А если бы я не сумела его отразить?!

Рихтер, к которому никто так и не осмелился подойти, заворочался на полу и сел, нащупав за спиной стенку. Глаза он открывать не спешил; вместо этого уже привычным жестом открутил колпачок и выкушал из горла как минимум пол фляжки.

— Однако, — уважительно выдохнул гном Снорри.

Очевидно, зелье подействовало как надо. Магистр потряс головой, открыл глаза и с некоторым трудом сфокусировал на мне взгляд. Рассматривал он меня с весьма нехорошим исследовательским интересом, как будто наблюдал подобное в первый раз. Я поежилась. А может, он чего себе сломал? Как-никак человек уже немолодой, все бывает… Аккуратнее надо быть, аккуратнее!

— Студентка Ясица… — Голос у Эгмонта был хриплый — складывалось впечатление, что и ему удается дышать с трудом. — Я, конечно, и раньше знал, что коварство и притворство составляют суть женской природы, но никогда не встречал столь совершенный экземпляр. Каким, несомненно, являетесь вы. Я лично буду ходатайствовать в КОВЕН… — Тут он закашлялся, а я зажмурилась, представив, каких размеров меня ожидает персональная стипендия. Волшебное слово «ходатайствовать» в сочетании с прозаическим, но весьма могущественным «КОВЕНом» сулили мне немалую удачу.

Увы. Через минуту я поняла: пифией мне не быть, ибо ни одно из последних предсказаний не сбылось.

— Я лично буду ходатайствовать в КОВЕН о том, чтобы вы обучались по плану, составленному… хм… сообразно вашим способностям. Ибо бездействие, как и безнаказанность, развращают.

— Чего? — пискнула я, обретя голос.

Но дальше объяснять мне не стали. Эгмонт, цветом изрядно напоминавший Хельги, сел более основательно и посмотрел на адептов.

— Полагаю, главная цель урока достигнута, — сообщил он. — Все могут быть свободны.

Дважды повторять ему не пришлось. Сообразив, что до звонка осталось еще минуты три свободного времени, мы скопом кинулись к двери. Но она распахнулась сама собой, и на пороге встала Белая Дама… ой, то есть магистр Дэнн! — как всегда, собранная и решительная. На обоих ее запястьях я заметила железные браслеты с непонятными рунами и темными камнями — сто шансов из ста, что это были мощные амулеты. За некроманткой виднелась алхимичка: магистр Эльвира Ламмерлэйк, как всегда на шпильках и с макияжем, сжимала в наманикюренных коготках маленькую дамскую сумочку. Маленькая-то она, конечно, маленькая, но в точно такой же кожаный баульчик Полин безо всякого труда запихивала половину своей косметички, не прибегая к помощи пятого измерения. На вопрос, как это все туда помещается, девица беспечно отвечала: «Маленькая женская тайна!» — и решительно затягивала шнурок.

Завершал процессию директор Буковец, привычно маячивший где-то сзади.

— Адепты могут быть свободны! — заявила алхимичка, некромантка же просто посторонилась, и мы с облегчением покинули кабинет.

Отойдя от кабинета на достаточное расстояние, я тут же завертела головой, разыскивая Хельги. Надо же было разобраться, как он меня стукнул и как я в свою очередь приложила Рихтера. Все эти ниточки-тесемочки… ненаучно это звучит, мрыс дерр гаст!

Как назло, вампира не было видно: кругом стояли сплошные эльфы (их, по-честному, было всего-то три штуки, но эльфы всегда производят впечатление маленькой шумной толпы). Келлайн дергал меня за рукав, Келефин махал рукой у меня перед носом, а Куругорм с блеском в зеленых глазах выпытывал, как именно я ухитрилась вот так шандарахнуть самого непобедимого Рихтера.

— А я знаю? — беспомощно ответила я, но это ничуть не удовлетворило эльфа.

— Знаешь! — сурово сказал он, невольно напомнив мне своего легендарного тезку. — Все ты знаешь, Яльга, только скрываешь. А ну делись профессиональными секретами!

— Цеховая тайна! — пискнула я, но юридически подкованный Келефин только хищно прищурился:

— Слышишь, братец? Эта индивидуалистка совершает натуральное преступление. Отказывается раскрыть цеховую тайну юным коллегам! И что мы с ней сделаем?

— Отдадим на опыты Шэнди Дэнн, — широко улыбнулся Келлайн, еще крепче вцепляясь в мой рукав. — А то в столовой давно ассортимент не обновлялся…

— Ага, — хмуро сказала я. — Вот ты и обнажил всю глубину своей злодейской натуры!.. Да говорю же, сама не поняла как! Просто там… ну…

— Что — ну? — хором спросили Перворожденные.

Я чуть замялась:

— Ну… как вам сказать… — Все трое смотрели на меня, как паства на пророка, и мне стало страшновато. Невольно я разозлилась и вырвала рукав у Келлайна из пальцев. — Еще раз за руку схватишь — тебя так же приложу! — Эльф тут же спрятал руки за спину, а я, поняв, что другого выхода нет, продолжила: — Короче, так! Когда он заклинание плел, я увидела… ну пускай будет — магическое поле. Так ведь нам, кажется, Фенгиаруленгеддир объяснял?

— Слушай, как ты это произносишь? — поразился Келефин, но на него шикнули и показали разом два кулака.

— Только я не как в учебнике видела, не сферу, а… — Я замолчала, безнадежно глядя на эльфов. Как же им объяснить, чтобы поняли? У них, наверное, кошки и колыбельки вообще логически не увязываются…

— Ну-ну дальше? — жадно спросил Куругорм. Кажется, ему тоже не терпелось кого-нибудь вот так приложить.

— Вы такие веревочные штуки плели? — Я подняла руки к груди и пошевелила пальцами, изображая, как скидываю или завязываю петлю. — Ну знаете, еще вдвоем иногда играют…

Несколько секунд эльфы смотрели на меня одинаково недоумевающе, а потом Келефин просиял и ткнул брата локтем в бок:

— Горме, помнишь, у нас в Златолисте? «Тигр, укладывающийся в тени ясеневой кроны»? Ты меня еще научил, ага?

Где в Златолисте видели тигров, да еще и под ясенем, неизвестно. Но Куругорм только досадливо хмыкнул, явно не горя желанием обсуждать детские эльфийские игры.

— Ладно, Яльга, мы поняли, — нетерпеливо сказал он. — При чем здесь заклинание?

— При том! Когда Рихтер колдовал, я видела заклинание в виде такой вот плетенки. Там нужно было поменять одну нитку… — Я не успела договорить до конца.

Братья переглянулись. Хмыкнули.

— Тигр, говоришь? Укладывающийся, говоришь?

Что-то они недоговаривали, но это-то как раз было привычно: аунд Дарру часто общались отрывочными фразами, понятными только им двоим. Обменявшись сияющими взглядами, братья встали в боевую позицию у противоположных стен коридора. Народ брызнул в стороны, я тоже поспешила уйти с линии огня; в глазах у эльфов горел нешуточный энтузиазм, и им явно не было никакого дела до техники безопасности и запрета на применение чар в коридорах.

— Только узлы сильно не завязывай! — успела крикнуть я, вспомнив рихтеровскую «колыбельку». Разумеется, меня никто не услышал; закусив губу, Куругорм быстро выплетал чару, и несколько мгновений спустя она уже летела через коридор.

Келефин быстро вскинул руку, проделав пальцами странное движение — будто переставлял местами какие-то мелкие детали. А в следующий момент ударная волна резко скосила куда-то влево, где-то жалобно зазвенело выбитое стекло, еще более жалобно завопил какой-то адепт, я же прижалась к стене, прочувствовав каждую ее выпуклость и впуклость.

А еще через минуту я поняла, как невероятно мне повезло. Дело в том, что изначально я заняла кусок стены с превосходным обзором и достаточно приличной степенью безопасности. Сама не знаю зачем, я почти сразу передвинулась левее, откуда и видно было хуже, да и прилететь могло в случае чего изрядно. Выгодное место, покинутое неразумной мной, естественно, тут же заняли; счастливчиком оказался не кто иной, как вампир по имени Логан.

Когда волна не понять с какого перепугу изменила нормальную траекторию, она ударила как раз по тому месту, где изначально стояла любимая я. Теперь меня там уже не было, но Логану от этого легче не стало. Свернув клубочком, его швырнуло вдоль по коридору; вампир покатился по гладкому полу, мощенному черным мрамором с голубыми прожилками — совместная гордость директора и завхоза, — и затормозил аккурат перед раскрытой дверью покинутого нами кабинета. Там, обеими руками держась за косяк, стоял Рихтер — все еще зеленоватый, но вполне жизнеспособный. Элементаль, высунувшись из двери, заботливо поддерживала хозяина под локоток.