– Даже русские, на которых Чехов все время ссылается, в старину говорили: «Из песни слов не выкинешь». Но кто-то, cиваоанец или йауанец, намеренно забыл.

Она наклонилась к вулканцу.

– Подумайте, мистер Спок. Все, что я есть, – это кладезь воспоминаний и опытов, это все, на что я могу рассчитывать, столкнувшись с новой ситуацией. Следовательно, все, что я помню, каждая деталь, может быть существенной для моего выживания. Можете ли вы сидеть здесь и, практически ничего обо мне не зная, слепо предложить… оградить меня, изъяв то, что является ценным, украсть часть того, что определяет меня как личность? Вилсон снова внимательно посмотрела на него. Ее голубые глаза смотрели крайне пронзительно. – Я знаю, вы предлагали мне помощь, и благодарна вам за это. Но я скорее пройду через еще одну колонию ногохватов без дозы Йубаланского рома, чем соглашусь на ваше предложение. – Она дотронулась пальцем до виска. – Моя память – это все, что у меня есть, мистер Спок.

Это все, что я есть.

«Интересное открытие, – подумал Спок, поднимая бровь, – различие двух культур или нечто другое, но ему следует запомнить ее слова». А вслух он произнес:

– Это, доктор Вилсон, очень много. Она покраснела, моргнула один раз, затем поднялась с корточек и сказала:

– Становится светло. Если вы присмотрите за костром, я разбужу остальных. И я поберегу мои опасения для более подходящего момента, обещаю вам.

Спок подкладывал дрова в костер и помешивал золу, время от времени бросая взгляд на Вилсон, и размышляя. Ее, как и Джеймса Кирка, невозможно было бы представить на кабинетной работе. Он вдруг подумал о том, что Вилсон, подобно ему, видимо, чувствует себя чужой в человеческом обществе.

Возможно, Джеймс прав, и очень многое зависит от различия в культурах.

Спок признавал, конечно, только в мыслях, что большинство его собственных поступков были продиктованы желанием отказаться от своего человеческого наследия, кому как не ему знать, каким сильным может быть это желание.

Джеймс Кирк радостно приветствовал его:

– Доброе утро, Спок!

От неожиданности вулканец выронил зеленую веточку, которую использовал для того, чтобы помешивать угли, – искры брызнули в разные стороны. Затем, быстро придя в себя, он достал ее из костра и сказал:

– Доброе утро, капитан. Надеюсь, вы спали хорошо?

Кирк дотянулся до мешка с провизией и достал оттуда какой-то плод.

– Действительно, очень хорошо, принимая во внимание условия. Я вижу, – и он снова улыбнулся, – доктор Вилсон заставила вас попотеть.

– Сэр?

– Я думаю, что мне не нужно разрешать вам говорить с ней без свидетелей. Это делает вас каким-то неуклюжим, Спок, а я вас таким никогда не знал. – Кирк кивнул в сторону костра.

– Просто вы так неожиданно подошли. Я размышлял, капитан.

– Действительно? – с наигранным безразличием ответил Кирк и вонзил зубы в плод. Прожевав кусок, он спросил:

– А я могу поинтересоваться, о чем же вы так думали, что это заняло вас полностью?

– Это совершенно не имело никакого отношения к нашим обстоятельствам, капитан. Я просто размышлял над словами доктора Вилсон.

Кирк снова улыбнулся.

– Я снимаю вопрос, мистер Спок.

Спок посмотрел на него. Он знал, что Джеймс пошутил над ним, но также знал, что Джеймс промахнулся совсем немного… в его шутке было большое количество правды. Эван Вилсон возвратилась вместе с Ярким Пятном, и это избавило его от необходимости формулировать ответ, по крайней мере, Джеймсу.

Капитан кинул фрукт Яркому Пятну, которая ловко поймала его своим хвостом, и Эван Вилсон с восторгом воскликнула:

– Ой, и я хочу иметь собственный хвост!

– А я думал, что у вас достаточно ловкий язык, чтобы заменить его, высказал свое предположение Кирк. Он бросил второй фрукт ей. Намеренно или случайно, но он полетел выше ее головы. Она подпрыгнула, протянула руку и с легкостью поймала его.

Улыбаясь, она сказала:

– Я вас сейчас укушу, капитан. Ну и что я такого сделала?

– Для начала прекратите смущать моего первого офицера, доктор Вилсон.

Вы оставили его таким рассеянным, что, боюсь, он сжег себе руку.

Вилсон озабоченно посмотрела на Спока. Тот покачал головой; он не мог понять, чем объяснить эту вспышку юмора у Кирка. Но Вилсон сказала:

– Ты видишь, Яркое Пятно? Сколько неудобств, что у меня нет хвоста и ни одного преимущества.

Она села и добавила:

– Смотрите, когда дергаете за хвост, капитан, или я просто расскажу вам, почему я не назвала вас Джеймс. – Она перенесла все свое внимание на еду, предоставляя Споку проследить за реакцией капитана на эту достаточно странную угрозу.

Джеймс Кирк долго смотрел на Эван Вилсон. Она прервала процесс поглощения пищи ровно настолько, чтобы бросить на него взгляд, и подняла одну бровь. Если Спок правильно понял ее жест, она думала, что Кирк продолжит этот разговор. Но все оказалось напрасным. Судя по выражению лица Кирка, капитан не собирался больше говорить на эту тему. Но, к изумлению Спока, Кирк вдруг сказал:

– Давайте посмотрим карту, мистер Чехов. Нам сегодня нужно много пройти.

Через час они уже снова были в дороге. Карта Дальнего Дыма снова повела их вверх. Чехов жаловался, что каждая ветка норовит обдать его лицо водой. Спок мог поправить его: вряд ли стоило приписывать намерения растению, но он знал из собственного опыта, что небольшое противоречие в таких обстоятельствах еще усугубит раздражение человека.

Несчастье и капитан возглавляли группу. На протяжении всего перехода Спок внимательно наблюдал за Чеховым: мичман был сильно переутомлен, но продолжал продвигаться вперед с таким упорством, что даже Спок нашел его примечательным.

К счастью, им не пришлось взбираться на саму гору, которая, как вспомнил Спок из своих наблюдений поверхности планеты, была одной из самых высоких на этом континенте. Им только пришлось сделать небольшой переход у ее подножия. Если бы они были в других условиях (прогулка по пустыне, например), Вилсон и обе cиваоанки оказались бы в более худшем, чем остальные, положении. Но здесь ширина шага не имела значения. Здесь наклон был не слишком крутой, но по мере того, как он увеличивался, Спок заметил, что подъем стал изматывающим как для людей, так и для cиваоанок… и в особенности для Чехова.

Вилсон сделала перерыв и оперлась на свой посох.

– Яркое Пятно, – позвала она, – в этом районе есть ногохваты?

Яркое Пятно покачала головой.

– Нет, деревья не такие. Не тот вид. Недостаточно крутой склон. И почва слишком темная. Это территория спинорезов… а может, кого и похуже.

– Не уверена, что поверю этому, – сказала Вилсон и двинулась дальше вверх по склону.

Склон был не крутой, но продолжительный. Несколько часов восхождения и необходимость беспокойства по поводу спинорезов истощили как их энергию, так и внимание.

– Слушайте! – вдруг насторожилась Яркое Пятно.

Вилсон напрягла свой слух, но покачала головой.

– Мистер Спок? – позвала cиваоанка. – Вы слышите это?

– Кажется, вдалеке шумит река, – сказал Спок. Он едва мог слышать эти звуки. Яркое Пятно сообщила:

– С этого момента мы не можем заблудиться. Перейти реку, а там тропа прямо до Среталлеса.

Вилсон улыбнулась ей.

– Тогда вы оба не потеряйте меня до той поры, пока я сама не смогу услышать реку.

Впереди, справа от Спока, Чехов сказал:

– Ко мне это относится еще в большей степени.

Откуда-то издалека до них донесся голос Кирка, сам же капитан был спрятан от глаз листьями, похожими на стрелы:

– Не растрачивайтесь на болтовню. Похоже, будет полегче… мы уже забрались, кажется, мы вышли на тропу.

– Ну что ж! – крикнула Вилсон. – Пора бы уже! – Она и Яркое Пятно пробрались вперед, и с помощью Ухуры помогли Чехову преодолеть последние несколько сот ярдов.

Они сделали еще несколько шагов и вдруг попали в солнечный свет, земля под ногами превратилась в плоское широкое плато, которое, изгибаясь, переходило в склон, усеянный камнями. На другой стороне плато Спок увидел тропу, о которой говорил Кирк, она начиналась или заканчивалась там. Ему показалось любопытным, почему тропа обрывается здесь и ее нет в том направлении, откуда они пришли.