"Мне нужен символ, — подумал Каллагэн. А потом:

— Может, поэтому Бог и позволил мне выжить? Он дает мне второй шанс это понять?"

Такое возможно, думал он, когда его руки взялись за крышку. Вторые шансы — точно по части Бога.

— Послушайте, вы должны угомонить вашу собаку, — ворчливый голос горничной отеля, но такой далекий. И тут же:

— Madre de Dios,[102] почему здесь так темно? Что это… что это за ш… ш…

Возможно, она хотела произнести слово «шум». Если и хотела, ей это не удалось. Даже Ыш, похоже, сдался чарам гудящего, поющего шара, потому что перестал лаять и, бросив пост у двери, вошел в номер. Каллагэн решил, что в момент неизбежного конца зверек хотел быть рядом с Джейком.

Бывший священник попытался остановить свои самоубийственные руки. Шар в ящике прибавил громкости песне идиота, и кончики пальцев дернулись в ответ. А потом снова замерли. «Хоть эту победу я одержал», — подумал Каллагэн.

— Ничего, я сделаю это сама, — голос горничной, словно обкурившейся, но шустрой. — Я хочу видеть его! Dios! Я хочу подержать его!

Руки Джейка весили никак не меньше тонны, но он заставил их подняться и схватить горничную, даму средних лет, дородную, фунтов на сто пять, испаноязычную американку.

А Каллагэн, который только что останавливал свои руки, теперь пытался помолиться.

«Господи, все в Твоей воле — не в моей. Я не гончар, а гончарная глина. Если я не смогу сделать что-нибудь еще, помоги мне взять его в руки и прыгнуть в окно, чтобы бы уничтожить этот проклятый богами шар раз и навсегда. Но, если Твоя воля — помочь мне заставить его замолчать, усыпить вновь, тогда пошли мне Твою силу. И помоги мне вспомнить…»

Черный Тринадцатый, конечно, притягивал к себе Джейка, но не лишил его недавно обретенного шестого чувства, прикосновений. И теперь он «вытащил» последние слова молитвы из разума отца Каллагэна и озвучил их, только заменил слова «символ», использованное Каллагэн на другое, которому научил их Роланд.

— Мне не нужен сигул, — сказал Джейк. — Я не гончар, а гончарная глина, и мне не нужен сигул!

— Господи, — молвил Каллагэн. Слово это тяжестью не уступало валуну, но, едва оно сорвалось с губ, все стало проще. — Господи, если Ты все еще здесь, если Ты слышишь меня, это Каллагэн. Пожалуйста, усмири этот шар. Пожалуйста, сделай так, чтобы он вновь заснул. Я прошу Тебя во имя Иисуса.

— Во имя Белизны, — добавил Джейк.

— Изны, — внес свою лепту Ыш.

— Аминь, — закончила горничная все тем же обкуренным голосом.

На мгновение бубнящая песня идиота прибавила в громкости, и Каллагэн понял, что сопротивление бесполезно, ибо сам Господь Бог бессилен против Черного Тринадцатого.

А потом песня смолкла.

— Восславим Господа, — прошептал Каллагэн и только в тот момент осознал, что буквально купается в собственном поту.

Джейк расплакался, поднял Ыша на руки. Начала плакать и служанка, но никто не утешил ее. А когда Каллагэн вновь начал натягивать мешок для боулинга из плотной и очень тяжелой ткани на ящик из дерева призраков, Джек повернулся к ней и сказал:

— Вам нужно прилечь и поспать, сэй.

Ничего другого в голову не пришло, но иэто сработало. Горничная повернулась и шагнула к кровати. Улеглась на нее, прикрыла колени юбкой и, похоже, отключилась.

— Она будет спать? — шепотом спросил Джейк Каллагэна. — Потому что… отец… нехорошее это место.

Возможно, так оно и было, но разум Каллагэна внезапно освободился от пут, которые долгие годы стягивали его. Давно уже он не чувствовал себя таким свободным. А может, освободилось его сердце. Во всяком случае, когда он положил мешок для боулинга на сложенные пакеты для вещей, отправляемых в химчистку, которые лежали на сейфе, голова у него работала очень четко и ясно.

Ему вспомнился разговор в проулке у «Дома». Он, Френки Чейз и Магрудер вышли перекурить. Речь зашла о том, где хранить ценности в Нью-Йорке, особенно, если ты хочешь уехать на какое-то время, и Макгрудер сказал, что самая безопасная камера хранения во всем Нью-Йорке… абсолютно безопасная камера хранения…

— Джейк, в сейфе еще и сумка с тарелками.

— Орисами?

— Да. Возьми ее, — и пока Джейк доставал сумку, Каллагэн подошел к лежащей на кровати горничной и сунул руку в левый карман на юбке. Достал несколько магнитных пластиковых карточек-ключей и пачку мятных таблеток с названием, которое никогда не слышал: «Олтойдс».

Перевернул ее. Словно труп.

— Что ты делаешь? — прошептал Джейк. Он уже поставил Ыша на пол, чтобы набросить на плечо лямки плетеной сумки с орисами. Весила сумка немало, что только порадовало мальчика.

— Граблю ее, а что же еще? — сердито ответил Каллагэн. — Отец Каллагэн, священник Римской католической церкви, грабит горничную отеля. Или ограбил бы, если бы у нее… ага!

В другом кармане оказалась тонкая пачка денег, на которые он и рассчитывал. Она убиралась в номерах, когда лай Ыша привлек ее внимание. Мыла унитазы, раздвигала шторы, перестилала кровати, оставляла на подушках конфетки. Иногда жильцы считали нужным отблагодарить горничную. Вот и у этой в кармане обнаружились две десятки, три пятерки и четыре долларовых купюры.

— Бели-и-и-зна, — заплетающимся языком прошептала горничная, как шепчут во сне. Каллагэн и Джейк переглянулись.

Когда они спускались на лифте вниз, Каллагэн нес мешок для боулинга с Черным Тринадцатым внутри, а Джейк — плетеную сумку с орисами. А также их деньги. Теперь они располагали сорока восемью долларами.

— Этого хватит? — то был единственный вопрос, который он задал, выслушав план избавления от магического кристалла, предложенный Каллагэном, план, требующий еще одной остановки по пути в «Дикси-Пиг».

— Я не знаю, и мне без разницы, — ответил Каллагэн. Они говорили заговорческим шепотом, хотя в кабине никого не было. — Если я смог ограбить спящую горничную, то с таксистом при необходимости разберусь без труда.

— Понятно, — кивнул Джейк. Он думал о том, что Роланд, в своем походе к Башне, не раз и не два грабил невинных людей. Более того, многих и убил. — Давай покончим с этим, а потом найдем «Дикси-Пиг».

— По-моему, ты зря волнуешься, — заметил Каллагэн. — Если Башня рухнет, ты узнаешь об этом одним из первых.

Джейк уставился на него. Лицо Каллагэна секунду-другую оставалось непроницаемым, потом он улыбнулся. Просто не мог сдержать улыбку.

— Не смешно, сэй, — покачал головой Джейк, и они вышли в темноту летнего вечера 1999 года.

Часы показывали без четверти девять, и за Гудзоном еще догорал закат, когда они прибыли к первому из нужных им адресов. Счетчик набил девять с половиной долларов. Каллагэн протянул таксисту одну из десяток горничной.

— Будьте осторожнее, — говорил водитель с сильным ямайским акцентом. — Как бы вас кто-нибудь не пристрелил за скупердяйство.

— Тебе повезло, что ты получил хоть что-то, сынок, — по-доброму ответил ему Каллагэн. — У нас жесткий бюджет.

— У моей жены тоже бюджет, — ответил таксист и уехал. Джейк, тем временем, стоял, задрав голову.

— Вау, я и забыл какие они высокие.

Каллагэн проследил за его взглядом.

— Давай покончим с этим, — а когда они поспешили к зданиям, спросил:

— Сюзанна дает о себе знать? Хоть как-нибудь?

— Мужчина с гитарой, — ответил Джейк. — Поет… Нет, что — не знаю. А следовало бы. Это еще одно из тех совпадений, что совпадениями не являются. Вроде того, что фамилия владельца книжного магазина Тауэр, а клуб Балазара — «Падающая башня». Эта песня… Я должен знать.

— Что-нибудь еще?

Джейк покачал головой.

— Это последнее, что я от нее получил, после того, как мы сели в такси у отеля. Я думаю, она вошла в «Дикси-Пиг» и теперь за пределами досягаемости.

Каллагэн направился к справочному табло в центре огромного вестибюля.