Лучше было не думать о том, кто он был, как жил, была ли у него семья. Конечно, я бы хотела, чтобы это был злой и мерзкий человек, который совершил за свою жизнь много нехорошего, чтобы его смерть была оправдана и закономерна, подобно року, что настигнет всех за их дела. Чтобы жирная точка его последних часов стала облегчением для кого-то. Но пока я могла только мечтать и надеяться на это, тихо шепнув волкам, что дальше я пойду одна, осторожно двинувшись к цели.

Нет, страха не было.

Я ощущала, что за моей спиной есть нерушимая защита и помощь хищников, которые не дадут меня в обиду, выходя через высокие снега на небольшую поляну, и первым делом увидев запряженную в сани лошадь, куда мужчина закидывал тушки мелких мертвых зверьков, что доставал из капканов.

Значит, охотник.

Не ожидая увидеть в такой глуши людей, он даже не сразу услышал, как я пробираюсь к нему через сугробы, вздрагивая и ловко доставая из-за пазухи короткий острый кинжал, когда обернулся ко мне и в первую секунду обомлел.

А я не задумывалась над тем как выгляжу, и что на моем простом шерстяном платье крестьянки осталась свежая кровь Арьяна, только улыбнулась ему робко, надеясь на то, что он как и все мужчины окажется падким на красоту, какой бы бледной я не была сейчас, и какими бы склоченными не были моим волосы после поездки на быстром волке.

— Ты кто такая? «Что здесь делаешь?» — довольно резко спросил мужчина, окинув быстрым прищуренным взглядом и напряженно застывая, явно ожидая увидеть за мной брата, отца или мужа.

— Я от мужа сбежала, — сложно было играть роль обиженной жены. Вот только моя печаль и паника были совершенно настоящими и не выдуманными.

Мужчина оказался молодым и довольно резким, но это было только на руку.

Как говорили старухи — кровь молодая, горячая. Я надеялась, что смогу убедить его в том, что я всего лишь запуганная женушка, а он соблазнится на то, чтобы утешить.

Он быстро оглянулся, прислушиваясь, и в конце концов криво усмехаясь:

— А в лес-то зачем побежала?

Я только пожала плечами в ответ, потому что даже не успела придумать никакой легенды.

Единственное, что я знала, так это то, что должна соблазнить его. Опьянить собой до такой степени, чтобы он даже не заметил, что мы пойдем в Черный лес!

— И сколько ты здесь скитаешься?

— Несколько дней, — тихо отозвалась я, демонстративно поежившись и обхватывая себя руками. — Я голодна и очень замерзла.

На самом деле под накидкой Черного было очень тепло, но ведь парень не знал об этом, когда хмыкнул и бросил свои капканы, чтобы махнуть мне рукой на сани.

— Идем. У меня еще осталось немного хлеба и вяленого мяса.

Я сковано кивнула, лишь создавая видимость робости и полного смирения, пока внутри меня все полыхало, кричало от омерзения и противилось происходящему.

— Залезай, — мужчина запрыгнул в сани первым, протягивая руку, когда волна отторжения прошла по коже колючими мурашками, оттого что была ненавистна сама мысль о том, что меня коснутся другие руки.

Я умоляла саму себя потерпеть и не выдать своих эмоции, чтобы не спугнуть мужчину раньше времени, ведь от этого зависела жизнь моего Арьяна! Но как же тяжело это давалось!

Коснувшись его руки лишь вскользь, я опустилась смиренно в сани, наклоняясь нарочно низко, чтобы полы плаща распахнулись, обнажая мое тело, и особенно грудь в вырезе платья.

Он увидел все, что было нужно. Я ощутила это кожей, и от омерзения пошли мурашки, которые мужчина принял за дрожь от холода.

— Возьми и садись поближе, согрею тебя, — он протянул мне кусок лепешки с сушеным мясом, похлопав рядом с собой и глядя так, что я понимала, что нахожусь на верном пути. Вот только легче от этого не становилось.

Меня выворачивало наизнанку, от одной только мысли, что чужие руки будут касаться меня! Что не мой муж полезет нагло и судорожно под полы плаща, отчего горькая тошнота подскочила к самому горлу. Но нужно было выдержать и это! Лишь бы только Арьян был жив!

— Бил тебя муж-то? — криво усмехнулся мужчина, когда вероломно распахнул накидку на мне, пуская клешни холода, и жадно глядя на то, как на коже тут же выступила «гусиная кожа», видя синяки, которые еще остались и не успели сойти до конца после происшествия в деревне.

Я только кивнула в ответ, прикусывая язык и отчаянно заставляя себя молчать, потому что слова, что срывались кричали совсем о другом.

— От ревности колотил. Поверить не мог, что ему такая красивая досталась, — грязные шершавые руки коснулись моей кожи на выступающей в вырезе платья груди. — Жуть до чего красивая… сроду таких как ты даже во сне не видел.

Я не смогла заставить себя улыбнуться или посмотреть на него, даже когда его взгляд поднялся на мое лицо, с омерзением думая о том, что грязь в душах людей достигла немыслимого предела, и стоило только ему понять, что девушка одна и ее некому защитить, как мужчина и не пытался скрыть своих желаний и низменных побуждений, не задумываясь о том, что высшим благом было бы спасти ее и помочь.

Но нет. Он думал только о своей огромной похоти. И пусть в этой ситуации это мне и нужно было, низость и подлость людей в очередной раз заставила меня еще больше прикипеть всем сердцем к Зверю.

Все свои силы потребовалось сжать в кулак до крови впивающимися ноготками, чтобы вытерпеть, как он шарил по мне своими руками теперь не сдерживаясь и почти похрюкивая от своего вожделения, пытаясь затянуть меня на дно саней, когда я отбросила его руки от себя, стараясь изобразить на лице самое невинное выражение, и ахнула:

— Не в лесу ведь! Не в санях!

— Да ты не бойся, не успеешь замерзнуть! — скалился мужчина, буквально опьянев от собственной безнаказанности и моей покорности.

— Разве ты не хочешь увидеть меня обнаженной? Не хочешь, чтобы прикасались кожа к коже? — он даже не замечал, что я и улыбаться не могу, а содрогаюсь, оттого настолько мерзко и противно мне было, погрязнув в своей похоти так, словно ослеп. А от моих слов его глаза загорелись сильнее, и мозг буквально помутнел, когда, не теряя больше драгоценного времени, я ловко выбралась из саней, хватая поводья и заставляя неловко лошадь двинуться вперед.

— Здесь неподалеку есть домик! Можем там укрыться!

Мужчина только рассмеялся пошло и грязно, вдруг хлопая меня по ягодицам:

— Ты смотри какая горячая! Давай, показывай, где там твой домик этот!

Теперь он был готов на все, мое сердце встрепенулось и неслось галопом под стук копыт лошади, которую я подгоняла все больше и больше, торопясь в Черный лес.

— Подожди! — мужчина обомлел слегка, словно на секунду высунул голову из омута собственного грязного вожделения к чужой жене, когда понял, куда именно мы направляемся, до этого даже не пытаясь выхватить из моих рук поводьев. — Ты разве не знаешь, что это за место?

— Лес обычный! — дернула я плечом, садясь рядом с ним, так, чтобы наши бедра соприкоснулись, замечая его дрожь.

— Это же Черный лес! Тот самый!

— Брехня все это, — отмахнулась я, забирая из его рук поводья снова и дергая их с силой, чтобы лошадь неслась дальше. Прямо к погибели своего хозяина. — Я здесь пару дней прожила в этом доме и никого не встретила! Да и со мной ничего не случилось! А с таким воином как ты теперь и вовсе бояться нечего!

Из последних сил я заставляла себя касаться его, чтобы снова утопить в зловонном озере его желания, куда мужчина плюхнулся, позабыв и про лес, и про страшные сказки.

Прав был Черный, когда говорил, что звери все чувствуют.

И если бы мужчина не был так опьянен тем, что маячило на горизонте, он бы заметил, как его лошадь опасливо озирается и фыркает, пытаясь свернуть, но послушно поддается моим рукам и тянущим их поводьям.

Мое сердце колотилось в груди, словно внутри тела была пустота, когда показался большой дом Черного и мужчина присвистнул, осматривая его с большим любопытством, слезая на промерзшую землю и вдруг поежившись.

— Дом добротный! Понять не могу только, кто его построил здесь! Все же знают, что Черный лес… — поднимаясь по крепким ступеням порога, прямиком к двери мужчина смертельно побледнел, когда дверь распахнулась, и на пороге появился тот, кто был олицетворением самой смерти.