной видимости? Кто совершал все эти необходимые усилия? И кто сейчас совершает усилия для того, чтобы перевернуться на спину? Кто ему велел делать это? И еще, совершает ли ребенок намеренно усилия для достижения чего-либо?