Хлопанье крыльев и крики достигли сумасшедшей громкости, затем вдруг резко смолкли. Чужак немного подождал, затем позволил небольшому клочку снова вернуться на прежнее место.

– Болотная женщина! Где ты?

– Ты сражаешься со мной и все-таки зовешь меня? Чужак облизнул губы и утвердительно кивнул:

– Я приду к тебе, болотная женщина. Приду один. Но меня никто не может заставить. Только я. Сам. У тебя есть то, что мне нужно.

– У меня также находятся и твои друзья.

– Они для меня ничего не значат.

Раздался смех, который едва не нарушил барьер, отделявший Чужака от его невидимой собеседницы. Вскоре он оборвался.

– Очень хорошо, Джонджей. Иди ко мне. Ступай по этим следам. Я сделаю так, что они научат тебя тому, как убить слона. Я жду тебя, муж мой!

– Черт тебя побери, женщина! Я не твой муж!

Снова прозвучал смех. Затем Чужак остался один. Он долго рассматривал следы в траве и спустя какое-то время зашагал вперед на неверных, дрожащих ногах.

Неужели это страх? – спросил он себя. Что это – страх или усталость заставляет дрожать мои ноги?

Ответ прозвучал неясно, но Чужак не стал лишний раз рисковать и предпочел не снимать защитный купол, который теперь укрывал его мысли. Он уже знал, что в его сердце гнездится страх. Вскоре Чужак наткнулся на валявшийся в траве мешок с вещами Тарзаки, а через несколько шагов обнаружил мешок, принадлежавший фокуснику. Он поднял их и, перебросив через левое плечо, пошел дальше.

До края поляны Чужак добрался еще до наступления сумерек. Он сбросил свою поклажу на землю и принялся внимательно разглядывать окружавшую его местность. Впереди возвышался холм, густо заросший травой, на вершине которого виднелось нечто вроде памятника. Чужак перевел взгляд на лес по обе стороны поляны, но не заметил там ничего особенного. Снова посмотрев вперед, он обнаружил в траве следы, оставленные Траблом и Тарзакой. Они вели вверх, к этому самому памятнику на вершине холма.

Чужак присел на корточки и энергично потер виски. Напряжение от продолжительной защиты собственных мыслей оказалось столь велико, что у него дико разболелись глаза. Он снова посмотрел на холм и решил не приподнимать спасительную завесу, окутывавшую его разум. Вот уже несколько часов болотная женщина не предпринимала попыток проникнуть в его мысли, однако Чужак был по-прежнему уверен в том, что обитательница болот ждет, когда он проявит хотя бы малейшую слабость.

Чужак бросил еще один взгляд в чащу леса, затем спрятал все три мешка под кустом. После этого свернул налево, в самую гущу леса и стал неторопливо обходить поляну. Спустя полчаса Чужак снова очутился возле ее края.

Хотя сделалось уже довольно темно, Чужак все-таки разглядел мерцавший где-то вдалеке свет, вернее, точку света, что-то вроде зажженного факела. Даже две точки. Скорее всего факел и костер, на котором готовили пищу.

Чужак изо всех сил напряг зрение, пытаясь восполнить отсутствие мыслей, надежно закрытых спасительным коконом.

Позади костра он все-таки разглядел крытую соломой хижину. Справа от нее горел факел, привязанный к высокому шесту, который глубоко воткнули в землю.

Чужак сосредоточил свое внимание на местности вокруг хижины. Затем посмотрел на подъем, ведущий к вершине холма, и то подобие памятника на ней, которое теперь показалось ему еще большего размера. Рядом с ним находилась какая-то странная темная фигура, сидевшая лицом к хижине. Все время, пока Чужак разглядывал ее, фигура ни разу не пошевелилась. Он подошел еще ближе к подножию холма, остановился и присел на корточки. Загадочная фигура по-прежнему оставалась неподвижной и, похоже, даже не дышала.

После того как из хижины раздались чьи-то голоса, Чужак встал на четвереньки, так что его глаза оказались как раз на уровне травы. Затем повернул голову в сторону хижины, но не заметил в ней никакого движения. Посмотрев еще раз на неподвижную фигуру на вершине холма, Чужак медленно пополз вверх по склону. Фигура была повернута к нему левой стороной. Лицо ее скрывал надвинутый на глаза капюшон. Когда Чужак подобрался достаточно близко, то увидел, что человек в капюшоне сидит на грубо сколоченном деревянном стуле.

До загадочной фигуры оставалось шагов десять, и Чужак принялся обходить ее с левой стороны, не сводя глаз с хижины. В дверном проеме он увидел Тарзаку – или кого-то, на ком был наряд гадалки. Чужак пополз дальше, затем повернул голову направо и снова посмотрел на человека – он восседал на стуле на самой вершине холма. В неясном свете костра он разглядел его лицо – мертвенно-бледное, с огромными темными глазами. Чужак продолжал ползти дальше – пока у него резко не перехватило дыхание. Прямо на него смотрел скалящийся в безумной ухмылке голый череп с черными провалами глазниц. Чужак выпрямился и стрелой полетел вниз по косогору, преследуемый своим распаленным воображением. Охваченный паникой, он не смог удержать защитный кокон, спасавший его от чужих мыслей. В следующее мгновение он погрузился во тьму.

Перед ним появилась обнаженная женщина с огромными миндалевидными глазами. Из глубины бескрайнего океана ее длинных, черных волос раздавался смех.

– Ты мой, Джонджей! Теперь ты мой!

В воображении Чужака теснились образы черепов, огромные болотные чудовища, длинные ленты блестящих человеческих внутренностей, пять слонов, летящих в бездонную пропасть, осуждение, вынесенное Кругом Мийры, Дурень Джо, требующий, чтобы жители Дирака изгнали его.

– Ты мой, Джонджей! Ты мой…

Чужак открыл глаза и увидел перед собой лицо Тарзаки, освещенное огнем костра. Единственным источником света в самой хижине была небольшая масляная плошка.

– Он проснулся, – произнесла Тарзака. Чужак повернул голову вправо и увидел Трабла, сидевшего неподалеку.

– Что случилось, Трабл? Что здесь происходит? Фокусник выглянул через открытую дверь наружу, затем посмотрел на лежащего:

– Мы находимся в руках у болотной женщины. Она только что ушла отсюда.

Чужак попытался сесть.

– Нужно отсюда бежать, пока имеется такая возможность, – сказал он.

Его собеседники снова уложили его на спину:

– Лежи спокойно!

Тарзака бросила на Чужака недовольный взгляд. С ее лица не сходило озабоченное, суровое выражение.

– Никуда мы не побежим. Тебе пора выполнить твои обещания, вернее, обязательства нашего уговора.

– Уговора?

– Послушай, Чужак! Разве ты забыл, что обещал отвести меня к яйцам, чтобы я смогла у них чему-нибудь научиться? Они находятся здесь, где-то рядом. Для того чтобы они согласились научить нас с Траблом, ты должен дать Ссуре то, чего она хочет. Ссура – так зовут болотную женщину.

Чужак нахмурился и недовольно посмотрел на фокусника:

– Ну а ты что на это скажешь?

– Я видел, на что способны змеиные яйца. Если бы мне удалось научиться лишь малой части того, что они умеют, я смог бы вернуться в свой город. Ты понимаешь это, Чужак? Разве ты сам не для этого пришел сюда? Разве ты не хочешь убить слона? Дай Ссуре то, чего она желает.

Чужак рывком сбросил с плеч руки фокусника и гадалки и приподнялся со своего ложа.

– И вы оба требуете от меня этого?

– Но ведь это явно не такое уж неприятное требование?! – с лукавой усмешкой откликнулся Трабл.

– А что это за требование?

Тарзака быстро схватила его за руку и сжала с поразительной силой.

– Пойми, Чужак, пока ты этого не сделаешь, никто из нас не получит желаемого!

– Неужели никто из вас не в состоянии дать прямого ответа на мой вопрос? Так что же я должен, как вы говорите, сделать?

Повернув голову, Чужак увидел нависшую над порогом фигуру. Это было удивительное создание, которое он уже видел в своих грезах – такое же нагое и такое же прекрасное. Женщина стояла лицом ко всем.

Трабл коротко кивнул в ее сторону:

– Познакомься, Чужак, это – Ссура, дочь Вако-Вако и Кометы Ханы Санаги. Она давно лишилась своих родителей, правда, не знаю, когда точно, но скорее всего очень давно. Ей было тогда лет пять или шесть. Сейчас она выполняет приказание яиц стеречь и всячески оберегать их.