CCLXXI
«Сеньеры и бароны, – молвил Карл.
– Вот Ганелон на суд явился ваш.
Со мною он ходил в испанский край,
Сгубил двадцатитысячную рать.
Из-за него погибли и Роланд,
И Оливье, что был учтив и храбр.
Он пэров предал маврам, деньги взял».
Ответил Ганелон: «Не стану лгать,
Лишил меня моих сокровищ граф.
Вот я Роланду смерти и желал.
Нельзя изменой это называть».
Бароны молвят: «Суд решит, кто прав».
CCLXXII
Предстал суду и Карлу Ганелон.
Он свеж лицом, на вид и смел и горд.
Вот был бы удалец, будь честен он!
Бросает на собравшихся он взор,
Стоят с ним тридцать родичей его.
Суду он громко говорит потом:
«Бароны, да хранит вас всех господь!
Ходил я с императором в поход,
Ему был предан телом и душой.
Но на меня Роланд замыслил зло,
Ко мне жестокой воспылал враждой,
На муки и на казнь меня обрек,
Послал меня к Марсилию послом.
При всех Роланду вызов брошен мой,
Его и пэров вызвал я на бой.
Всю нашу ссору видел сам король.
Я только мстил, и нет измены в том».
Бароны молвят: «Суд все разберет».
CCLXXIII
Увидел Ганелон, что дело плохо.
Зовет он тридцать родственников кровных.
Один из них над всеми верховодит.
То – Пинабель, что из Сорансы[162] родом.
Он на язык остер и ловок в споре,
А коль дойдет до боя – воин добрый.
Аой!
Граф молвит: «Будьте мне в беде оплотом,
Не дайте кончить жизнь на месте лобном».
А тот ответил: «Ничего не бойтесь.
Кто здесь о казни вымолвит хоть слово,
С тем тотчас я вступлю в единоборство
И дам отвод оружьем приговору».
Тут ниц пред ним граф Ганелон простерся.
CCLXXIV
Сошлись на суд бургундцы и баварцы,
Французы, пуатвинцы и нормандцы.
Есть там саксонцы, есть и алеманы.
Всех судей остальных овернцы мягче
– Жестокий страх им Пинабель внушает.
Все говорят: «Покончим с этой тяжбой.
Оставим суд, пойдем попросим Карла,
Чтоб Ганелону дал король пощаду,
И тот ему опять слугою станет.
Погиб Роланд и не придет обратно.
Не воскресить его сребром иль златом.
От поединка проку будет мало».
Так мыслят все, кто там на суд собрался.
Один Тьерри, брат Жоффруа, – иначе.
Аой!
CCLXXV
Вот судьи к императору пришли
И молвят: «Мы решили вас просить,
Чтоб Ганелона пощадили вы.
Он будет впредь вам ревностно служить.
Он знатен родом – сжальтесь же над ним,
Ведь все равно племянник ваш погиб.
Златой казной его не воскресить».
Король ответил: «Все вы подлецы!»
Аой!
CCLXXVI
Увидел Карл – оставлен всеми он,
Нахмурил брови и поник челом,
Стал от тоски и горя сам не свой.
Вдруг предстает Тьерри пред королем[163].
То Жоффруа Анжуйца брат меньшой.
Он строен, худощав и быстроног,
Кудрями черен, смугловат лицом,
А ростом и не мал и не высок.
Учтиво Карлу молвил он: «Сеньер,
Умерить постарайтесь вашу скорбь.
Вы знаете: вам предан весь наш род,
И я, как предки, вам служить готов.
Да, отчима Роланд обидеть мог,
Но кто вам служит – нет вины на том,
А Ганелон его на смерть обрек,
Нарушил клятву и презрел свой долг.
На рель его! – таков мой приговор.
А труп изрежут пусть в куски потом.
Подлец не стоит участи иной.
А если кто из родичей его
Посмеет приговору дать отвод,
Я подтвержу свои слова мечом».
Все молвят: «Рассудил он хорошо».
CCLXXVII
Вот Пинабель пред королем предстал.
Велик он ростом, быстр, могуч и храбр.
Его удар смертелен для врага.
Он молвил: «Воля ваша, государь.
Пусть понапрасну судьи не кричат.
Я слышал, что Тьерри изрек сейчас,
И докажу мечом, что он не прав».
С тем он свою перчатку Карлу дал.
Король спросил: «А кто заложник ваш?»
Тот три десятка родичей призвал.
Король велел под стражей их держать,
Своих взамен представить обещал.
Аой!
