Прохождение
Я фонарь
Отдаю изнемогшему брату.
Улыбаюсь в закатный янтарь,
Собираю душистую мяту.
Золотым огоньком
Скорбный путь озаряю.
За убогим столом
С бедняком вечеряю.
Вы мечи
На меня обнажали.
Палачи,
Вы меня затерзали.
Кровь чернела, как смоль,
Запекаясь на язве.
Но старинная боль
Забывается разве?
Чадный блеск, смоляной,
Пробежал по карнизам.
Вы идете за мной,
Прикасаясь к разодранным ризам.
– «Исцели, исцели
Наши темные души…»
Ветер листья с земли
Взвеет шелестом в уши…
Край пустынен и нем.
Нерассветная твердь.
О, зачем
Не берет меня смерть!
Безумие
В полях
Я забыл. Я бежал Я на воле
Бледным ливнем туманится даль.
Одинокое, бедное поле,
Сиротливо простертое вдаль.
Не страшна ни печаль, ни тоска мне:
Как терзали – я падал в крови:
Многодробные, тяжкие камни
Разбивали о кости мои.
Восхожу в непогоде недоброй
Я лицом, просиявшим как день.
Пусть дробят приовражные ребра
Мою черную, легкую тень!
Пусть в колючих, бичующих прутьях
Изодрались одежды мои.
Почивают на жалких лоскутьях
Поцелуи холодной зари.
Над простором плету, неподвижен,
Из колючей крапивы венок.
От далеких поникнувших хижин
Подымается тусклый дымок.
Ветер, плачущий брат мой, – здесь тихо.
Ты пролей на меня свою сонь.
Исступленно сухая гречиха
Мечет под ноги яркий огонь.
Матери
Я вышел из бедной могилы.
Никто меня не встречал —
Никто: только кустик хилый
Облетевшей веткой кивал.
Я сел на могильный камень…
Куда мне теперь идти?
Куда свой потухший пламень —
Потухший пламень… – нести.
Собрала их ко мне – могила.
Забыли все с того дня.
И та, что – быть может – любила,
Не узнает теперь меня.
Испугаю их темью впадин;
Постучусь – они дверь замкнут.
А здесь – от дождя и градин
Не укроет истлевший лоскут.
Нет. – Спрячусь под душные плиты…
Могила, родная мать,
Ты одна венком разбитым
Не устанешь над сыном вздыхать.
Полевой пророк
В.В. Владимирову
Средь каменьев меня затерзали:
Затерзали пророка полей.
Я на кость – полевые скрижали —
Проливаю цветочный елей.
Облечен в лошадиную кожу,
Песью челюсть воздев на чело,
Ликованьем окрестность встревожу, —
Как прошло: всё прошло – отошло.
Разразитесь, призывные трубы,
Над раздольем осенних полей!
В хмурый сумрак оскалены зубы
Величавой короны моей.
Поле – дом мой. Песок – мое ложе.
Полог – дым росянистых полян.
Загорбатится с палкой прохожий —
Приседаю покорно в бурьян.
Ныне, странники, с вами я: скоро ж
Дымным дымом от вас пронесусь —
Я – просторов рыдающих сторож,
Исходивший великую Русь.
На буграх
Песчаные, песчаные бугры, —
Багряные от пиршества заката.
Пространств моих восторги и пиры
В закатное одеты злато.
Вовек в степи пребуду я – аминь!
Мои с зарей – с зарею поцелуи!
Вовек туда – в темнеющую синь
Пространств взлетают аллилуйи.
Косматый бог, подобием куста
Ко мне клонясь, струит росу листвою
В мои, как маки, яркие уста, —
Да прорастут они травою.
Твой ныне страж убогих этих мест
Я, старый бог, степной завет исполню:
Врагов твоих испепелю окрест,
Прияв трезубец жарких молний.
Пред ним простерт, взываю: «Отче наш».
Бурмидским жемчугом взлетело утро.
Косматый бог лиет лазурь из чаш
И водопад из перламутра.
Заря горит: ручьи моих псалмов
Сластят уста молитвою нехитрой.
На голове сапфиром васильков
Вся прозябающая митра.
