— Мое сообщение не для распространения, — заявил Киннисон, — и чем меньше о нем будут знать, тем лучше. Мне необходимо кое-что испытать, и я хотел попросить вас и трех офицеров по вашему выбору-самых «упорных» — стать на несколько минут моими подопытными кроликами.

— К вашим услугам.

По вызову начальника базы прибыли три офицера, и Киннисон объяснил всем участникам предстоящего эксперимента стоявшую перед ними задачу:

— В течение длительного времени я работал над созданием мин и контроллера и хотел бы проверить его на деле. Перед каждым из вас я кладу на стол по одной книге. Я попытаюсь заставить двоих или троих из вас, а если мне удастся, то и всех четверых, раскрыть книгу, поднять ее и держать над столом. Ваша задача — стараться изо всех сил не притрагиваться к книге, а если я сумею заставить вас повиноваться, положить книгу на стол, как только вы сможете. Согласны?

— Согласны! — воскликнули трое офицеров, а командир базы поинтересовался:

— Разумеется, ваш эксперимент не причинит никакого вреда никому из присутствующих?

— Никакого вреда и никаких последствий. Я испытал свое изобретение на себе и проделал это неоднократно.

— Вам понадобится какая-нибудь аппаратура?

— Нет, у меня есть с собой все необходимое. От вас требуется только сопротивление изо всех сил.

— Приступайте. Сопротивления мы окажем вам предостаточно. Если вы сумеете заставить хотя бы одного из нас взять книгу со стола, то можно считать, что вы кое-чего добились.

Офицер за офицером, несмотря, на упорное сопротивление и разума и тела, поднимали со стола книги и опускали их только после того, как Киннисон на мгновение ослабевал свой контроль. Он легко мог контролировать двух человек, причем любых двух, но не мог справиться с тремя. Удовлетворенный, Киннисон прекратил опыт.

Пока командир базы наливал всем пятерым прохладительные напитки в высокие бокалы, один из офицеров спросил:

— А как вы это делаете, Киннисон? О, прошу прощения, мне не следовало бы об этом спрашивать.

— Я очень сожалею, — ответил Киннисон, чувствуя себя неловко, — но прибор еще не вполне доведен. Вы узнаете о нем, как только я закончу работу, но не сейчас.

— Понимаю, — офицер с базы на планете Раделикс был очень смущен своим вопросом. — Мне не следовало вас ни о чем спрашивать.

— Большое вам спасибо, друзья, — Киннисон со стуком поставил свой бокал на стол. — Теперь я смогу быстро завершить работу над контроллером. Позвольте сделать еще одно замечание. Вчера вечером я проделал небольшой эксперимент над одним из ваших офицеров-вычислителей, пытаясь управлять им с большого расстояния…

— Пульт номер двенадцать? С тем вычислителем, который ни с того ни с сего захотел непременно взять интеграл?

— Именно. Передайте ему, что я использовал его в качестве объекта своего эксперимента, и вручите этот чек. Пусть другие офицеры не очень его подкалывают.

— Непременно. И большое спасибо… Разрешите вас спросить… Мне хотелось бы знать… — у линзмена с Раделикса явно что-то было на уме. — Можете ли вы с помощью вашего прибора заставить человека говорить правду? И если можете, то будете ли вы так делать?

— Думаю, что могу. И заведомо буду, если мне действительно удастся. А почему вас это интересует? — Киннисон был абсолютно уверен, что может заставить человека говорить правду, но ему не хотелось выглядеть самонадеянным хвастуном в глазах командира базы и его офицеров.

— Дело в том, что у нас на Раделиксе произошло убийство. Трос офицеров понимающе переглянулись между собой и вздохнули с глубоким облегчением.

— Зверское убийство женщины или, точнее, юной девушки. Подозрение пало на двух мужчин. У каждого абсолютное алиби, подтверждаемое показаниями честных свидетелей, но вы сами знаете, как мало значит алиби в наше время. Оба подозреваемых в убийстве рассказали абсолютно правдоподобные истории о том, где они были, что делали в момент совершения убийства, и выдержали проверку на детекторе лжи, но не позволили пока ни мне, ни одному другому линзмену войти в соприкосновение со своим разумом.

Жерон умолк.

— Непростое дело, — вздохнул Киннисон. — Многие невиновные люди просто не выносят, когда их разум подвергают проверке с помощью Линзы, и, сопротивляясь, могут сильно блокировать свой мозг.

— Рад, что вы так думаете. Либо один из подозреваемых лжет с непостижимым искусством, либо оба невиновны. Один из них должен быть виновен, так как других подозреваемых нет. Если мы устроим сейчас суд над ними, то выставим себя на всеобщее посмешище. Откладывать суд дальше тоже невозможно, ибо тогда власти теряют лицо. Не могли бы вы помочь нам в столь запутанном деле? Вы бы оказали большую услугу Галактическому Патрулю во всем нашем секторе.

— Я могу вам помочь, — решительно произнес Киннисон, — но для этого вам понадобятся кое-какие приготовления. Изготовьте ящик — двойной контроль Бербанка — с пятью разноцветными пятнышками, как в детском саду, — оранжевым, синим, зеленым, пурпурным и красным, и раздобудьте самые большие наушники с оголовьем и толстой наглазной повязкой. Сколько вам понадобится времени на приготовления?

— Чем быстрее, тем лучше. Мы можем управиться сегодня после обеда.

Было объявлено о том, что во второй половине дня подозреваемые в совершении убийства будут подвергнуты тесту, который позволит установить, кто из них говорит правду. Задолго до назначенного часа огромный зал суда самого большого города на планете Раделикс был заполнен до отказа. Часы пробили, и в зале наступила тишина. Киннисон в своей серой униформе прошел к судейскому столу и сел на место судьи за каким-то необычным ящиком. В мертвой тишине к судейскому столу приблизились два офицера Галактического Патруля. Первый почтительно вручил Киннисону большие наушники с оголовьем. Голова второго была плотно укутана черной тканью, сквозь которую ему ничего не было видно.

— Я прибыл к вам из мира, отстоящего от вашей планеты на огромное расстояние, но меня попросили разобраться в правдивости показаний двух подозреваемых в убийстве, — произнес Киннисон. — Я не знаю ни деталей преступления, ни личностей тех, кто подозревается в его совершении. Знаю только, что и подозреваемые и их свидетели находятся за тем ограждением. Теперь я выберу тех, кто подвергнется проверке на правдивость.

Зал пронзили разноцветные лучи, которые остановились на двух группах людей, сидевших за ограждением, а Киннисон продолжал своим низким внушительным голосом:

— Теперь я знаю, кто подозреваемые. Попрошу их встать, подойти ко мне и сесть вот здесь.

Подозреваемые подчинились, но всем, кто находился в зале, было хорошо заметно, что делают они это весьма неохотно.

— Свидетелей можно понять и простить. Человек слаб, а они только люди. Для нас сейчас важна только истина. Свидетели же часто уводят в сторону от истины, нежели способствуют ее достижению. А теперь я подвергну проверке обоих подозреваемых.

И снова заиграли по залу разноцветные лучи света и пали на лицо сначала одного, а затем другого подозреваемого. Между тем Киннисон погрузил свой разум в глубины их сознания. Тишина, и без того стоявшая в зале, стала звенящей, как тишина открытого космоса. Все затаив дыхание ожидали результатов.

— Я полностью обследовал разум обоих подозреваемых. Все вы знаете, что по уставу Галактического Патруля любой линзмен в случае необходимости может быть судьей, присяжными и приводить приговор или решение суда в исполнение. Однако я сейчас не являюсь судьей, не выношу решения о виновности подозреваемых и тем более не привожу приговор в исполнение. То, что происходит в зале, не является судебным процессом в том смысле, какой обычно принято вкладывать в этот термин. Я уже упоминал о том, что не нуждаюсь в свидетелях. Могу добавить, что судья и присяжные нам тоже не понадобятся. Все, что сейчас требуется, — это установить истину, ибо истина всесильна. По той же причине отпадает нужда и в исполнителе приговора: открывшаяся истина сама послужит нам в полном объеме.