Его длинные пушистые ресницы запорхали, я видела, что он впервые смущен и растерян, заглядывая в мои глаза, и склоняясь ко мне, так, что я могла рассмотреть его загадочную солнечную радужку. Зверь изогнул брови, кажется, до сих пор не в состоянии заговорить, словно забыл, как это нужно делать, погрузившись в эмоции так глубоко, что мне казалось, будто воздух вокруг нас застыл и завибрировал.

— Тебе нравится? Ты говорил, что я могу дать тебе имя.

Он кивнул в ответ, вдруг улыбнувшись широко и очаровательно.

Его восторг и радость были настолько огромными, что я задохнулась сама от этого неподдельного чувства, утопая вместе с ним и больше не боясь ничего.

Я повторяла его имя снова и снова, легко прикасаясь к его губам, словно давая почувствовать вкус каждой буквы. Давая время привыкнуть к тому, что теперь у него есть имя, от которого в моем израненном сердце разливалось тепло и умиротворение.

Мой Арьян.

Удивительный мужчина, который был подарен Богами не только его отцу, но и мне.

Мы целовались.

Впервые отдавая всю ласку друг другу.

Долго, томно, наслаждаясь каждым прикосновением.

Впуская друг друга в душу настолько глубоко, что на глазах выступали слезы, которые мы собирали губами, что-то шепча, не в силах оторваться друг от друга.

Отныне все преграды были сломлены, все стены из непонимания и отрицания были раскрошены в пыль и прах. Теперь мы были вместе. По-настоящему.

— Ты плакала, — прошептал Арьян, дыша по-прежнему тяжело, но снова сдерживая себя, его сила воли поражала и восхищала, он обнимал меня, прижимая к собственной груди, и привыкая к тому, что я касаюсь его тоже.

Я только кивнула в ответ. Мои ресницы все еще были мокрыми, а душа распахнута для него, я гладила его лицо, искренне наслаждаясь каждым прикосновением и с тихой улыбкой видя, как он тянется ко мне, чтобы получить ее всю без остатка.

— Черный был здесь, — добавил он, не спрашивая, а утверждая, но я все равно кивнула, понимая, что Арьян ощущает все настолько ярко и остро, что мне просто не дано понять, как именно он делает это. — Он испугал тебя?

— Нет. Только показал правду, от которой я бежала так долго и мучительно.

Он нахмурился, как всегда, не скрывая эмоций и явно показывая, что поступок Черного не пришелся ему по душе.

— Я бы все рассказал тебе сам, когда ты была бы готова.

И сейчас, с одной стороны, мне было интересно, как бы это сделал сам Арьян. Какими словами он передал бы всю ту боль и ужас, которые я смогла увидеть собственными глазами, зная его немногословность и желание защитить от всего на свете, мне казалось, что едва бы я восприняла все так, как это было сейчас. Благодаря Черному.

— Не думаю, что я была бы к этому готова даже спустя несколько лет, — улыбнулась я, не скрывая грусти, и видя, как Арьян нахмурился еще больше, тяжело полыхнув глазами. — Черный сделал все правильно. Пусть будет мучительно больно и тяжело, но рана заживет и все наладится. Лучше обрубать все резко и сразу, чем каждый день отрывать по гниющему кусочку, делая только хуже и ввергая в самый настоящий ад.

Арьян кивнул не сразу. Он прислушивался к моим эмоциям, наверняка пытаясь отыскать в них страх и отчуждение, успокоившись лишь когда не нашел ничего подобного, но не торопясь подниматься на ноги или просто уснуть после изнурительной дороги, когда я видела в его волосах хвоинки и кусочки древесной коры, словно он бежал, сшибая деревья.

— Ты не говорил, что у тебя есть дядя, — улыбнулась я без упрека, устраиваясь на его коленях, продолжая обнимать за шею, Арьян быстро пожал плечами:

— Дядя, но не кровный.

— Как это?..

— Мой отец и Черный были рождены в один день и один год, но разными женщинами и в разных семьях (от автора — 11-го февраля на новый лад в Велесов день). Их забрали из семьи, заполучив души, которые были отданы Богу Велесу в обмен на великие знания и силу.

Холодок прошелся по коже от этих слов, отчего я прижалась к Арьяну сильнее, тут же почувствовав, как его руки обвили меня, готовые всегда оберегать и защищать от всего на свете.

— …что это значит?

— Так говорил мне Черный, каждый раз, когда я просил рассказать мне о нем и своем отце.

— Звучит жутко.

Арьян кивнул, погладив меня по плечу обжигающе горячей ладонью:

— Что бы там ни было, но это правда, иначе я бы не был таким, каким родился. Как мой отец не был бы медведем, а Черный — волком. В дальних деревнях их до сих пор помнят и называют сынами Велеса. Их боятся за силу, но почитают, как богов за знания и способность исцелять.

— Значит, все-таки волк, — пробормотала я, теперь убежденная в том, что не ошиблась. Там в деревне был на самом деле Черный во втором своем обличии — волчьем. Огромный, черный, несущий смерть и страх. — А ты?

— Я не такой, — глаза Арьяна словно потухли на секунду, загоревшись с новой силой, когда я прошептала ему:

— Ты — самый лучший на свете!

— Все, что есть у меня — это сила моего отца и кровь, которая способна заживлять раны, но не более.

— А ты бы хотел большего?

Арьян долго смотрел на огонь, прислушиваясь к себе, прежде чем выдохнуть тяжело и глухо:

— Не знаю. Черный говорил, что их сила и мудрость, это не дар Бога, а проклятье. И я верю ему…ведь сколько бы людей они не спасли, что бы не сделали, а все равно для всего мира они остались изгоями, которых боятся и ненавидят за то, что они другие. Они не выбирали этот путь, но сойти с него уже не могли, как только оказались в руках того, кто нарек их Черным и Серым, заставив забыть свои человеческие имена.

Все это было просто ужасно. Бесчеловечно. Тяжело был представить, что пришлось пережить этим созданиям, которые были семьей Арьяна, разделив его путь и одиночество, что нависло страшным роком над всеми ними.

— Их отобрали у матерей? — прошептала я, зябко поежившись и стараясь не представлять себе эту картину, от которой кровь стыла в жилах, снова ощущая защиту и поддержку своего мужа, которого, кажется, не могло испугать ничто на этом свете.

— Матери продали их. Отдали в руки незнакомца по своей воле. В этом была суть. Но подробности может рассказать только сам Черный.

Едва ли я бы захотела узнать эти подробности, казалось, что сгусток чего-то черного, тяжелого и непроницаемого просто навис над странной звериной семьей Арьяна и никак не хотел проходить.

Мы притихли, прижавшись друг к другу, пока я в тысячный раз осмысливала все то, что узнала за один день, а он прислушивался к моим эмоциям, словно находил в этом отраду, когда под лежанкой послышался шорох и маленькие пушистые лапки принялись отчаянно скрести стену в поисках выхода на волю.

— Он испугался, — улыбнулась я, нехотя выбираясь из объятий Арьяна, чтобы заглянуть вниз и увидеть белый пушистый комочек, который долго дрожал в моих руках после ухода Черного, смог успокоиться и уснуть, и вот снова бился и дрожал.

— Это правильная реакция любого разумного существа на присутствие рядом хищника. Он всегда будет бояться меня.

Пришлось опускаться на колени и доставать малыша, укрывая в своих руках, когда я улыбнулась Арьяну:

— Сыночек привыкнет к тебе со временем и поймет, что ты…

Я не закончила своей мысли, заметив, как, он дрогнул, и в черных зрачках промелькнуло нечто такое, от чего я растерянно замолчала, прижимая зайца к груди.

Что это было?

Шок? Недоверие? Попытка скрыть что-то настолько важное и глубинное, что этого не должна была знать даже я?

— Что-то не так? — пробормотала я, растерявшись окончательно и в эту секунду понимая, что своими словами задела в Арьяне что-то настолько важное, что в какой-то момент была готова поклясться, что кровь отхлынула от его лица.

— …как ты назвала его? — выдохнул он сипло, и стало еще больше не по себе.

— Сыночек…кажется, он мальчик?

Арьян кивнул в ответ скованно и задумчиво, а еще так, словно был поражен до глубины души тем, что услышал, пока я судорожно пыталась понять, что же не так сказала.