— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказала черная птица.

— Хотя конца еще не видно, — ответил Солдат, поднимаясь с кровати, на которой он отдыхал. — Видел небо сегодня утром?

— Видел ли я его? Я сам был в нем. Заткано магией… Ты это имеешь в виду? Довольно жутко летать, когда вокруг то и дело меняются цвета. Магия липнет к крыльям, как паутина. Чародеи друг друга прощупывают — так мне кажется. И скоро перейдут к боевым действиям.

— Где ИксонноксИ, птица?

— В тайном месте, которое его отец пытается обнаружить. Наш ведьмачонок набирает силу не по дням, а по часам. Звери в лесах и птицы в небе полагают, что он скоро вступит против ОммуллуммО.

— А рыбы в море?

— Кто знает, что думают эти идиоты с ледяными мозгами!

— Хорошенько смотри и слушай, ворон. И не забывай докладывать мне о развитии событий. Когда чародеи начинают грызться меж собой, в мире происходят всякие катаклизмы.

Ворон улетел, и Солдат опять устроился на кровати.

— Кто там? — сонно спросила Лайана. — Я задремала?

— Да, любовь моя. Прилетал наш крылатый пострел.

— Есть какие-нибудь известия о моей памяти?

— Нет. Но теперь, когда мы вернули себе Зэмерканд, пришла пора заняться и этой проблемой. Завтра я посоветуюсь со жрецами в храме и спрошу их, что я должен сделать, дабы отыскать твою память.

— Со жрецами? Что они могут знать?

— Они могут выяснить. Например, посоветоваться с богами. Иначе, зачем они вообще нужны?

На следующий день Солдат отправился навестить Спэгга, который теперь открыл магазин на главной улице Зэмерканда. Этот широкий проспект тянулся параллельно каналу, ведущему в море. Спэгг не испытывал недостатка в своем товаре: многие горожане были повешены Гумбольдом и все еще не сгнили. Некоторые были в приемлемом состоянии. Спэгг подсуетился и успел замариновать их руки в уксусе. Те, кто намеревался воспользоваться «невидимостью» и прочими подобными вещами, охотно покупали у торговца «руки славы».

— Есть ли в храмах жрецы, которых ты уважаешь больше других? — спросил Солдат. — Или все они одинаковы?

— Есть один человек, — отозвался Спэгг, почесывая пустую глазницу. — Его зовут Кристобель. Он из храма Тега.

Солдат поспешил в храм, преодолел мраморную лестницу, перескакивая через две ступеньки, и остановился на верхней площадке. Там сидел древний старик. Он вольготно расположился в плетеном кресле, а его длинная борода была несколько раз обмотана вокруг шеи. Сморщенный, согбенный и хрупкий, но его глаза блестели, как у юноши. Казалось, старика развеселила поспешность Солдата, и он закудахтал от смеха, выставив беззубые десны.

— Скачет, ровно молодая газель! Не иначе, спешит повидать Кристобеля. Ишь как бежит! Эх, молодость, молодость! Когда-то и я был вроде тебя, Солдат. И член у меня был крепкий, как древко копья. Женщины просто с ума сходили. Всю ночь напролет я мог вожделеть и ублажать. — Старик разразился скрипучим смехом, радуясь собственной сальной шутке. — Любил я это дело. Я был мужик хоть куда. Все на месте. Однажды ночью я оприходовал дюжину дев-весталок — девственниц из храма. О да! Я был неисправим.

— Похоже на то. Удивляюсь, как тебя не засадили в тюрьму… или не сделали чего похуже. Но я пришел с серьезным делом.

— Что может быть более серьезным, нежели утрата юности? — захныкал старик. — Ты только глянь! Мои ноги изуродованы ревматизмом, а глаза — катарактой! А член?! Кто согласится пойти в постель с мужчиной, у которого между ног болтается кусок гнилой веревки?

— Я погляжу, У тебя все мысли только об одном. Теперь понятно, почему Спэгг так часто приходит к тебе за советом. Но у меня и вправду есть важное дело…

— Всели в мое сердце радость, наполнив ладони золотом.

Кристобель протянул руку, и Солдат дал ему тяжелый кошель, полный монет.

Надеюсь, старик, твои услуги того стоят. Иначе берегись.

— Не сомневайся. А эти деньги я потрачу, — сказал старикан, посмеиваясь. — Потрачу на развратных женщин с алыми губами и тугими бедрами…

Солдат тяжко вздохнул. Он сомневался, что этот старый распутник может сказать ему что-нибудь ценное. Однако, когда вопрос был задан, жрец призвал служку и повелел принести ему медную чашу, наполненную углями жаровню, волшебный жезл и прочие чародейские инструменты, затем сверился с астролябией, выясняя направление ветра, поставил на огонь чашу, опустил в нее магические снадобья и перемешал их жезлом. В скором времени из чаши повалил зеленый дым, и жрец принялся вглядываться в его клубы, читая послания бога.

Старый Кристобель поднял глаза и сказал Солдату:

— Тег говорит, что твою жену можно вылечить. Память вернется к ней, а безумие уйдет навсегда. Но ты должен добыть три предмета. Они таковы: серебряное вместилище песни вечного пленника; золотое нерожденное дитя в чужом доме и нефритовая вдова, пожравшая мужа и за то не покаранная. Все это ты обретешь в Неведомых Землях. Добыв эти предметы, ты должен возложить их на алтарь Тега.

Сперва слова жреца разозлили Солдата.

— Что за загадки? Как я найду предметы, если не понимаю, что они собой представляют?

— Именно так. Ты должен разгадать эти загадки — и лишь потом сможешь разыскать вещицы. Или ты хочешь, чтобы тебе преподнесли исцеление на блюдечке? Нет, рыцарь. Заслужи награду, используя свой ум, благородство и отвагу. Иди вперед. Ищи среди тайных путей. Не страшись опасностей. Используй доброту души и живость ума, дабы выяснить правду. А когда обретешь сокровища — возвращайся ко мне, и я верну твоей жене утраченную память…

— Но где же мне их искать?

— Иди по белой дороге.

Солдат озадаченно посмотрел на жреца.

— А что, в Неведомых Землях есть дороги?

— Твоя дорога проложена богами, — улыбнулся старик. — Она будет появляться и исчезать. Не проворонь ее…

— Ничего не понимаю, — пробурчал Солдат.

— Ты хочешь исцелить жену? Если нет — сиди дома.

— Дозволено ли мне взять с собой какого-нибудь спутника?

— Возьми птицу. Ворона. Он высоко летает и видит множество вещей, недоступных нашему взгляду.

— Разумно. Мне это в голову не пришло.

— А зря. Отправляйся в путь, воин. А я тем временем встряхну твоим кошельком и погляжу, жива ли еще моя старая мошонка.

— Ты распутник, жрец!

— Да. Что с того? — сказал старик и плотоядно захихикал.

Солдат вернулся во Дворец Диких Цветов и передал жене свой разговор со жрецом.

— Муж мой, — сказала Лайана, заключив его в объятия, — не нужно тебе отправляться в этот опасный поход. Старик послал тебя в жуткое место. Неведомые Земли полны опасностей и ловушек. Даже самые обыденные вещи приобретают там странный облик. Местным жителям нельзя доверять, и ты не найдешь среди них друзей. Там полно дикой магии, бесконтрольной и хаотичной. Я боюсь за тебя. Я согласна провести остаток своих дней без памяти, лишь бы не отпускать тебя в этот унылый, безлюдный край, где не действуют обычные правила, где глупцы уничтожили науку и философию, где жестокие создания творят такие ужасные вещи, что и во сне не приснится… Оставайся в безопасности, рядом со мной. Лучше синица в руках…

Солдат вздохнул:

— Я должен ехать, милая Лайана, ибо я знаю, как мучает тебя недуг. Всю жизнь ты страдала: сначала тебя терзало безумие, теперь исчезла память. Мы должны сделать все, что в наших силах, дабы восстановить ее. Лишь тогда я поверю, что ты и вправду меня любишь. Ты должна вспомнить, кем я был, когда мы встретились впервые. Я обязан поведать тебе ужасную историю моего прошлого — всю, без утайки. И ты решишь, достоин ли я провести остаток своих дней, деля с тобой ложе, часы бодрствования, да и всю жизнь… Ты — королева, ты имеешь на это право.

— Что за чушь! — воскликнула Лайана. — Я люблю тебя. Пусть я утратила память, но сердце мне не лжет.

— Зэмерканду нужна здоровая королева, дабы поднять его с колен и возродить былое величие славного города.

Они спорили всю ночь, и, в конце концов, Солдат победил. Он горячо отстаивал свою позицию, ибо неведомая сила влекла его в далекий край проклятых и проклинаемых. Сердцем он чувствовал, что сумеет выяснить нечто новое о себе и о своей жене. И, разумеется, он был рыцарем, а для рыцаря жизнь пуста и бессмысленна, если нет в ней места подвигам и дальним странствиям — на поиски Святого Грааля, Чудесного Меча или иной Великой Истины.